— Юля… — позвала едва слышно, но сирене хватило и шепота.

— Проснулась? — добровольная сиделка, с которой я ещё не успела обсудить момент оплаты, соскочила с места и торопливо подошла ко мне. — Как самочувствие? Есть, пить, в туалет?

— Поговорить? — я не любила неопределенность, которая зависла между нами сейчас и пожелала разобраться с ней как можно скорее. — Юль, присядь.

— Нет! — в голосе сирены слышалось искреннее возмущение, которое я не могла понять, но его весьма темпераментно раскрыли. — Ты сутки не ела! Никаких разговоров, пока я не выполню свои непосредственные обязанности! Я теперь убери это кровожадное выражение с лица и делай, что я тебе скажу, иначе пожалуюсь Самаэлю!

Угроза показалась мне забавной и в то же время озадачила. Ангел тоже здесь? Хотя, что я… Конечно, здесь. Он ведь со мной до конца контракта с демонами. И если я ничего не путаю, то и наше с ним соглашение ещё не отработано до конца. Не совсем понятно по той загадочной услуге, которую я ему должна, — оказала ли я её, когда пошла следом или ещё нет, — но думаю и это можно будет выяснить совсем скоро.

Пока размышляла о списке вопросов, которые необходимо разрешить, послушно выполняла всё, что просила невероятно требовательная медсестра. С её помощью посетила санузел, умылась, терпеливо перенесла перевязку, поела с ложечки приготовленное мамой суп-пюре, выпила все положенные витамины и лекарства и послушно легла, чтобы сирена поставила мне капельницу. Но вот все дела сделаны, можно и поговорить. Это желание я остро чуяла в сирене, которая умело сдерживала свои инстинкты, пока мы занимались делом.

— Рассказывай, — успела я первой и тихо рассмеялась, когда жажда допроса сменилась обидой.

На что угодно готова спорить, что она хотела сказать то же самое! Но вместо обвинений Юля понимающе усмехнулась, и я услышала, как тихонько скрипнуло кресло, чуть продавившись под весом сирены.

— Хорошо, спрашивай.

— Откуда ты узнала, что я в больнице? Ты ведь не удивилась новости.

— Я звонила тебе за пару дней до этого, хотела позвать в кино. Трубку взял Самаэль. Именно он рассказал мне, что ты… тебя… — Юля замялась, явно затрудняясь подобрать слова. — В общем, он сказал, что тебя хотели убить ангелы из фанатиков за то, что ты дочь бывшей музы и падшего и, являясь человеком, работаешь на демонов.

Странно. С чего бы это Самаэлю рассказывать случайной знакомой столько подробностей? Это ведь я решила, что Юля подойдет на роль моей сиделки… Сама решила, послушав интуицию! Откуда Самаэль знал, что ей можно довериться?

— Удивляешься? — сирена невесело хмыкнула. — Об этом уже все нелюди знают. Вопиющий по своему безумию инцидент. От него уже такой резонанс пошел, что только глухие не слышали подробностей. Ты теперь очень известная личность.

— Очень? — я прикусила губу, мысленно уповая на отрицательный ответ, хотя уже чувствовала — он положительный.

— Сильно, — подтвердила мои опасения Юля.

— И что теперь будет?

— Что? А ничего, — наверняка сплетница не из последних, сирена доверительно склонилась ко мне и, понизив голос, проговорила. — Если ты боишься возмездия или ещё чего, то абсолютно зря. За тобой сейчас присматривают так, как не за каждым монархом. Ты Самая Пострадавшая Сторона и теперь что ангелы, что демоны будут с тебя пылинки сдувать, чтобы не ухудшить свою и без того пошатнувшуюся репутацию.

Свой весьма странный вывод Юля сопроводила крайне многозначительным фырком, который я так и не поняла, а затем с искренним сочувствием спросила.

— Больно было, да?

— Очень.

Я не хотела вспоминать о той страшной ночи, которая навсегда изменила мою жизнь, но намного больше желала в ней разобраться. А потом можно будет и забыть. Но сначала разобраться!

— Юль, а в подробностях сказано, кто нас спас? Мама что-то говорила об операции по освобождению, но я ничего не помню.

