Раствориться во тьме, чтобы они не смогли достать его.

Глава 8

 Хаос прижимала Соломона как можно ближе к своему телу, раскачиваясь вместе с ним вперед и назад, пытаясь вспомнить песню, которую он напевал ей. Но она была уверена, что пела совсем не ту, и поэтому расплакалась. Она дрожала от силы собственных рыданий, и, поняв, что не могла сморгнуть слезы из-за пришитых век, Хаос заплакала еще сильнее. Вот что она получила за свой ужасный грех в итоге, вот что она заслужила.

Она нежно гладила его по голове, лежащей на ее коленях, на ее грязных и развратных коленях, которые были покрыты засохшей коркой от отвратительных вещей, что с ней творили. Все то, что она заслужила, чтобы с ней сотворили десятки раз. Нет, пару десятков раз. Или даже больше - примерно пять десятков раз. Когда они не давали ей быть с Соломоном, то сами "проводили время" со своей ничтожной шлюхой, которая была самим порождением дьявола. Это именно то, кем она и являлась, и она заслужила каждую каплю страдания и соответствующего отношения к себе.

Хаос тряхнула головой, когда разум попытался наполнить ее сознание видениями. Чудовищными образами всего того, что перенес Соломон. Ее собственное подсознание презирало ее. Все вокруг презирали ее, им это и следовало делать. Она вновь потрясла головой. Она не могла избавиться от неустанных образов. Если она избавится от них, то не сможет контролировать ситуацию. Ей нельзя абстрагироваться от образов, ей нужно оставаться в сознании. В сознании и быть настороже, готовой к бою, на случай если ей представится возможность... исправить все.

Из нее вырвался громкий всхлип, но она быстро подавила его. Никаких слез, дьявольскому отродью не позволено проливать слезы.

- Ты меня спрашивал про то, какую бы свадьбу я хотела, и я размышляла над этим, - прошептала она, улыбаясь. - На что была бы похожа свадьба на вершине горы? Например, на горе... Рашмор, - она тихо рассмеялась. - Да, мы определенно могли бы устроить свадьбу на голове Авраама Линкольна. - Она захихикала и погладила его по голове. - Это немного странно, ты согласен? Взять хотя бы нас. Мы странные - ты и я, но странные в хорошем смысле, - поспешно поправила она себя, не желая, чтобы он неправильно истолковал ее слова. - Ты самый восхитительный мужчина на всем белом свете, - прошептала она восхищенно. - Тебе известно это? Уверена, ты знаешь об этом, конечно же, знаешь, - продолжила она, убаюкивая и нежно поглаживая его. - Как кто-то может быть настолько красивым и не знать этого? Но они не знают этого, не так ли? - она вытерла нос о свое плечо, чтобы из него не текло.

- И ты мог бы пригласить свою Мисс Мэри? И своего дядю.

Хаос поспешно сглотнула, когда образы того, как приспешники Мастера уводят Соломона, ворвались в ее сознание.

- И свою тетю. Я не знакома с ней, она хорошая? Конечно же, хорошая. Держу пари, она также невероятно красива. – Хаос задумалась о своем собственном уродстве. Она была бы позором для семьи. И если бы у них появились дети, возможно, они были бы с дефектами из-за ее многочисленных, многочисленных и непростительных прегрешений.

- Хаос.

Она резко наклонила голову.

- Соломон? - взвизгнула она, испытывая сильное напряжение, стараясь не выкрикнуть его имя слишком громко. Она начала неистово покрывать его лицо поцелуями.

- Соломон, Соломон, - горько рыдала она. - Я так сильно ошибалась. Так сильно ошибалась. Я так ошиииибалась, - всхлипывала она.

- Ш... ш-ш-ш.

Она схватила его за руку, прижимая его ладонь к своей щеке.

- Вот, я здесь. Я с тобой, чувствуешь? Я с тобой, и я никуда не уйду.

- Красавица, - с трудом прохрипел он, заставляя ее обливаться слезами.

- Я не красавица, я не такая.

- Ш-ш-ш, не надо, - прошептал он.

Слыша боль в его словах, она быстро взяла себя в руки. Она больше не причинит ему боли. Никогда.

- Хорошо, хорошо, прости меня.

- Ч-ч...

