— Ты отравишься. Эти рыбки ядовитые. Яд находится в маленьком пузырьке под жабрами. Вот почему большие хищные рыбы их никогда не едят.

Людовик пристально посмотрел на мерцающую красно-золотую рыбку, которая металась в чистой зеленой воде. Анна так много всего знает и старается не скрывать этого. Нет, несмотря ни на что, она отличная девчонка.

Он поднял на нее глаза и быстро выпалил:

— Конечно, я знаю, что они ядовитые! — а затем, чтобы все поставить на свои места, добавил: — А я выше тебя!

— Зато я старше, — самодовольно ответила она.

Анна действительно была старше его на несколько месяцев. Ей уже было девять, а ему девять исполнится только в следующем месяце.

Но его так просто не одолеешь. На такое заявление у него был готов хороший ответ:

— Ну, а ты девчонка!

Этого отрицать она не могла. То есть уже не могла, хотя раньше долгое время отрицала. Анна утверждала, что она мальчик. А женское платье — это для маскировки. У ее отца много врагов, они готовы ее убить, если узнают, что она мальчик. Ведь мальчик наследник трона.

Вначале Людовик был склонен ей верить и очень страдал от этого, поскольку если она мальчик, то как же он сможет на ней жениться? И потом для его переживаний была еще одна причина, следующая по важности, — в этом случае он никогда не станет королем.

Но двор Людовика XI — это не то место, где долго живет наивность. Став постарше, юный Орлеанец выяснил для себя несколько любопытных фактов, и однажды, когда Анна снова объявила о том, что она мальчик, Людовик потребовал доказательств.

Это был с его стороны очень удачный ход. Если она действительно мальчик, почему же это требование так ее взволновало? А если она девчонка, то пусть сразу и признается.

Анна отказалась представить доказательства, но по-прежнему настаивала, что она мальчик. Поэтому Людовик был вынужден проделать исследовательскую работу. Это была та еще битва. Королевская дочка дралась, как дикая кошка, и при этом визжала на весь замок. К ней на помощь прибежали сразу несколько слуг.

Король сам, лично выпорол Людовика хлыстом, а затем его удостоил беседы епископ, назвав безнравственным испорченным маленьким монстром. Людовик не возражал против всего этого: ни против порки, ни против душеспасительной беседы. Он своего добился. Хотел узнать и узнал. Теперь все в мире на своих местах.

Поэтому сейчас на это его заявление возражений не последовало. Желая смягчить ситуацию, он добавил:

— А знаешь, я рад этому. Иначе как бы мы поженились, будь мы оба мальчиками?

Анна была спокойна, поскольку о своем замужестве думала гораздо больше, чем он. Для них, в их возрасте, это означало просто продолжение дружбы и общения, которое никто прервать не сможет. Не как сейчас, когда он вдруг вынужден возвращаться домой в Блуа или, наоборот, путешествовать со двором ее отца. Они мечтали о времени, когда между ними никого не будет и они смогут вместе проводить дни и ночи.

По воле короля, высказанной им при крещении Людовика, большую часть своей юной жизни тот проводил при дворе, и единственным и постоянным его приятелем для игр была Анна. У них одновременно прорезывались зубки, они дубасили друг друга и вместе ревели. И первое, что они усвоили, как только начали что-то понимать, было — придет день, и они вместе станут королем и королевой.

Это им очень подходило. В друг друге им нравилось абсолютно все. И, хотя Анна не так высоко ценила его интеллект, как он ее, его сообразительность и остроумие, его смеющиеся живые черные глаза делали Людовика самой главной персоной в ее жизни. Отец и Людовик, Людовик и отец — каждый из них по отдельности был для нее очень важен, каждый по-своему. И трудно было сказать, кто важнее.

Два часа в день Анна проводила в обществе отца, в его кабинете. Он разговаривал с ней, всегда как со взрослой, задавая взрослые вопросы, ожидая разумных взрослых ответов. Она занималась также с учителями, которых весьма тщательно подбирал ей король. Поэтому ничего удивительного не было в том, что порой своими знаниями она ставила Людовика в тупик.

