— Ты… у тебя эта карта была с самого начала!

— По всей видимости, я должен был ее иметь. Когда ты гостил у Нейкинзов, я совершил небольшую разведку… и, видит Бог, я мог бы не наткнуться на крапленую колоду, карты в которой были уложены старинным дедовским методом, вышедшим из моды примерно тогда, когда Макклеллан проиграл на президентских выборах[12]. Поэтому я решил на твоего опоссума напустить лису. Ну, а остальное тебе известно. — Клайд отодвинул карты в сторону и, взяв документ о передаче денег, разорвал его на мелкие кусочки. — Я провел очень приятный вечер, — продолжал он. — И знаешь, стоило немного поволноваться, чтобы показать тебе, что не надо зарываться, когда дело касается игры или чего-нибудь в этом роде. И вот еще что, давай-ка раз и навсегда проясним одну деталь. Мне все равно, поверишь ты мне или нет, но запомни: я никогда не обманывал тебя в том, что принадлежало тебе, и на этот раз не собираюсь. Но сегодня вечером ты не выиграл ничего. И твое отречение от доли этой собственности просто остается в силе, как это уже было договорено, когда ты согласился на условия твоей бабушки стать единственным наследником Амальфи и Сорренто. А прав на участок у ручья у тебя не больше, чем у живущей там полевой мышки.

18

Неожиданно в комнате воцарилась тишина, и в полутьме за пределами яркого конуса света от лампы эта тишина становилась особенно ощутимой. Когда отчим произнес последние слова, Бушрод бросил взгляд на сложенный листок бумаги, только что возвращенный ему Клайдом. Бушрод понимал, что взгляд этот явно выдает его мысли. И тихо забарабанил пальцами по полированному краю стола.

— То, что ты сказал, не вполне понятно, но, очевидно, ты веришь в это, — ровно заметил Бушрод. — Я имею в виду твои слова по поводу того, что мои притязания на участок у ручья ничего не стоят.

— Совершенно верно, — согласился Клайд.

— И ты возвращаешь мне это… — Он поднял документ и снова бросил его на стол. — Возвращаешь по своей воле. Я ведь не просил тебя об этом.

— Верно, не просил.

— Другими словами, какое бы право я ни имел на участок у ручья — большое, маленькое и тому подобное, — это право по-прежнему принадлежит мне. Ты согласен?

— Да, действительно. Но ты не имеешь права притязать ни на что больше, если я не поднесу это тебе на серебряном блюдечке с голубой каемочкой. Поскольку то, что ты называешь твоим правовым титулом, — это по-прежнему не больше, чем мыльный пузырь, и я тебе достаточно ясно сказал об этом.

— А я достаточно ясно говорю тебе, что это — золото. Я купил у штата Луизиана этот участок у ручья.

— У тебя есть веские причины так считать. Я же с тобой не соглашусь. Однако, к счастью это или к несчастью — смотри сам, — право собственности, данное тебе штатом Луизиана, стоит не дороже спички для сожжения бумажки, на которой оно написано. И если ты захочешь меня выслушать, то я охотно тебе все объясню.

— Полагаю, я ничего не потеряю, если выслушаю тебя. Кроме того, мне весьма интересно послушать, какого рода небылицу ты состряпаешь, чтобы постараться доказать мне, что правовой титул, полученный мною непосредственно от штата Луизиана, стоит не дороже спички.

— На самом деле все очень просто, — начал Клайд. — Вся неразбериха получилась всего лишь из-за одной прискорбной ошибочки, совершенной клерком. Но, чтобы все объяснить, мне придется немного вернуться в прошлое. Путаница началась сразу после возвращения твоей сестры из Европы, в самом начале девяносто шестого года. Когда она выходила замуж, я был на грани разорения… Да, с деньгами у меня тогда было очень туго… Ну, ты, наверное, догадаешься отчасти, почему. И год спустя я еще не был вне опасности, хотя твоя мать помогла мне всем, чем могла… Действительно, нам пришлось страшно экономить, чтобы привести все в порядок, пока впереди не забрезжит: свет. Да, мы понимали, что, если нам удастся сэкономить побольше наличности, чтобы сделать кое-какие усовершенствования…

— Надеюсь, мы не говорим сейчас о правовых титулах на имущество, приобретенное при продаже за неуплату налогов? Я говорю о моем приобретении части Синди Лу у ручья, сделанном два года назад на продаже за неуплату налогов.

