Глава 2. В городе Вечнозеленом
На первом же перекрестке пришлось затормозить. Торговцы безделушками и сладостями были, как я узнала позднее, настоящей напастью для горожан. Мало того, что они запруживали своими телегами мостовые, так еще и норовили оглушить всех вокруг — больно уж рвали глотки, нахваливая товар! По въезде в город я тотчас же отметила полное отсутствие машин, какие неустанно снуют по дорогам у нас, в двадцать первом веке. Однако мое разочарование вскоре сменилось довольством: нет машин — а значит, прощай дым и ужасный грохот. Добро пожаловать, чистый воздух и тишина! Но Арчи посоветовал мне не обольщаться. И точно, кое-как пробившись сквозь толпу — а возница высадил нас, заявив, что дальше экипаж не проедет, — мы очутились возле небольшой ратуши. Был разгар рабочего дня. Туда-сюда носились чиновники, гомон на площади не смолкал ни на минуту, мимо нас шелестели пышными платьями дамы. Некоторые — до смешного размалеванные и явно переборщившие с духами. Пахло канализацией и мусором. Нет, город не место для житья. Даже Пуаро был со мной единодушен, раздраженно фыркая через каждые несколько шагов. На меня поглядывали косо, Арчи торопился и тоже как-то косо поглядывал. Он буквально тащил меня за собой. Вот позади осталась площадь, утонул за могучими кронами дубов шпиль ратуши, а мы всё мчимся и мчимся, как угорелые. И вдруг навстречу — дама, вовсе не из тех, какие стайками вились у фонтана на площади. Облаченная в гранатовое сари и подпоясанная желтой лентой, она была самим воплощением свободы. Без всех этих невообразимых корсетов и кринолинов, многоэтажных, затейливых причесок да слоев румян, она двигалась легко и грациозно. Несмотря на то, что куда-то спешила. Они с Арчи столкнулись практически нос к носу и, отпрянув друг от друга, рассмеялись, точно старые знакомые.
— Ах, Эсфирь, сколько лет, сколько зим! Давненько не виделись! Где пропадала?
— Ну, при дворе мне делать нечего, в отличие от тебя, мой друг. Ты-то вечно рядом с королем вертишься, — с ноткой презрения в голосе ответила Эсфирь. А голос у нее был низкий и бархатистый. — У меня же дела в приречье.
— Всё твои секреты, — посерьезнел Арчи. — Но смотри, если ты связалась с колдуном из крепости, пеняй на себя.
— Не тревожься за меня, о знатный вельможа, — отшутилась та, тряхнув копной иссиня-черных волос. — У меня могущественный покровитель. В обиду не даст, — И, смахнув невидимую былинку у него с плеча, двинулась прочь плавным, изящным шагом.
— Будь осторожна у реки Сильмарин! — крикнул Арчи ей вдогонку, а потом, посмотрев по сторонам, вновь схватил меня за руку. — Идем!
Дом его, облицованный светло-желтой мозаичной штукатуркой, мог бы по праву считаться гордостью зодчих. С фасадом, украшенным искусными барельефами и разноцветными вкраплениями камней, со стрельчатыми окнами под скошенной черепичной крышей да искусно выполненной входной аркой, он был само загляденье. А если добавить сюда еще и сад с декоративными соснами, миниатюрными туями и умело разбитыми клумбами, то об особняке Арчи можно без преувеличения говорить как об архитектурном шедевре.
Ловким движением забросив цилиндр на вешалку из оленьих рогов, он милостиво позволил нам чувствовать себя как дома и пригласил в гостиную. Задержавшись у входа перед большим зеркалом в золоченой узорной раме, я оглядела себя с ног до головы: чумазая, растрепанная, в короткой болоньевой куртке и суженных книзу брюках — неудивительно, что местные щеголи на меня таращились. Для них вырядиться в такое тряпье — верх неприличия. И как я сразу не догадалась? Потому Арчи меня и стеснялся, потому и спешил.
— Здесь дамам полагается носить длинные платья, — подал голос Пуаро, который тоже остановился, покрасоваться. — А ты посмотри на себя! Ни дать ни взять, разбойник с большой дороги!
Вишь, резонер сыскался! Договорится он у меня — сделаю своим личным модельером. Будет за швейной машинкой часы коротать.
Арчи между тем прошествовал на кухню — и давай греметь посудой! Он что же, нас кормить собрался?
