Князь Чунь доставил своего сына во дворец. Цыси после принятия порции опиума, что она делала постоянно в последнее время, настолько ослабла, что удалилась в свои покои. Мальчугана встретила Лун Юй, жена умирающего императора, которая обещала хорошо к нему относиться и отвела его в покои Цыси. Вот как вспоминал свою первую встречу с Цыси сам Пу И: «Внезапно я оказался среди множества незнакомых людей. Передо мной находился темный полог, из-за которого выглядывало ужасно уродливое лицо – это была Цыси. Говорят, что, увидев ее, я стал опять реветь. Цыси приказала поднести мне засахаренные фрукты на палочке, но я бросил их на пол и стал громко кричать, что хочу к няне. Цыси была недовольна. „Какой непослушный ребенок, – сказала она. – Возьмите его, пусть пойдет поиграет!“ [12]

Перепуганного множеством незнакомых лиц, новой обстановкой, отчаянно ревущего двухлетнего малыша отец-регент, охватив руками, силком усадил на огромный холодный трон и удерживал, пока происходил церемониал принесения присяги и поклонения новому властителю, увещевая ребенка словами, которые позже истолкованы были как дурное и вещее предзнаменование: «Не плачь, сынок, не плачь, скоро все это кончится!».

Но мальчик был слишком мал, чтобы хоть что-то понимать.

Власть в его младенческие годы фактически была сосредоточена в руках маньчжурских принцев.

С детства Пу И привык к обилию желтого цвета во дворце. Иногда от желтого цвета рябило в глазах. Желтой была императорская одежда. Желтыми чехлами из сатина были покрыты сиденья кресел и стульев. Желтыми были застелены столы и желтыми были стеганные на вате утепленные крышки для серебряных кастрюль. Желтыми были тарелки. Желтыми шелками была обтянута постель, и простыни на ней были из желтого шелка, расшитого голубыми облаками. Шифоновый желтый полог над нею был увешан желтыми мешочками с душистым мускусом. Желтой бумагой были оклеены окна.

В день смерти Цыси от имени двухлетнего императора Пу И был обнародован первый его указ такого содержания:

«Мы пользовались в нашем детстве любовью и вниманием Цыси, великой вдовствующей императрицы. Наша благодарность безгранична. Нам повелели унаследовать трон. Мы глубоко были уверены, что благородная вдовствующая императрица с ее энергией доживет до 100 лет, поэтому мы хотели лелеять надежду и быть рады почтительно получать ее указания до того времени, когда наше правительство утвердится и государство станет сильным. Однако похоронный звон днем и ночью постепенно ослабил ее. Вопреки ожиданию она на драконе взлетела в небо. Мы неистово сетовали и плакали. Мы узнали из ее последнего завещания, что время траура ограничено до 27 дней. Мы не можем быть удовлетворены этим. Полный траур должен продолжаться в течение 100 дней, а половинный траур – в течение 27 месяцев с тем, чтобы наша горечь могла быть полнее выражена. Чтобы сдержать и рассеять наше горе, на первое место следует поставить дела государства. Мы не осмелимся вместе с тем пренебрегать повелением Цыси. Мы будем стараться сдерживать наше горе и ублажать дух покойной императрицы на небе».

19 ноября 1908 года в траурном одеянии малолетнего Сына Неба Пу И в сопровождении 16 высших сановников во главе с князем-регентом Чунем в пышном паланкине доставили в павильон покойной императрицы, где они поклонились гробу Цыси, а затем гробу покойного императора Гуансюя. После этого Пу И быстро переодели: с него сняли траурное одеяние и надели парадный костюм. Его усадили в Тронном зале на престол лицом к югу. Один из высших сановников зачитал манифест о новом воцарении. Прочитанный манифест вложили в рот сделанной из золотой бумаги мифической птицы феникс, которая была эмблемой императрицы. Это означало, что высочайший манифест объявлялся от имени императрицы. Его почтительно слушали, стоя на коленях. А напуганный всеми этими непонятными церемониальными процедурами император-двухлетний мальчишка в это время тоскливо озирался по сторонам, неутешно плакал и все повторял слова: «Мама, где моя мама…»

3. Смерть и похороны Цыси

Согласно стародавним китайским поверьям, человек, заканчивая свой жизненный путь, не исчезает бесследно, а лишь покидает этот мир, чтобы продолжить существование в мире духов, расположенном под неким загадочным Нефритовым, или Желтым Источником.