— А о чем ты думал, когда покупал его?

— Думал, черт побери! Я купил его!

— Прекрасно. Мы очень скоро подойдем и к этому. Итак, теперь об участке возле ручья. Старик Дюпре очень долго приставал ко мне, чтобы я продал ему этот участок. Я никогда не стал бы даже слушать об этом, поскольку считал, что Кэри придает большое значение этой земле. Но, вернувшись домой из Европы, она вела себя и говорила так, словно этот участок уже не интересует ее. И вот, поскольку нам с твоей матерью нужны были наличные для кое-каких усовершенствований на плантации, я сообщил Валуа Дюпре, что готов продать ему этот участок с гравием.

— Ну, это мне уже известно. Я знаю, он купил этот участок у тебя, также мне известно, что он дал истечь сроку уплаты налогов.

— Да, он так и сделал, — поспешно перебил пасынка Клайд. — Но они еще не истекли. Это-то я и пытаюсь объяснить.

— Он это сделал! Они не истекли! Да о чем ты тут говоришь? К чему ты клонишь?

— Ты поймешь, если удосужишься выслушать меня до конца, — невозмутимо продолжал Клайд. — Дюпре купил у меня этот участок в апреле девяносто шестого, и было согласовано, что он берет на себя налоги на год — до девяносто седьмого. Все оформили честь по чести, Дюпре передали правовой титул, что и было запротоколировано в здании суда. На деньги, вырученные с этой продажи, мы вывели Синди Лу из плачевного состояния. Потом мы с матерью поняли, что нам чрезвычайно повезло и теперь нам уже все нипочем. Уже летом нам не пришлось так сильно экономить каждый цент.

— Я по-прежнему утверждаю, что все это — какая-то бессмыслица! А суть состоит в том, что ты продал участок у ручья человеку по имени Дюпре, который просрочил уплату налогов.

— Сейчас я подойду и к этому. В конце весны девяносто шестого мы все были обеспокоены беременностью Кэри, приготовлениями к свадьбе Арманды и к приезду де Шане. И вот в разгар суматохи Дюпре является ко мне и сообщает, что нашел еще один участок с гравием… и что он намного ближе к Новому Орлеану, чем наш. Он предложил продать этот участок мне обратно. И опять буквально надоел со своим предложением. Мне пришлось ответить ему, что я испытываю слишком серьезные денежные затруднения, чтобы покупать этот участок.

— Эй, ты ведь только что сказал, что ваши дела пошли хорошо и как раз в это время вам не надо было экономить каждый цент!

— Я сказал, что тогда нам не приходилось так сильно экономить каждый цент. Тогда мы решили, что уже справились с трудностями. Но все-таки нам еще приходилось сокращать расходы. Поэтому я отказался от предложения Дюпре, хотя он дошел уже до того, что предложил продать мне этот участок за доллар, причем этот доллар он сам бы мне и одолжил.

— И все-таки ты отказался?

— Я ожидал, что ты не поймешь. Да, да, именно так я и поступил. Я делал все, что мог, чтобы сохранить оставшуюся часть Синди Лу в полном порядке, но так, чтобы по возможности платить поменьше налогов. И Валуа, в отличие от тебя, понял мои соображения. Он наконец сказал, что раз я не хочу приобретать этот участок, то он откажется от него. Пользы от участка он не получал и даже не удосужился зарегистрировать все это в своей бухгалтерии. Он еще не заплатил налогов за первый год и не собирался платить их впредь… эти налоги или еще какие-нибудь.

— Вот мы наконец и подошли к этому. Значит, он не платил налогов, верно?

— Совершенно верно, не платил. И если бы некий клерк из офиса Фернана Лемье, один старый налоговый инспектор, не сделал бы ошибки, то, может быть, тогда этот участок у ручья и стоил того, чтобы играть на него в покер с неимоверным рвением. Но пойми, если ты, конечно, в состоянии: продажа этого участка Валуа Дюпре была запротоколирована в суде, и покупатель взял на себя налоги за девяносто шестой год.