— Не утруждайте себя, месье! — крикнула я, сняв кроссовки и отставив их в дальний угол прихожей. — Мы в городе пообедаем.
— Ага, как же! Пообедаете! — отозвался тот. — Да вас из первой же закусочной вышвырнут! И это еще в лучшем случае. А в худшем — посадят в каталажку. Вам ведь за еду и расплатиться будет нечем.
— А евро тут разве не в ходу? — удивилась я, заглянув на кухню. Арчи возился с кофейником.
— Впервые слышу. Наша валюта невий. Один невий — пятьдесят кирит, а кирит равняется десяти лимнам.
— Что ж, мы теперь, выходит, не у дел…
— Лиха беда начало, — с усмешкой откликнулся мой благодетель. — Я вас на произвол судьбы не брошу. И не надейся… Жюли Лакруа, — вдруг протяжно проговорил он. — Звучное у тебя имя.
Я скрестила руки на груди:
— Откуда узнали? Не имела чести представиться.
— Мне твой дружок сообщил. Он, вообще-то, много чего порассказал… — подмигнул Арчи.
— Ну, и что же вы у него выведали? — Я бросила в сторону Пуаро негодующий взгляд. Вот уж не думала, не гадала, что, обретя дар речи, он спустит язык с привязи. Такого уговора не было. Насыщенный кофейный аромат, который обыкновенно приводил меня в состояние блаженства, на сей раз должного действия не возымел. «Ух, предатель, ух, изменник! — клокотало во мне. — Ну, ничего, я у него быстро отобью охоту болтать почем зря!»
— О, только не волнуйся! Этот малыш умеет держать язык за зубами! — рассмеялся Арчи. — Узнал я лишь о твоей непростой судьбе да о гордом, независимом нраве. Узнал, что осиротела ты, будучи еще совсем крохой, и что на попечении у тетки тебе жилось несладко.
— Извини, подслушал ненароком твой разговор с подругой, — виновато вставил Пуаро.
— Узнал еще, что в родном городе ты чуть ли не самая главная знаменитость, — невозмутимо продолжал Арчи. — За что берешься — доводишь до конца, никогда не унываешь, а опасности встречаешь с поднятой головой.
Сколько похвал, сколько лести! Ай-яй-яй! Лед был растоплен, однако я всё ж пообещала себе, что Пуаро без наказания не оставлю.
— Спасибо за приют и всё такое… — со вздохом сказала я. — Но мы не намерены здесь задерживаться. Подлатаем воздушный шар — и оревуар!
— Как? Разве вас не интересуют местные достопримечательности и сувениры? Неужто не желаете ближе познакомиться… — Арчи замялся, — познакомиться с культурой Мериламии? Ваши соотечественники вам этого не простят!
— А ведь и верно, — виляя хвостиком, ввернул Пуаро. — К чему гнать лошадей? Чем в спешке покидать страну, не лучше ль пополнить нашу коллекцию открыток да набросать заметки путешественника? Представь, какую сенсацию произведет в Париже наш отчет!
— Его примут за небылицу, — хмуро отозвалась я. — И скоро ты поймешь, почему. У нас на дворе двадцать первый век. А здесь двадцать первым веком и не пахнет. Автомобилей — нет, электричества? — Я вопросительно уставилась на Арчи. Тот пожал плечами.
— Электричества — нет, — приходя во всё большее возбуждение, продолжала я. — Водопровод?
— Не установлен, — покачал головой хозяин.
— Интернет?
— И слыхом не слыхивали.
— Электроники, разумеется, тоже никакой. Следовательно, нас сочтут лгунами и бездельниками, — с горечью подытожила я. — Решат, что мы просто-напросто отсиделись в каком-нибудь сарае и насочиняли вздора.
Арчи подпер кулаком подбородок и вперил задумчивый взгляд в каминную решетку.
— Говоришь, в вашем мире много такого, чего у нас нет и в помине, — пробормотал он. — А тебе самой что, вот ни капельки не любопытно? Неужто так заботит тебя мнение света?
— «Света», — повторила я. — У нас «свет» называют «общественностью». Да, знаешь ли, мне очень важно мнение общественности. Потому как я фигура известная. Мои фото на рекламных щитах расклеены. А слава, как ни крути, скоротечна и непостоянна. Бывает, проснешься знаменитостью, а потом раз — и канула твоя знаменитость в лету. Так что мне сесть в лужу никак нельзя. Имидж надо поддерживать.