После короткого перерыва, во время которого на эсминце прислушивались к подводным шумам, моряки снова двинулись вдогонку за лодкой. Подводные шумопеленгаторы указывали, что лодка со скрипом поползла по грунту. Это происходило на глубине свыше ста метров, но звуки оттуда доносились четко. Теперь эсминец проскочил над этим местом средним ходом и даже уменьшил скорость до минимальной и снова начал сбрасывать бомбы. Они рвались на глубине, где давление воды достигает десяти атмосфер, и достаточно было малейшей пробоины, чтобы лодка навсегда осталась на дне.

Сбросив очередную порцию бомб и проследив с поверхности за их разрывами, Трофимов снова остановил корабль.

Командир был уверен в своем успехе. Подводный пират не мог спастись от этого ливня бомб. Но все же не мешало бы проверить свои догадки, постояв здесь до утра и не прекращая ни на минуту наблюдений за шумом подводной лодки. Только теперь он поднял голову и взглянул на звездное небо. Приближался рассвет.

Командир прислушался: ему показалось, что снова что-то жужжит и звенит в воздухе.

— Самолет, товарищ командир! — доложил вахтенный.

Снова над ними появился самолет. Трофимов хотел приказать прожекторам поймать его, потом передумал и решил не выдавать места стоянки эсминца. Но, должно быть, пилот отважился при свете звезд сесть на воду: с эсминца заметили на миг его очертания, потом затих мотор, и самолет, снижаясь, пропал из виду. Вскоре вдали мелькнул огонек фонаря. Он то гас, то зажигался и светил то красным, то зеленым. Вахтенный сигнальщик доложил:

— Сигналит, хочет разговаривать.

— Спросите, кто он и чего хочет.

Сигнальщик послал этот вопрос боевым фонарем, который был снабжен специальными щитками, направляющими свет только в одну сторону. В ответ быстро замелькали огоньки.

— Отвечает, что «Разведчик рыбы». Просит разрешения подойти.

— Сообщите: немедленно подходить… Прожектор! Осветить путь к кораблю.

Снова заработал мотор, и при свете прожектора с миноносца увидели, как по воде к ним приближается самолет. Вскоре он остановился у борта.

Летчики выбросили трос, закрепили свою машину и по длинному трапу и плавучим мосткам поднялись на палубу эсминца. Постукивая деревяшкой, Бариль взошел на командирский мостик и отрапортовал о приключениях, происшедших с «Разведчиком рыбы». Конец рапорта был таков:

— Во время зарядки бака горючим мы заметили, что какое-то судно осветило «Антопулос» прожектором. Судно стояло по ту сторону парохода. Мы решили, что юнга и девочка дадут о себе знать и одновременно сообщат о нашем местопребывании. Продолжая готовить машину к полету или самостоятельному походу морем, мы надеялись, что судно с прожектором подойдет к нам. Почти закончив подготовку самолета, мы услышали со стороны парохода звуки, напоминающие выстрелы, и крики, а потом рев зверей. Зная, что на пароходе есть дикие звери, мы решили, что там произошло несчастье, возможно звери выскочили на палубу. Очень скоро после этого судно с прожектором обошло пароход, продолжая его освещать. По очертаниям судна мы узнали подводную лодку пиратов. Тотчас же прозвучали два пушечных выстрела, и на «Антопулосе» вспыхнул пожар. Через некоторое время пират дал третий выстрел. Мой аппарат был готов к вылету. Мы немедленно поднялись в воздух, а лодка, вероятно заслышав нас, погрузилась в воду. Сделав круг над пожарищем и не обнаружив на воде людей, я взял курс на север, к берегу. Вскоре нас осветили прожекторы. Кто освещал, мы не знали; предполагали, что подводная лодка. Затем мы услышали в море канонаду и повернули на нее, чтобы узнать, в чем дело. Благодаря вашим прожекторам поняли, что какой-то корабль ведет бой с подводной лодкой, — мы наблюдали, как вы гнались за ней. Потом решили сесть на воду и искать боевой корабль.

— А где же юнга и девочка?

— Если они не погибли, то снова попали в плен к пиратам.

— Вы говорите, у юнги были документы с подводной лодки?