- Тихо, не разговаривай, не трать силы, - пробормотала она, не желая, чтобы он задавал вопросы. Не потому что она не знала на них ответов, а потому что она могла дать ответ на каждый его вопрос. В любую минуту за ним могли прийти. Это был последний день приготовления. Шестой день. Они сделают что-то еще более ужасное, чем раньше. Но она не знала наверняка, что именно. Все, что делал Мастер, было в новинку для нее. Ужасы, которые она даже не могла вообразить себе.

Она даже не смела думать о том, что могло быть хуже той пытки, когда его погружали в воду, и последующими за этим издевательствами над его телом.

Она не решалась думать об этом сейчас.

Ее слуха коснулся какой-то звук, и она замерла, хватаясь за Соломона. Как будто ее отвратительный разум воззвал к ним, только подумав об этом. Она была ведьмой. Дьявольским отродьем, которое должно гореть в аду.

Она должна попытаться спасти его. Это ее последний шанс. В этот раз она не подведет!

Соломон пришел в себя от леденящего кровь крика Хаос и яростных воплей, а также звуков борьбы. Он попытался приподняться, но рухнул на пол.

- Хаос, - прохрипел он, стараясь изо всех сил приподняться, чтобы посмотреть на то, что происходило вокруг. Ее горло разрывалось от пронзительных криков: "Я убью тебя, я убью тебя!". Ее голос звучал чуждо, почти нечеловечески.

Эти монстры... они сотворили это с ней.

Прежде чем гнев смог наделить его силой, его снова подхватили и увели. Его ноги заплетались, когда он старался встать, чтобы оказать сопротивление. Воспоминания о случившемся, наполнившие его сознание, резко ударили по нему, вызвав сильный всплеск адреналина в крови. На несколько мгновений ему удалось вырваться из хватки, перед тем как со всей силы рухнуть на пол. Треск ломающейся скулы отдался эхом в его черепе, сопровождаемый острой болью, гудевшей в нем при каждом следующем вздохе.

Его вновь усадили на стул в церковной зале и крепко связали. Он откинул голову назад, борясь за то, чтобы сделать вдох, его разум начал ускользать, а мысли путаться. Истошные крики Хаос смешались с искаженным до неузнаваемости нечеловеческим ревом, когда они заставили ее сесть на стул, напротив него.

Чтобы она могла смотреть.

Беспомощность возродила в нем гнев такой мощи, который он не ведал до этого. И он кричал снова и снова, просто кричал от ярости и старался бороться с испепеляющим желанием и бешеной потребностью убивать.

Присутствующие начали громко аплодировать, крича и завывая, что-то монотонно напевая. Наконец, он смог разобрать, о чем они говорили. «Высвободи демона. Высвободи демона».

Мужчина в черном одеянии, стоящий лицом к пастве, резко взмахнул рукой, сигнализируя о том, чтобы те замолчали. Затем он начал свою безумную проповедь.

- Сегодня заключительный день.

Толпа взорвалась восхвалениями и аплодисментами.

- Проклятье... близится к тому, чтобы покинуть нас, - он проговорил это с такими интонациями, будто это была заключительная глава чего-то хорошего, что происходило с ними до этого момента. – Сегодня, после того как мы изгоним демона, что отравлял жизнь семьям этого красивого города, мы отправим его обратно в ад.

Еще один взрыв аплодисментов.

- И он никогда вновь... не подвергнет... нас… пыткам.

Соломон приготовился, когда мужчина повернулся к нему, и, казалось, просто уставился на него. Его правая рука поднялась вверх, и толпа замолкла.

- Но прежде, чем мы сделаем это... - он неспешно направился к нему. - Королева говорит, что он должен узреть лик своего отца.

Тихое бормотание пронеслось в воздухе, когда он продолжил приближаться. Соломон смотрел со всей возможной для себя ненавистью, когда тот остановился перед ним и склонил покрытую черным капюшоном голову, кивая.

Он обернулся к безумной толпе и поднял обе руки.

- Принесение в жертву... требует еще большей жертвы. - Он снял капюшон, и внутренности Соломона скрутило. Мужчина медленно развернулся, на его лице играла безумная улыбка. - Но, чтобы принести в жертву сына, - прошептал он благоговейно, и его лицо исказила печаль, когда он не спеша приблизился и опустился на колени перед Соломоном, - это деяние требует огромной... любви.