— Жад, — пробормотал он, позволив пальцу повиснуть над руной, но не касаясь ее. — Каман. Ливаз. Так, эта выпала снова.

Бьорн пытался увидеть то же, что и примарх, но у него не вышло.

Русс взглянул на воина.

— И так каждый раз, — сказал он. — Вариации, но основа не меняется.

Бьорн проглотил свою гордыню, опустился на камень, и теперь они вдвоем изучали круги.

— Выбор есть всегда, — сказал Русс. — Судьба никогда не закрывает дверей, просто показывает трещины вокруг них. Вот эта повторяет одно и то же на протяжении многих дней.

Примарх сухо взглянул на Бьорна.

— Что Волки никогда не покинут кровавый колодец.

Бьорн снова посмотрел на круги. На краткий миг, как и говорил примарх, он в самом деле что-то увидел. Не образ, но своего рода определенность, вызванную порядком символов. На мгновенье пол стал прозрачным, показав пространство под собой — исчезающие в бесконечность звезды, отмеченные только тысячей мерцающих путей сквозь пустоту.

Видение прошло, но дало Бьорну определенное понимание того, что видел примарх. Возможно, Русс видел те образы даже в этот момент. А возможно, видел их всегда.

— Выход должен быть, — сказал Бьорн, вернувшись по старой привычке к упрямой вере воина.

Русс язвительно рассмеялся и пожал плечами.

— Я бросаю эти камни на круг и задаю два вопроса. Можем ли бы сбежать? Можем ли мы сражаться? В обоих случаях они дают мне один и тот же ответ.

Он потянулся за руной с черной волчьей головой: Моркаи. Бьорну не нужно было говорить, что она значила.

Он почувствовал, что в нем растет раздражение. Флот по-прежнему отступал. Несомненно, бои скоро возобновятся, и было бы лучше готовиться, чем копаться на полу в поисках руководства от эфира.

— Эти ответы бесполезны для нас, — сказал воин, поднимаясь. — Какой смысл в вопросах?

Русс тоже встал.

— Мы должны понять их.

Он провел рукой по светлым волосам.

— Рано или поздно, Гунн найдет выход из туманности. Он направится туда, делая то, чему был обучен. Начнет третье сражение, веря, что открытый космос даст ему то преимущество, которое он ищет. По крайней мере, это будет бой. Так он будет считать. Если нам суждено погибнуть, не достигнув Терры, лучше сделать это с клинком в руках.

Русс покрутил плечами, и Бьорн впервые увидел усталость в движениях примарха. Сколько времени он занимался гаданием, снова и снова?

— Но это погубит нас, — продолжил Русс. — Как и продолжение бегства в этих туннелях, так как Альфа-Легион может действовать дольше нас, быстрее и с большим количеством кораблей. Так что остается? У меня есть только это — продолжать идти дальше.

Бьорн посмотрел на него скептически.

— Вы сказали, что Волки никогда не выберутся из кровавого колодца.

— Если бы вюрд был написан… — Русс попытался выдавить вялую улыбку. — Подумай о нас, Однорукий. Мы всегда сражались в войнах других. Мы преследовали каждого ренегата и ксеноса и вырывали им глотки. Мы не щадили себя на алтаре воли моего отца и были рады этому, цементируя тем самым наше место подле него. Мы стали верить историям, которые сами выдумывали, чтобы устрашать наших врагов. Мы были цепными псами, часовыми, следящими за тем, чем не стоило следить.

Бьорну не нравился скептический тон в голосе Русса. Он же говорил об истинных вещах, о том, что определяло Легион.

— Всегда работали в одиночку, — сказал Русс, качая головой, как будто недоуменно. — Я призывал к ответу братьев, давая понять, что мы сделаем все, чтобы сберечь Великий крестовый поход. Хель, я даже отправился за Ангроном. Моим искалеченным братом. О чем я думал — что добьюсь успеха с ним? Что за высокомерие?

— Мы были необходимы, — спокойно ответил Бьорн.

— Да, да, были, но для кого? Какой еще Легион губил бы себя на Просперо, когда можно было завоевать новые миры, чтобы отбросы человечества могли плодиться и хныкать? Хватит этого!

