Хотя Симонян приказал Ромейко сидеть спокойно, тот снова вскочил.

— Обыскивай!

— Прошу со мной на вы! — холодно сказал Денисов. — Я не думаю, что вы носите шпионские материалы с собой. Пленки спрятаны в вашем чемодане в гостинице.

Симонян обернулся к Ромейко. На этот раз тот говорил спокойней:

— Можете обыскать! — Он вытащил из кармана связку ключей. — Получайте!

— Я распоряжусь, — сказал Бандуренко, беря ключи.

Он быстро вышел. Генерал обратился к Денисову:

— Обвинение очень серьезное. И доказательства должны быть серьезными.

— Разрешите рассказывать с подробностями?

— Да, конечно. Со всеми подробностями.

— Я бы попросил на время моего объяснения удалить арестованного в соседнюю комнату.

Генерал ответил, хмурясь:

— Ромейко еще не арестован.

Денисов понял, что Трофимов не поверил обвинению против Ромейко. Еще меньше верил Симонян — моряк продолжал спокойно сидеть около Ромейко, как около верного человека. Только Ромейко по-прежнему еле сдерживал раздражение.

И, начиная свои доказательства, Денисов думал о том, что задача ему попала не из простых. То, к чему он постепенно приходил в течение нескольких и, вероятно, самых долгих в его жизни дней, что открывал, сомневаясь, внутренне протестуя, трижды проверяя каждый следующий шаг, — все это он должен был рассказать сейчас неподготовленным людям. Они, конечно, будут сомневаться не меньше, чем он, когда впервые подумал, что Ромейко и есть тот, четвертый.

Но Денисов знал также, что истина на его стороне. Собранные им факты неопровержимы.

Он начал с того, что вражеское судно, маскировавшееся под советский рыболовный траулер, спустило на дно отмели, неподалеку от берега, четырех хорошо снаряженных аквалангистов. Нарушители границы не сомневались, планируя свою операцию, что и судно их будет обнаружено, и высадка на берег незамеченной не пройдет. И они заранее отмели утопическую надежду проскользнуть в тыл неоткрытыми. Не предотвратить преследование, а запутать преследователей — вот был хитрый их план.

Группа была подобрана соответствующая — двое высоких, двое среднего роста. У одного, высокого, нога была маленькая, у второго — побольше. Через контрольно-следовую полосу они переходили так: Вальдис нес на плечах Ромейко, за ним шагал Спиридонов с Мартыновым на плечах. Спиридонов втрамбовывал свою огромную ногу точно в след маленькой ноги Вальдиса, на контрольной полосе оставался только один отпечаток.

Лейтенант Петров, прибывший вскоре на место происшествия, обнаружил след одного человека, но, как безошибочно рассчитывали нарушители, не поверил, что пробирался лишь один. Он измерил глубину следа и определил, что прошло двое. Он мог бы допустить, что их было и больше двух — три, четыре, пять. Но оперативники не имеют времени рассчитывать все теоретически возможные варианты, они практики. Петров раскрыл хитрость противника и, не раздумывая больше, кинулся преследовать двоих. Психологический расчет врага удался.

Теперь перед группой, проникшей в наш тыл, стояли две срочные задачи: поскорее убраться с опасной Курской косы и, если уж нельзя замести следы, то оставить их лишь двум людям.

И они разбились на две группы, двигающиеся так, что если кто-либо увидит одну, то вторую не обнаружит. Одну группу составляли Вальдис и Мартынов, другую — Спиридонов и человек, именующий себя подполковником Ромейко.

Вернувшись, Бандуренко знаком показал, что все нужные распоряжения отданы, и присел около Марьямова.

Денисов продолжал:

— Учесть все случайности, которые могут появиться — невозможно. Появились такие случайности и на пути нарушителей границы. Они понимали, что лучший способ достигнуть Калининграда — сесть на автобус в Ниде. Но до Ниды добрых двадцать километров, а на косе вскоре должны были появиться преследователи. Вывод их был логичен: взять на турбазе машину, там их много, и минут за двадцать домчаться до Ниды. Но на Вальдиса с Мартыновым, пробиравшихся к автостоянке, натолкнулся заведующий турбазой Слесаренко. Они приняли правильное решение — не удирать, а зайти к Слесаренко, побыстрей напоить его, чтобы отвязаться от докучливого соглядатая. Вальдис, побаивавшийся, что его литовский акцент очень уж заметная примета, упорно молчал, а Мартынов, чтобы молчание товарища не бросилось в глаза, болтал без умолку. Как вы увидите сейчас, это был их первый просчет. Вторым просчетом явилось то, что Мартынов, обнаруживший несообразительность Слесаренко, всячески обращал его внимание на свою особую примету — налепленную родинку. Он так часто трогал ее, словно почесывая, что сдвинул выше обусловленного места. И, кроме того, они оставили отпечатки пальцев: пить и есть не принято в перчатках.