Отношение китайцев к смерти сложно и неоднозначно.

У многих мыслителей Китая прошлых веков можно найти парадоксальный на первый взгляд тезис о том, что «смерть есть путь (дао) жизни». Следуя своей логике, они совершенно непротиворечиво включали категорию смерти в понятие жизни, рассуждая о кончине как о естественном продолжении жизни, как о деле вполне земном, житейском, как одной из мирских забот. Данный постулат, сообразуясь с представлением о человеке как о части космоса, гармонизировал бытие с небытием и способствовал примирению состояния души с объективной реальностью.

В древнем трактате «Цзочжуань » есть такая фраза: «Организацию похорон, равно как и отправление дел житейских, надлежит производить в соответствии с правилами (ритуалом) ли ». Эти правила, как известно, обобщил и переформулировал еще Конфуций, ревностно чтивший ритуалы: траур по умершей матери он носил ровно три года. Его идеи развивали ученики и последователи. Так, Сюаньцзы, один из наиболее ярких продолжателей дела Конфуция, был убежден, что к мертвым следует относиться так же, как к живым. Когда же воззрения этого философского клуба приобрели при династии Хань (206 год до –н.э. – 220 год н.э.) силу и размах государственной идеологии, подданным Поднебесной было дано указание не только жить, но и умирать по строгим конфуцианским канонам. И с этого времени регламентироваться в Китае стало буквально все, что было связано с погребальным обрядом, и в первую очередь – обустройство «темного кабинета» иньчжай ( под этим эвемизмом подразумевалось загробное жилище покойника – в отличие от «светлого кабинета» Янчжай – его пожизненного дома). Гробницы готовились еще при жизни их будущих хозяев. Размер могильника определялся в соответствии с социальным статусом хозяина. Форма надгробного холма также имела большое значение. Например, в периоды Хань и Тан (618-907 годы н.э.) самой престижной считалась квадратная насыпь. Могилы сунских императоров (960-1279 годы н.э.) можно отличить по трехъярусному холму, в то время как двухъярусная конструкция указывает на принадлежность могильника императрице.

Цыси, как и большинство китайских правителей до нее, начиная с древнейших времен, уделяла большое внимание сооружению своей гробницы в Восточных горах, расположенных в 70 км Пекина, в тихом месте, окруженном девственным сосновым лесом. Рядом находились могилы ее покойного мужа императора Сяньфэна и сорегенши Цыань, когда-то делившей с ней власть.

Начав строительство гробницы за 20 лет до своей смерти Цыси довольно часто посещала это место, давала различные указания по поводу строительства своей гробницы, контролировала процесс сооружения мавзолея, выделяла средства не считаясь с расходами (все строительство обошлось императорскому двору в 2,3 миллиона лянов серебра, то есть это было значительно дороже любой гробницы девяти предшествующих маньчжурских правителей Китая и из 35 жен). В 1897 г., когда гробница была почти отстроена, она повелела ее переделать, так как, по мнению императрицы, столбы из тикового дерева оказались недостаточно массивными и внушительными.

Могильный курган Цыси по форме напоминал курганы императоров-предков, однако он был значительно крупнее по размеру и богаче по отделке.

Предметом особой заботы вдовствующей императрицы был гроб, который состоял из двух частей: самого гроба и его футляра. Внутреннюю часть гроба сделали из сухих толстых кедровых брусков, пропитанных ароматической жидкостью; его окрасили бледно-желтым лаком и задрапировали ярко-желтым атласом, расшитым изображениями дракона и феникса. На дне гроба разместили нефритовые камни различных цветов, бронзовые сосуды, золотую и серебряную утварь, дорогой фарфор, семнадцать связок бус из редких пород жемчуга в виде четок.