Вернулся старый гнев. Воздух задрожал от низкого рыка, тут же подхваченного лежащими истинными волками.

— Ярл, я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Бьорн.

— Только об одном, — ответил нетерпеливо Русс. — Это не может продолжаться. Мой брат разорвал Империум ложью, и если мы не изменимся, тогда заслуживаем той же участи, что и уничтоженные нами колдуны. Я больше не буду палачом Императора. Я больше не хочу видеть моих сыновей искалеченными, лишившимися союзников, цепляющимися за старые мифы о превосходстве. Здесь лежит путь. Здесь находится дорога через чащу, и мы должны научиться видеть ее.

Он снова наклонился. На камне лежало еще три руны, все лицом вниз. Русс взял их и показал Бьорну первую.

— Многоголовый змей, — сказал он.

— Альфа-Легион

— Похоже на то.

— А другая?

Русс перевернул руну.

— Бьорн. Медведь. Ни разу не падала лицом вверх. Ни разу. Как думаешь, почему?

Бьорн посмотрел на нацарапанный символ и что-то внутри него застыло. На миг он ощутил непрошеное чувство бесконечности, гнетущего времени, холодных теней, утраты, терзающей его, словно рана.

— Вот почему вы вызвали меня, — понял Бьорн.

— Ты — часть происходящего. Каждый раз, как я разгадываю путь будущего, я вижу там тебя, на самом краю, и поэтому я хочу, чтобы ты был рядом, когда я переделаю Легион. Чтобы ты был со мной, когда мы пойдем дальше.

Бьорн посмотрел на примарха, и тяжесть на сердце не уменьшилась.

— Это место ненавидит нас, — сказал он. — Он раздавит нас еще до того, как все закончится.

— Нас ненавидит вся галактика, — сказал Русс с ноткой несдержанности. — Всегда ненавидела. Если мы хотим выжить, нам нужно насолить ей еще немного.

Сверхъестественный порыв телепортации был милосердно коротким. Содрогание пустоты, укол холода с едва слышимым воем вакуума, и на этом все.

В центре рассеивающейся сферы варповой изморози стоял Гунн. Ярл шагнул через нее, снимая шлем и стряхивая с доспеха остаточные кольца эфира. С ним прибыли Скрир и Эсир, презрев чрезвычайную опасность перемещения по варп-волнам между идущими на полной скорости двумя титаническими кораблями.

Перед Волками раскинулся командный мостик, за сотней иллюминаторов которого открывалась багровая пустота. Трон — массивная громада, высеченная из гранита, с подлокотниками в виде двух охотящихся волков — оставался пустым. Просвет в сердце переполненного пространства.

— Кто здесь командует? — спросил Гунн, шагая к месту примарха.

Смертные матросы не вмешивались, на лицах отражались смешанные чувства благоговейного страха и облегчения. Дюжина Волков личной почетной стражи примарха стояли строем перед пустым троном, каждый носил поверх доспеха черную волчью шкуру. Ими командовал хускарл Русса одноглазый Гримнр Черная Кровь.

— Ты знаешь ответ, ярл, — предупредил Гримнр, встав между лордом Гунном и командным троном.

— Флот разрывает себя на части, — заявил Гунн, держа руки близко к висевшему на поясе оружию. — Или вы настолько слепы, что не видите, куда ведет нас старик?

— Это его трон.

— Я не вижу его здесь.

Лицо Гримнра напоминала посмертную маску — неподвижное с пустым взглядом.

— Он вернется. До того момента никто не займет его место.

Гунн презрительно сплюнул и шагнул к основному модулю тактических гололитических проекторов. Когда он подошел, группа магосов Механикума поспешно убралась с его дороги. Гунн указал на мерцающие руны флотского построения, что висели над командной платформой мостика.

— Видишь это? — пренебрежительно спросил он. — Можешь прочесть эти руны?

С начала отступления мало, что изменилось. Альфа-Легион по-прежнему держался сразу за дистанцией огня лэнсов, все так же наблюдая за ними и преследуя. Флот Волков находился в угрожающе скученном состоянии, по-прежнему действуя на полной субварповой скорости, заполняя туннеля от одного опасного края до другого. Из верхних иллюминаторов бил темно-красный свет. Для Волков совсем не осталось пространства.