А Людовик, учителей которому с не меньшей тщательностью подбирал король, не изучал ничего, кроме искусства быть беззаботным кавалером. Будь жив его отец, он был бы удивлен и весьма огорчен тем, что мальчику не предлагали ничего, кроме удовольствий и спорта. Королю пришлось бы скрывать от Карла Орлеанского, что его сына умышленно делают невеждой, и поэтому, когда Людовик займет трон, он никогда не сможет нормально править, препоручив это утомительное и скучное дело своей супруге Анне. А уж она-то к этому будет подготовлена как следует.

Но Карл умер, а Марию ввести в заблуждение было легче легкого. Она видела, что Людовик растет здоровым, крепким мальчиком. Она видела, как светятся его глаза на загорелом лице, как хорошо он ездит верхом, как ловко охотится, какой он хороший борец, как прекрасно и легко танцует. Она видела, что у него хорошие манеры, и знала, что многие при дворе находят его приятным. Поэтому, когда он со смехом заявлял ей, что все эти книжки и науки хороши для священников, она охотно с ним соглашалась. Мария и сама к чтению не очень-то была привержена, да и знаниями особыми не блистала.

Людовик отбросил шест, потеряв интерес к рыбной ловле. Он перевернулся на спину, подложил руки под голову и с некоторой ленцой в голосе, но заинтересованно, завел разговор на их любимую тему.

— Анна, а что мы будем делать, когда станем я — королем, а ты — королевой?

— Когда я стану королевой, — немедленно ответила Анна, — я первым делом отправлю в изгнание мадам де Шампьон!

Смазливая, глупенькая Луиза де Шампьон была в данный момент очередной любовницей ее отца, и Анна ее ненавидела, как ненавидела любую женщину, которая нравилась королю.

— Или, — мстительно продолжала Анна, — я брошу ее в темницу… или прикажу отрубить голову, а… может быть, и то, и другое вместе.

— Да нет, изгнания будет достаточно, — вяло предложил Людовик. — Знаешь, отправь ее в эту страну, о которой недавно рассказывали путешественники, в Россию. Там у них королем — медведь. Но он не сможет ее съесть, потому что у нее тоже есть яд, как у этих рыбок.

Как водится, Анна его тут же поправила:

— Не настоящий медведь, Людовик. Просто медведь изображен у них на гербе. Это символ, как у тебя дикобраз.

Людовик прекрасно знал, что король в России вовсе не настоящий медведь. Просто ему нравилось представлять эту далекую снежную страну, как там все ездят на санях, представлять, что там полно волков, а за короля — большой белый медведь. Но Анна игру не принимала. Он пожал плечами, что зря с ней спорить.

— А что еще ты сделаешь? — спросил он.

— Я отправлю мадам, мою матушку, назад в Савойю, — в ее голосе чувствовалась насмешка. — Она умирает от желания туда вернуться, и я, конечно, по ней скучать не буду.

У нее всегда появлялась нотка презрения, когда она говорила о своей матери, которая никак не могла сделать того, что от нее ожидали. Хотя сейчас она, после долгого перерыва, наконец опять забеременела и, возможно, все-таки подарит своему супругу наследника.

Людовик подумал о своей матери, и ему стало даже как-то стыдно из-за того, что он так ее любит. Если Анна говорит о своей матери в таком тоне, то ей бесполезно что-либо объяснять, она все равно не поймет разницы. Поэтому только кивнул в ответ, вроде как согласившись.

— А еще я отправлю графиню де Ланд назад в ее владения, вместе со всеми ее глупыми друзьями.

Теперь, по заведенному обычаю, наступила очередь Людовика.

— А что ты сделаешь, когда станешь королем?

— Я покорю Англию, Испанию, Италию, Милан, Савойю и Австрию.

Его амбиции порой распространялись и на Россию, но она находилась уж очень далеко.

Анна согласно кивнула. Он не покорит их всех, это было ясно. Ведь некоторые были союзниками. Но в тех государствах, которые он завоюет, королевой будет она. И это хорошо.

— Мне отец говорил, что этой осенью нас окончательно помолвят. Будет большая церемония в Туре. Он собирается послать за твоей матушкой, чтобы она подписала все бумаги.