Нет, с вокзала надо уходить. Только вот куда? Может быть, в гостиницу? Наверняка здесь есть где-нибудь неподалеку отель для прибывающих на Курский вокзал. Но там ведь нужно предъявлять паспорт, без этого не поселят. А вдруг портье будет пристально рассматривать ее фотографию и обнаружит несоответствие? Тогда ее сразу же, без всяких разговоров, передадут на руки милиции. О том, что могло бы начаться дальше, окажись она в отделении, Вероника предпочитала даже не думать… Так как же ей быть?

И тут Вероника вспомнила про телефон, который оставил ей Роман — ее первый и единственный московский знакомый. Она порывисто засунула руку в карман и нащупала там заветный сложенный вчетверо листок из блокнота. Слава Богу, что она его не потеряла! Теперь эти семь цифр были волшебным шифром, который мог соединить ее с прежней жизнью. Той самой, где не было места ни грубым проституткам, ни циничным милиционерам, ни заросшим щетиной бомжам…

2

Вероника нежилась в роскошной постели, боясь спугнуть в себе это восхитительное, почти домашнее ощущение. Она так опасалась проспать, что проснулась даже раньше, чем должен был прозвонить будильник. Восточное солнце пробивалось сквозь белые, как перламутр, шелковые шторы. На резном, красного дерева старинном комоде бесшумно крутились, вспыхивая искрами, новомодные часы с красиво изогнутым золоченым маятником. Вероника разрешила себе еще немного поваляться — до момента, когда должен был прозвонить будильник…

Она лежала и вспоминала остаток вчерашнего вечера.

С вокзала она позвонила Роману — к счастью, к телефону подошел он сам, и ей хотя бы не пришлось объяснять его родителям, кто она такая. Разумеется, она не забыла, что для него и его семьи она — Настя.

Роман сразу же вспомнил ее и очень обрадовался. Когда же речь зашла о ночевке, трубку взяла сама Надежда Ивановна.

— Это Настя? — по-деловому начала она. — Здравствуй, здравствуй… Рома мне сказал, что ты в Москве и остановилась у тети. Молодец, что решила все-таки поступать…

— Понимаете, — перебила ее Вероника. — Я пока что не у тети…

— А где же твоя тетя? — В голосе Надежды Ивановны послышались нотки беспокойства.

— Вы знаете, я ее не застала, — звонким и честным голосом юного пионера ответила Вероника, вспомнив про косички в форме баранок. — Так получилось — я не стала слать телеграмму, обычно они все лето в Москве…

— Может, в отпуске? — холодно осведомилась Надежда Ивановна.

— Да нет, думаю, завтра моя тетя уже объявится… А в общежитие еще не селят — я узнавала… — поспешно добавила она.

— Выходит, тебе негде ночевать? — изобразила понятливость Надежда Ивановна.

— Ну, вроде того…

На другом конце провода помолчали.

— Что ж, приезжай к нам. Не на улице же тебе оставаться… — сказала после паузы Надежда Ивановна. — Рома встретит тебя у метро.

Всю дорогу до станции «Теплый стан» Вероника размышляла, как же ей сразу и окончательно дать понять Роману, что никаких амурных дел между ними быть не может. С другой стороны, если она переночует у них одну ночь, не произойдет ничего страшного… Тортик она купила, так что вполне сойдет за приличного гостя. Поздоровается с Шалвой Отаровичем, спросит, как дела на работе. Поболтает немного с Надеждой Ивановной, расскажет ей, куда решила поступать. Наверняка это сразу прибавит ей уважения в глазах учительницы…

Роман жил в невероятно длинном девятиэтажном доме — пока они шли, Вероника насчитала штук двадцать подъездов. «Прямо гетто какое-то, — подумала она. — Трущобы для негров». У них на Сахалине не делали таких даже в новостройках.

Квартира была трехкомнатная, хотя и небольшая. Вероника обратила внимание, что все здесь новое, недавно купленное. Видимо, хозяева вернулись с Сахалина с толстым кошельком и бросились делать покупки. Окна во всех комнатах украшали тяжелые, полные всяких складочек и рюшечек шторы. Мебель была тоже новая, импортная. Роскошный торшер со множеством рожков. В большой комнате — новомодный компьютер с колонками. Ковров не было — это тоже являлось признаком современного подхода. В комнате у родителей — белая с голубым спальня а-ля мадам де Помпадур.

