— Я любил ее, — прошептал моряк. — И не должен был ей изменять.

— Дурачок. — Профессиональным жестом Сью огладила свои крутые бока и слегка выпятила туго обтянутую тонкой блестящей тканью грудь. — Ты делал ей приятно в постели. Она любила то, что ты делал ей в постели?

— Да, — выдавил моряк и снова покраснел.

— Ну, вот видишь. Значит, она обязательно к тебе вернется. Женщина ценит мужчину, с которым ей хорошо в постели.

— Она… — Моряк хотел сказать «не такая», но побоялся обидеть эту красивую доброжелательную девушку. — Ей мало одного того, что происходит в постели, — сказал он. — Она очень чувствительная и гордая.

— Я тоже гордая. — Сью сощурила свои зеленые глаза и откинулась на спинку белого плетеного кресла. — Но я не понимаю, зачем нужно уходить от мужчины, который взял и переспал с другой женщиной. Он имеет полное право сравнить, с кем ему лучше, не так ли? Мы называем это здоровой конкуренцией.

Послышался удар гонга, и моряк встал.

— Мне пора, — сказал он, взял с белоснежной поверхности стола смуглую руку Сью и поднес к своим губам.

— Кэп, приходи вечером на корму, — сказала она и озорно чмокнула его в щеку. — Я буду танцевать только для тебя. Хотя нет, лучше оставайся там, где ты хозяин. Идет?

Он промычал что-то нечленораздельное и стремительно сбежал по лестнице на нижнюю палубу.

«Чудак, — подумала Сью. — Такой сильный и… беззащитный».

Она недоуменно пожала плечами, медленно вернулась в свой шезлонг у края бассейна, вытянулась на солнышке и закрыла глаза.

Изрядно подвыпившие мужчины устроили настоящую охоту на женщин. В темноте, слегка подсвеченной зыбким светом сине-бело-красных лампочек, образующих струящееся на воображаемом ветру звездно-полосатое знамя, мелькали полуобнаженные и совсем обнаженные тела жриц любви, раздавался их хриплый чувственный хохот и полные похотливого удовольствия возгласы тех, кому удалось поймать женщину или хотя бы на ходу ущипнуть за ягодицу либо обнаженную грудь.

Сью стояла в тени, лениво наблюдая за происходящим. У ее клиента внезапно разболелся желудок, и он, приняв большую дозу болеутоляющего (о, Сью сама позаботилась о том, чтобы эта доза оказалась чуть ли не лошадиной), храпел в их каюте. Ей что-то не хотелось участвовать в этой игре, распаляющей и без того возбужденную алкоголем и ничем не сдерживаемой свободой плоть этих самцов. Она поискала глазами капитана. Он стоял на своем мостике и смотрел в морскую даль.

Бесшумно ступая босыми ногами по гладкому настилу палубы и стараясь не звенеть многочисленными браслетами на руках и ногах — сегодня вечером она изображала индианку, вот только ее сари было слишком прозрачным, — Сью поднялась на мостик и, подкравшись к капитану сзади, закрыла руками его глаза.

Он стремительно обернулся и стиснул девушку в своих железных объятьях.

— Полегче, кэп, — сказала она, прижимаясь к нему прикрытой легким газом грудью. — Я обещала станцевать для тебя, помнишь? — Она высвободилась и, подойдя к перилам мостика, сказала, указывая пальцем на корму, откуда доносились смех и голоса: — Я буду там, а ты смотри на меня отсюда. И ни во что не вмешивайся. Помни: я — твоя добыча, а остальное не имеет значения. Жди меня в своей каюте, кэп.

Она молнией метнулась к лестнице и уже через минуту была в толпе, встретившей ее восторженным криком.

— Я буду танцевать! — ломким от возбуждения голосом заявила она. — Помост и факелы!

Матросы выкатили круг из толстой пластмассы глянцево черного цвета диаметром в десять футов и высотой в три с половиной фута. Сью взобралась на него, пройдя по добровольно склоненным спинам мужчин. Ей подали два факела, которые она подняла высоко над головой. Танец был коротким и напоминал зигзаги молний в грозовом небе. Треньканье браслетов и похотливые стоны самцов заменяли музыку. Сари разметалось еще при первых ее движениях и слетело с помоста воздушным облачком. Схваченные на лбу ярко-алой повязкой волосы бились на груди, время от времени обнажая большой красный сосок. Живот и ягодицы Сью были покрыты блестками, которые, мерцая при каждом ее движении, сливались в светящийся серебряный кокон, надежно защищающий от слишком похотливых взглядов. Внезапно она, высоко подпрыгнув, одним движением бросила оба факела за борт. В то же мгновение погасли лампочки звездно-полосатого полотнища над головой. Кто-то громко вскрикнул, хрипло выругалась женщина.

За бортом яхты мягко фосфоресцировали спокойные теплые волны Тихого океана.

Через минуту вспыхнули лампочки и оргия возобновилась. Истерическое веселье продолжало набирать обороты.

На капитанском мостике было пусто.

В иллюминатор каюты, на полу которой сплелись в бесстыдном танце любви два молодых сильных тела, нагло заглядывали маслянисто-зеленые тропические звезды.

— Я буду говорить с Маджи наедине Это мое условие. В противном случае я не соглашусь…

— Условия ставлю я, мистер Конуэй, — бесцеремонно перебил его Тэлбот. — Я оказываю вам огромную услугу, устраивая встречу с вашей подружкой. У вас ушли бы на ее поиски годы, если не десятилетия. В Америке, хвала Господу, еще есть уединенные уголки, где можно укрыться от слишком любопытного взора.

— Я бы нашел ее рано или поздно, — возразил Бернард, рассеянно глядя на редкую гряду розовых облаков под крылом самолета.

— Фактор времени, как вы знаете, подчас имеет первостепенное значение, — как бы между прочим заметил Тэлбот. — Но я и сейчас не уверен в том, что мисс Ковальски захочет вас принять.

— Она меня примет. — Бернард стиснул кулаки и с силой стукнул ими по подлокотникам кресла. — Но мы будем говорить с ней наедине. Таково мое условие.

— Хорошо, я его принимаю. Как видите, мистер Конуэй, я во всем готов идти вам навстречу. И вы должны об этом помнить.

…Она была в длинном белом сарафане и широкополой шляпе. Она шла ему навстречу, глядя куда-то поверх его головы. Его поразило выражение отрешенной покорности на ее осунувшемся бледном лице.

— Маджи, я люблю тебя, — сказал он, протягивая к ней обе руки.

Она шла прямо на него, пока не уткнулась краем шляпы ему в шею. Он крепко обнял ее за плечи, снял шляпу и поцеловал в пахнущую чем-то до боли родным макушку.

Она стояла не шелохнувшись. Он гладил ее по распущенным волосам, затем осторожно взял в ладони ее лицо и попытался заглянуть в глаза.

Она опустила ресницы и вздохнула.

— Что с тобой, моя девочка? Тебе здесь плохо?

Она покачала головой, взяла его под руку, и они медленно побрели по обсаженной кустами можжевельника аллее.

Ее рука была совсем невесомой, да и вся она казалась ему воздушной и бесплотной.

— Ты похудела, — сказал он, наклоняясь к ней. — Ты очень похудела, родная. Но ты мне нравишься сейчас еще больше, чем раньше.

— Я много занимаюсь балетом, Берни, — сказала она и снова вздохнула. — Это помогает мне вернуться в детство. Мне так хочется вернуться в детство.

— Давай вернемся туда вместе, — предложил Бернард, прижимая к себе Машу. — Прямо сейчас. Сию минуту. И больше никогда не будем разлучаться.

— У нас с тобой не получится. Нет, не получится, — прошептала она грустно.

— Что не получится? Не разлучаться? — не понял Бернард.

— Нет, возвратиться в детство. Ты уже обманул меня. Я не собираюсь упрекать тебя за это, тем более что время вспять не повернешь. Понимаешь, в детстве нужно верить тому, кого любишь, без оглядки.

— Я клянусь тебе…

— Не надо, Берни, прошу тебя. — Она наконец подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Это не твоя вина, что и ты не сумел стать идеальным возлюбленным. Я во всем виновата — требую слишком, слишком много от мужчины, которого люблю.

Она отвернулась и, как показалось Бернарду, смахнула слезинку.

— Но я хочу на тебе жениться. Я приехал просить твоей руки. Фу, как старомодно это звучит, но и чувства, которые я испытываю к тебе, тоже очень…

Она решительно замотала головой.