— Неа, — грустно вздохнула сирена. — Об это минимум информации. Ходят слухи, что за той парой ангелов уже давненько следили и именно поэтому у них не получилось завершить задуманное, но кто и зачем — неизвестно. Я надеялась, хоть ты мне что-то расскажешь…

В комнате повисло терпеливое ожидание рассказа, но я не торопилась оправдывать ожидания своей сиделки. В голове бродили кое-какие весьма дикие предположения, но чем больше я о них думала, тем нелепее они мне казались. Этого просто не могло быть! В итоге я предпочла убедить себя, что нас спас Самаэль. Это ведь именно он был обязан следить за тем, чтобы я не пострадала. Я помню, что похитители запретили ему приближаться к парку, но он ведь настолько всемогущ, что наверняка смог без особого труда обойти это условие.

— Юль, у меня последний вопрос. Сколько стоят твои услуги?

— О, об этом даже не заикайся, — сирена почему-то зло фыркнула. — Всё уже оплачено и переплачено ангелами. Они пришли ещё вчера вечером, как только узнали, что тебя перевели на домашнее лечение. Выписали такой чек, что у меня глаза на лоб полезли и ушли до того, как я успела сказать хоть слово. Знаешь, раньше я никогда не думала, что ангелы бывают такими снобами, но мне хватило всего пяти минут, чтобы понять — я рада, что родилась сиреной и пять лет назад послушала свою мудрую тетку, которая порекомендовала мне устроиться на работу куда угодно, но только не к ним.

Почему-то я поверила Юле сразу и безоговорочно. Следующие несколько дней прошли примерно по одному сценарию. Я преимущественно спала, Юля добросовестно выполняла свои обязанности, раз за разом находя новые и невероятно интересные аудио-книги, которые мы слушали вместе с ней, мама заходила ко мне не меньше десяти раз за день, справляясь о моём самочувствии и рассказывая, какую очередную вкусность будет готовить, а Самаэль обитал на кухне, не вмешиваясь в наше женское общение. К концу второй недели, когда я могла уже самостоятельно вставать, не боясь за свою устойчивость, меня посетил и тщательно осмотрел Захарий Сигизмундович, обрадовал известием, что мой молодой организм вышел в схватке со смертью победителем, и я уже могу выходить на улицу. Естественно лишь в сопровождении, потому что…

— Ваше зрение, к сожалению, восстановлению не подлежит, — в голосе гнома я услышала не только сочувствие и досаду, но и тщательно скрываемую злость. — Ангелам не зря запрещают являть свою божественную суть людям, сетчатка ваших глаз выжжена дотла, а сами глаза странным образом зафиксировали это состояние и почему-то отказывают восстанавливаться, хотя в остальном регенерация работает просто восхитительно. Боюсь, это какой-то необъяснимый наукой магический побочный эффект дара. Мы можем попытаться пересадить вам глаза донора, но и это может не дать желаемый эффект. Я ведь правильно понимаю, что вы нимфа истины?

— Правильно, — я не стала скрывать, что уже знаю о своём даре больше, чем сказала вначале.

— Тогда грустно, но закономерно — вы ослепли навсегда вне зависимости от того, будем ли мы пытаться вылечить ваш недуг или нет. Все изученные мною источники дают стопроцентный прогноз на необратимость подобной слепоты, — с печалью в голосе подтвердил собственные слова профессор. — Зрение слишком легко обмануть. Ваша специализация невероятно редка в наше время, но я общался с коллегами, и они подтвердили мои догадки: вы лишились зрения, но взамен обрели более качественный его аналог. Дар чувствовать истину. Не знаю, что из них первопричина, слепота или дар, сие на текущий день наукой не изучено, но реальность именно такова. И кстати… — профессор смущенно кашлянул и неожиданно признался. — Никогда не думал, что решусь на этот безумный шаг, но я прислушался к вашим словам и подал документы в ГИТИС. Вы правы, хоть под старость лет, но я обязан послушать зов сердца.

Я была настолько ошарашена признанием доктора, что смогла лишь обескураженно улыбнуться. Невероятно… А ведь я уже столько раз корила себя за эти необдуманные слова! Неужели хоть кому-то пригодится мой дар? Я буду только бесконечно рада, если профессор сможет не только поступить, но и самореализоваться! С его самоотдачей, упорством и целеустремленностью — это проще простого!