Лишь комната Романа отличалась некоторой сдержанностью интерьера. Традиционный набор старшего школьника: письменный стол, кровать, книжный шкаф и шкаф для одежды, музыкальный центр и афиши любимых групп на стенах. Примерно такая же комната была и у Максима, только вместо гривастых поп-групп с фотографий смотрели редкие животные и птицы. Максим готовился на биофак, собирался углубленно изучать экологию и зоологию. «Он только начинал жить…» — вспомнила Вероника расхожую строчку из некрологов и сдавленно засмеялась.

Шумно и весело Вероника поздоровалась с родителями Романа. Главное — побольше улыбаться. Это самый верный способ сгладить любую ситуацию. Ответная улыбка Надежды Ивановны показалась ей несколько кислой, Шалва Отарович держался более приветливо и непринужденно.

Веронику сразу же усадили ужинать. Пока ела, она с интересом разглядывала многочисленную бытовую технику, которой была забита кухня. Не считая большой микроволновой печи, здесь теснились в ряд стиральная и посудомоечная машины, на столах стояли всякие комбайны, хлебопечки, миксеры, фритюрницы…

Надежда Ивановна сидела напротив нее и дотоплю расспрашивала ее о родителях — кто они такие, почему все время отпускают дочь одну, почему она не предупредила свою тетю телеграммой, и так далее. Разумеется, она во всем была права. Если бы родители Вероники поступали так, как она пыталась их представить, то они были бы вполне достойны лишения родительских прав. Поэтому на все справедливые охи и ахи Надежды Ивановны Вероника только рассеянно пожимала плечами.

— Я не думала, что так получится… — говорила она.

— Ладно, ну что ты напала на дэвчонку, — пытался заступиться за нее Шалва Отарович. — Тетя ее жива? Жива. Значит, объявится.

— Конечно, конечно, объявится… — поспешно подхватывала Вероника, с аппетитом поедая посыпанные тертым сыром макароны и нарядные свежие веточки укропа.

Роман вел себя натянуто и смущенно — при родителях его словно подменяли. Он все больше молчал, а если и говорил, то какие-нибудь угрюмые дежурные фразы.

Из вежливости Вероника просмотрела вместе с хозяйкой дома «Санта-Барбару», обсудила все сюжетные повороты серии, после чего была вознаграждена предложением немедленно улечься в постель. Да-да, конечно, она с удовольствием, потому что ей завтра очень рано вставать.

Вероника вдруг почувствовала, что страшно хочет спать. Нет, она не настолько хотела спать, чтобы свалиться и отключиться в том месте, где ее застанет сон. Она хотела спать в другом, более утонченном смысле. Ей хотелось по-человечески помыться, погрузиться в свежие простыни, включить ночник и поваляться перед сном в постели с какой-нибудь легкой книжкой или юмористическим журналом. Разгадать парочку кроссвордов, оставив пустыми только клетки с географическими названиями и фамилиями оперных композиторов… А уж потом, когда веки начнут слипаться, когда книжка или газета начнет выпадать из рук, дотянуться до выключателя, блаженно прислониться щекой к подушке и… спать, спать, спать… После такой прелюдии кошмары просто не посмеют ей присниться. Она будет сладко спать до самого утра, а утром проснется свежая и полная сил…

— Наверное, тебе нужно помыться? — опустив глаза, спросила Надежда Ивановна. — Могу дать тебе полотенце…

— Нет-нет, не беспокойтесь — у меня все с собой. — И, прихватив черную китайскую сумку, Вероника зашла в небольшую светлую ванную комнату.

Повернула кран, и из него сразу полилась горячая, как кипяток, вода. «Вот красота, — восхищенно подумала Вероника. — Никаких тебе титанов. Открутил кран — и мойся сколько хочешь…»

Уже через десять минут Вероника легла в горячую ванну и на несколько секунд с головой опустилась под воду. Сначала она не поняла, в чем дело, что именно не то. Но потом до нее дошло. Запах! У этой воды был странный неприятный запах. Такой хлорированной воды Вероника еще не встречала. Вот почему чай показался ей каким-то невкусным…