— Да.

— Люду Ананьеву пираты оставили на подводной лодке?

— Так было, по крайней мере, двадцать четыре часа тому назад.

— Оставайтесь возле корабля. Через два часа рассвет, и вы подниметесь в воздух. Мы обыщем весь район — может быть, найдем какие-нибудь следы пиратов и остатки «Антопулоса». Ложитесь и хоть немного поешьте.

— Слушаю!

Командир ушел в свою каюту составлять радиограмму для отсылки в штаб.

Прошел час. Рассвет гасил звезды, расширяя горизонт. Утром подул ветер. Он быстро усиливался, и вскоре тяжелые волны покатились по морю. Бариля разбудили — командир корабля, боясь, что волны разобьют самолет, приказал поднять его на палубу. Петимко осмотрел море и, подставив ветру палец, промолвил:

— Я говорил, что может дойти до пяти баллов!

— Шесть баллов тянет, — поправил его старый штурман «Буревестника». — В эти дни возможны небольшие кратковременные шквалы.

Утром эсминец прошел по морю, но нигде никаких следов парохода или подводной лодки не было обнаружено. Оба лежали на глубине в сто двадцать метров, как показал эхолот в штурманской рубке «Буревестника».

Эсминец возвращался на Лебединый остров. На командирском мостике стоял капитан-лейтенант Трофимов и задумчиво смотрел в море. Тот, кто заглянул бы в его глаза, прочел бы в них глубокую печаль.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава I

СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

В подводной тюрьме Люда потеряла представление о времени. Своих ручных часов она лишилась еще в Лебединой бухте, когда попала в плен, а здесь непрерывно горело электричество, и нельзя было отличить день от ночи. Отдав Анчу письмо, она долго сидела наедине со своими мыслями.

Потом ей принесли еду. Это мог быть обед, но мог быть и ужин, потому что после этого в каюту очень долго никто не заглядывал. В конце концов Люда уснула.

Проснулась она от шума и беготни за стенкой каюты. Откуда-то долетали звуки пулеметной стрельбы. Через несколько минут лодка пришла в движение. Одновременно в каюту вошел Анч и приказал следовать за ним.

— Вы поможете перевязать раненого, — сказал он, — и посидите возле него.

Шпион проводил ее в небольшую каюту с двумя койками и маленьким столиком. Из этой каюты, как и из командирской, был выход через центральный пост в боевую рубку. Позднее Люда узнала, что это была каюта помощника командира и помощника Анча. Последнего она сразу там увидела, но вначале не узнала. Перед ней на койке лежал без сознания окровавленный человек. Другой наклонился над ним и разрезал ножом одежду. На маленьком столике стояла походная аптечка.

Моряк приказал ей держать голову раненого и стал заливать рану иодом. Это были страшные рваные раны.

Во время перевязки с палубы донеслись пушечные выстрелы. Девушка волновалась. Ей казалось, что на пиратов напали и они обороняются. Может быть, в эти минуты решалась ее судьба. Вскоре Люда почувствовала, что лодка погружается.

Закончив перевязку, моряк показал знаками, что девушка должна сидеть около раненого, пока тот не придет в себя. Потом моряк вышел. Люда осталась одна и наконец узнала раненого: это был матрос, которого она уже несколько раз видела. Он лежал с закрытыми глазами, без сознания, иногда стонал. Люда сидела на маленьком стульчике за столом и осматривала каюту. Сквозь дверь из центрального поста управления до нее временами долетали отдельные слова. Из обрывков разговора она узнала о тревожном настроении пиратов. Они вспоминали о самолете. Потом было слышно, как ругался командир, отвечая кому-то по телефону. Казалось, тревога пиратов все возрастала: лодка остановилась, был отдан приказ соблюдать абсолютную тишину. Люде хотелось изо всей силы крикнуть, но она сдерживалась, не зная наверное, поможет ли ей этот крик. Потом лодка бесшумно поднялась, но на поверхность не всплыла. Вероятно, пираты наблюдали море в перископ. Через несколько минут раздалась команда выпустить торпеду. Торпедного выстрела Люда не услышала. Но радостные восклицания командира лодки вскоре сменились проклятиями. Чей-то голос произнес: