С помощью опытных заместителей Игнатьев с работой кое-как управлялся. Хорошо или не очень — для Маленкова это не имело особого значения: важно, что силовую организацию возглавлял преданный и послушный последователь. И вот в феврале 1952 года, когда был отстранен Власик, опять же по предложению Маленкова и по согласованию с Берией, министр госбезопасности Игнатьев назначен был одновременно исполняющим обязанности начальника Управления правительственной охраны. Берию он устраивал как приятель и выдвиженец Маленкова и как человек новый в особых органах, не чувствовавший себя уверенно, нуждавшийся в поддержке, в опеке. А опекали его те, кто давно уже работал с Лаврентием Павловичем. Своя рука — владыка.

Маленков и Берия понимали, конечно, что заниматься охраной правительства, в первую очередь Сталина, Игнатьев может лишь в общих чертах. Кто-то должен был ведать этим важнейшим делом конкретно, постоянно общаясь с вождем. Требовалась фигура, которая устраивала бы и двух названных выше деятелей, и тогдашнего их «союзника» Хрущева, и — главное приемлемая для самого Сталина. Согласился бы вождь, не вытурил бы после первых же встреч. Сложная головоломка! Однако три приятеля с помощью Кагановича нашли удачное и перспективное для себя решение, может быть, самое выгодное для них в той запутанной обстановке. Непосредственное руководство правительственной охраной было поручено заместителю министра госбезопасности Василию Степановичу Рясному. Перед этим человеком открылись все подступы к Сталину. А почему Иосиф Виссарионович, чья осторожность и подозрительность возросли тогда до болезненной мнительности, согласился с предложенной кандидатурой — об этом надо поведать подробней.

О Рясном Сталин знал давно, еще с того времени, когда тот занимался в Промышленной академии вместе с Хрущевым и Надеждой Сергеевной Аллилуевой. На химическом факультете. Аллилуева рассказывала дома о своих товарищах по учебе, по партийному комитету, в том числе о председателе факультетского профкома Рясном — о боевом напористом участнике гражданской войны, прибывшем в Москву с партийной работы в Туркменистане. Можно считать, что Рясной даже пострадал из-за Надежды Сергеевны в связи с ее смертью: не дали ему доучиться. Вскоре после похорон Аллилуевой, на которых он присутствовал, его и других слушателей академии, много общавшихся с женой Сталина, во избежание толков и пересудов отправили в разные места подальше от столицы. В ЦК партии Каганович вручил несостоявшемуся химику Рясному направление в Сталинградскую область на должность начальника политотдела МТС.

Второй раз Василий Степанович Рясной появился в Москве лишь в 1937 году, когда после ареста Ягоды обновлялись кадры НКВД. Подбором людей занимался в Центральном Комитете партии Маленков. Он же и вызвал из глубинки Василия Степановича, сам привел его на Лубянку, представил новому наркому внутренних дел Ежову. Рясной стал чекистом — надолго определился его путь, сложились его знакомства и связи. Он вошел в ту когорту, к которой принадлежали Николай Кузнецов, Павел Судоплатов и многие другие бойцы "незримого фронта", заслуги которых в годы войны очевидны. Только известность разная. А фамилия Рясного если и звучала в ту пору, то не по всей стране, а на Украине, где он занимал ни много ни мало пост наркома внутренних дел УССР. Его люди очищали освобожденную территорию от бандитских формирований националистов, от предателей и диверсантов, обеспечивая тылы наших войск, безопасность важных коммуникаций.

Особо тяжелая обстановка сложилась к концу войны в районе Львова, возле западной нашей границы. Из России и со всей Украины вместе с отступавшими немцами откатились туда их прислужники и вообще все те, кому советская власть не сулила ничего хорошего: спекулянты, торгаши, уголовники и иже с ними. В других странах не очень-то рады были принять этот сброд, да и у немцев не было охоты тащить за собой грязный и бесполезный для них хвост. Вот и осела эта накипь на краешке украинской территории. Кто затаился, кто вредил исподтишка, а много было и таких, кто не расстался с оружием. Освобожденный Львов оказался во власти бандитов. Они свирепствовали не только по ночам, но и среди бела дня: грабили, убивали мирных жителей и военнослужащих, обчищали склады, магазины.

О разгуле бандитов, о потерях от них узнал Сталин — вероятно, через военное командование. Разозленный, позвонил в Киев, Хрущеву. Говорил резко и грубо: "Мы Германию побеждаем, мы в Европе порядок наводим, а ты в одном городе навести не можешь! Кто у тебя за порядком смотрит? Рясной? Зажрался на украинском сале. Передай этой орясине: не очистит Львов — на передовую пойдет младшим командиром, у фронтовиков поучится!" Накрученный таким образом Хрущев, в свою очередь, обрушился на Рясного: "Делай что хочешь, а паразитов передави, загони в щели, чтобы не высовывались". — "Месяц потребуется". — "За неделю!" — отрезал Хрущев.

Рясной принял меры самые решительные, не укладывавшиеся ни в какие законы, зато очень действенные. Срочно отобрал самых смелых и опытных сотрудников, человек сорок, причем половина — женщины. Их одели в лучшие наряды, шикарные пальто и роскошные шубы, снабдили драгоценными украшениями. Вечером, когда город затихал, когда обыватели закрывались на все замки в страхе перед ужасами наступавшей ночи, оперативники вышли на улицы и бульвары, некоторые парочками, а наиболее отважные — в одиночку. Появившись и в центре, и на окраинах, они сразу привлекли внимание разномастных любителей легкой наживы. К ним подходили, предъявляли требования, а в ответ получали пулю. В голову, в живот или прямо в сердце. Без всяких слов. Так продолжалось всю ночь. А на рассвете по городу проехали грузовики со специальными командами, которые собирали бандитские трупы. В то же время были проверены подозрительные квартиры, возможные притоны и укрытия, обследованы больницы и госпитали, куда могли обратиться раненые злоумышленники. А заставы на дорогах проверяли всех, кто пытался уйти или уехать из города. В закинутые сети попала большая добыча: от бандеровских боевиков, от польских и украинских националистов до элементарных уголовников, ловивших рыбку в мутной воде.

Массированная операция была повторена три или четыре раза. Результат не замедлил сказаться. Во Львове стало спокойнее. Рясной получил широкую известность в определенных кругах. С одной стороны, его ставили в пример в органах НКВД — НКГБ, а с другой — его люто возненавидели украинские националисты и весь тамошний уголовный мир. За два года на него было произведено девять покушений. Ни одна пуля, ни один осколок не зацепили удачливого генерала. Но сколько же можно было испытывать судьбу?! Надежные покровители, Маленков, Хрущев и Каганович, помогли ему сменить место службы. Генерал-лейтенант Рясной Василий Степанович стал одним из заместителей министра внутренних дел СССР, занимаясь в основном возведением крупных объектов, при создании которых использовались значительные силы заключенных. И опять привлек внимание Сталина. Летом 1946 года Иосиф Виссарионович вознамерился отдохнуть в Крыму. Ехать решил на автомашине, чтобы заодно посмотреть «хозяйство»: как восстанавливаются разрушенные войной города, действительно ли плох урожай на полях? Однако отъехал недалеко, сумел добраться лишь до Орла или до Курска, точно не помню. Дорога была настолько разбита, настолько плоха, что пришлось вернуться в Москву. Сорвав на Берии свое раздражение, Сталин приказал ему найти дельного руководителя, назначить начальником строительства шоссейной дороги Москва — Симферополь и немедленно приступить к работе. Лаврентий Павлович назвал фамилию Рясного, а затем представил его Сталину.

Василий Степанович оправдал доверие, оказался хорошим организатором, использовал для строительства воинские части и «зеков». Сталин был доволен его энергичностью и успехами. Наградил орденом. Затем лично сам выдвинул Рясного на должность начальника гигантской стройки — Волго-Донского канала. И потом не стал возражать, когда после ареста Власика возглавить правительственную охрану было поручено генералу Рясному. Маленков предложил, Берия, Хрущев и Каганович поддержали — всех удовлетворяла именно эта кандидатура.