Суровый ветр страны моей родной,

Гудящий ветр средь сосен многозвонных,

Поющий ветр меж пропастей бездонных,

Летящий ветр безбрежности степной.

Хранитель верб свирельною весной,

Внушитель снов в тоске ночей бессонных,

Сказитель дум и песен похоронных,

Шуршащий ветр, услышь меня, я твой.

Возьми меня, развей, как снег метельный,

Мой дух, считая зимы, поседел,

Мои дух пропел весь полдень свой свирельный.

Мой дух устал от слов и снов и дел.

Всевластный ветр пустыни беспредельной,

Возьми меня в последний свой предел.

Скажите вы, которые горели,

Сгорали и сгорели, полюбив,

Вы, видевшие солнце с колыбели,

Вы, в чьих сердцах горячий пламень жив,

Вы, чей язык и странен и красив,

Вы, знающие строки Руставели,

Скажите, как мне быть? Я весь - порыв,

Я весь - обрыв, и я - нежней свирели.

Мне тоже в сердце вдруг вошло копье,

И знаю я: любовь постигнуть трудно.

Вот, вдруг пришла. Пусть все возьмет мое.

Пусть сделаю, что будет безрассудно.

Но пусть безумье будет обоюдно.

Хочу. Горю. Молюсь. Люблю ее.

1914

Я встретился с тобой на радостной дороге,

Ведущей к счастию. Нo был уж поздний час.

И были пламенны и богомольно-строги

Изгибы губ твоих и зовы черных глаз.

Я полюбил тебя. Чуть встретя. В первый час.

О, в первый миг. Ты встала на пороге.

Мае бросила цветы. И в этом был рассказ,

Что ты ждала того, чего желают боги.

Ты показала мне скрывавшийся пожар.

Ты приоткрыла мне таинственную дверцу.

Ты искру бросила от сердца прямо к сердцу.

И я несу тебе горение - как дар.

Ты, солнцем вспыхнувши, зажглась единоверцу.

Я полюбил тебя, красивая Тамар.

1914

Он был один, когда читал страницы

Плутарха о героях и богах.

В Египте, на отлогих берегах,

Он вольным был, как вольны в лёте птицы.

Многоязычны были вереницы

Его врагов. Он дал им ведать страх.

И, дрогнув, страны видели размах

Того, кто к солнцу устремил зеницы.

Ни женщина, ни друг, ни мысль, ни страсть

Не отвлекли к своим, к иным уклонам

Ту волю, что себе была законом,

Осуществляя солнечную власть.

Но, пав, он пал - как только можно пасть,

Тот человек, что был Наполеоном.

До самого конца вы будете мне милы,

Родного Севера непышные цветы.

Подснежник стынущий. Дыханье чистоты.

Печальный юноша. Дрожанье скрытой силы.

Ни косы быстрые, ни воющие пилы

Еще не тронули растущей красоты.

Но затуманены росой ее черты.

И тот, пред кем вся жизнь, расслышал зов могилы.

Судьба счастливая дала мне первый день.

Судьба жестокая второй мой день послала.

И в юности моей не мед я знал, а жало.

Под громкий лай собак бежал в лесах олень.

И пена падала. А следом расцветала

Грустянка синяя, роняя в воду тень.

1916

Творить из мглы, расцветов и лучей,

Включить в оправу стройную сонета

Две капельки росы, три брызга света

И помысел, что вот еще ничей.

Узнать в цветах огонь родных очей,

В журчаньи птиц расслышать звук привета,

И так .прожить весну и грезить лето,

А в стужу целоваться горячей.

Не это ли Веселая наука,

Которой полный круг, в расцвете лет,

Пройти повинен мыслящий поэт?

И вновь следить в духовных безднах звука,

Не вспыхнул ли еще не бывший след

От лёта сказок, духов и комет.

1916

Что сделалось со мной? Я весь пою.

Свиваю мысли в тонкий строй сонета.

Ласкаю зорким взором то и это.

Всю вечность принимаю, как мою.

Из черных глыб я белое кую.

И повесть чувства в сталь и свет одета.

Во всем я ощущаю только лето.

Ветров пьянящих теплую струю.

О, что со мной? Я счастлив непонятно.

Ведь боль я знаю так же, как и все.

Хожу босой по стеклам. И в росе

Ищу душой того, что невозвратно.

Я знаю. Это - солнце ароматно

Во мне поет. Я весь в его красе.

Умей творить из самых малых крох.

Иначе для чего же ты кудесник?

Среди людей ты божества наместник,

Так помни, чтоб в словах твоих был бог.

В лугах расцвел кустом чертополох,

Он жёсток, но в лиловом он - прелестник.

Один толкачик - знойных суток вестник.

Судьба в один вместиться может вздох.

Маэстро итальянских колдований

Приказывал своим ученикам

Провидеть полный пышной славы храм

В обломках камней и в обрывках тканей.

Умей хотеть - и силою желаний

Господень дух промчится по струнам.

Когда я думаю, что предки у коня

В бесчисленных веках, чьи густы вереницы,

Являли странный лик с размерами лисицы,

Во мне дрожит восторг, пронзающий меня.

На огненном пиру творящего Огня

Я червь, я хитрый змей, я быстрокрылость птицы,

Ум человека я, чья мысль быстрей зарницы,

Сознание миров живет во мне, звеня.

Природа отошла от своего апреля,

Но наслоеньями записаны слова.

Меняется размер, но песня в нем жива.

И божья новая еще нас ждет неделя.

Не так уж далеки пред ликом божества

Акульи плавники и пальцы Рафаэля.

Снопы стоят в полях, как алтари.

В них красота высокого значенья.

Был древле час, в умах зажглось реченье:

"Не только кровь, но и зерно сбери".

В колосьях отливают янтари.

Богаты их зернистые скопленья.

В них теплым духом дышит умиленье.

В них золото разлившейся зари.