А на Спиридонова и Ромейко, поджидавших возвращения товарищей, надвинулась новая непредвиденная случайность — сварщик Тигунов. И вот эти двое, Спиридонов и Ромейко, стараются создать у наблюдательного Тигунова впечатление, что они те, кто в это время сидели со Слесаренко. Одна пара! Спиридонов, не зная, что Вальдису удалось во время выпивки промолчать, охотно болтает, артистически воспроизводя литовский выговор товарища. А Ромейко, не желая, чтоб Тигунов запомнил его голос, наоборот молчит, не подозревая, что тот, кого он дублирует, Мартынов, в этот момент безудержно разливается. И еще одна неосторожность: шел дождь, родинка, налепленная на щеку, сползла, Ромейко поправлял ее неаккуратно, и в минуту встречи с Тигуновым она оказалась ниже места, которое занимала на лице Мартынова. Так примета, по мысли вражеских разведчиков, отожествлявшая двух людей, непредвиденно сыграла против них, свидетельствуя, что они — люди разные, лишь камуфлирующиеся под одного.

А дальше опасные непредвиденности стали напластывался одна на другую. Влезть в машину так, чтоб остались следы только двух человек, им не удалось. В Ниде их заметил автослесарь Владас Венчюрюс и женщина-диспетчер — и тот, и другая по фотографии опознали ночных пассажиров. И просто непростительная неосторожность была допущена Ромейко с местной колхозницей Элене Райбужас. В автобусе он всю дорогу разговаривал с ней. В результате Райбужас запомнила и Вальдиса с Мартыновым, садившихся в автобус на Клайпеду, и Спиридонова с Ромейко, поехавших вместе с ней. Когда я показал Райбужас фотографию Ромейко, она опознала его.

Трофимов жестом остановил Денисова.

— Вы не допускаете, что Райбужас могла ошибиться? Осенняя ночь, вдобавок густой туман, тусклое освещение на автостанции, тусклые лампочки в автобусе… Да и обычное женское стремление быть причастной к важным событиям…

— Нет, товарищ генерал Райбужас не похожа на легкомысленную кумушку. Она долго не хотела помогать нам, чтоб ненароком не оговорить невиновных. И только когда убедилась, что мы разыскиваем опасных преступников, без колебаний показала на Ромейко: «И я ему враг, если он такой!»

— Других доказательств вины Ромейко у вас нет?

— Есть, конечно. Среди них и такое. Ни Ромейко, ни другие члены его группы не прибывали в Калининград ни на самолете, ни на поезде, ни в автобусе. Это установлено точно.

Ромейко снова нарушил предписанное ему молчание:

— А если я покажу авиабилет, выписанный на мое имя?

— Тогда я скажу, что билет фальшивый, — холодно ответил Денисов. — Вы вышли на наши берега из моря, а не из самолета. И в то время, когда вы, по вашим словам, находились в порту, чтоб, якобы, защищать его, вы в кафе поджидали Вальдиса. Вот относящийся сюда снимок. — Денисов вынул из портфеля фотографию. — Обратите внимание, как тесно соприкасаются руки этих двух людей, как Ромейко повернул голову к Вальдису — тот, очевидно, что-то шепнул ему, проходя. Это продолжалось мгновение: быстро сомкнувшиеся руки, ловко переданная катушка. Но для Ромейко мгновение это роковое, оно изобличает его.

Трофимов задумчиво сказал:

— Веский снимочек… Ну, а, может быть, руки их соприкоснулись случайно?

— Маловероятно, ибо есть еще несколько снимков. — Денисов подал новые фотографии. — Вот эти — до встречи. Вальдис берет поднос, а перед этим что-то выхватывает из кармана и зажимает в руке. Видите, он держит поднос всего двумя пальцами, остальные что-то прихватывают. А этот снимок — после встречи: Вальдис направляется к свободному столику и уже держит поднос всей пятерней, а у Ромейко рука в кармане — видимо, спрятал что-то, полученное от Вальдиса. По-вашему, эти картинки неубедительны?