Даннто тоже подошли посмотреть на труп. Алые губы жены уриэлита неестественно выделялись на бледном лице.

Лейф огляделся. «Кажется, никто больше не заметил, — подумал он. — И я промолчу». Однако, чтобы удовлетворить свое любопытство, он наклонился и внимательно осмотрел тело; приподнял краешек шкуры, увидел на груди гемманца кое-что неожиданное и поспешно отпустил шкуру. Когда он встал, губы его были плотно сжаты.

Наблюдательная Ава заметила, что Лейф взволнован, но молчала, пока они не нашли предлога вновь отойти подальше от прочих охотников.

— Что ты там увидел?

— Ты обратила внимание на пропорции рук и ног? Конечности гемманцев коротки по сравнению с человеческими. Кости предплечий изогнуты, чтобы к ним крепились сильные мышцы. Шейные позвонки гемманцев построены так, что они, как обезьяны, не могут откинуть голову назад. Есть и другие различия, но этих хватит.

У этого парня руки и ноги намного длиннее, чем положено. Локтевая и лучевая кости — прямые, человеческие. Шея, хоть и короткая до невидимости, но назад гнется. Короче, это землянин. Ставлю что угодно, что останься его лицо целым, то мы нашли бы псевдокожу, создающую маску неандертальца.

Но и это не все. Кто-то пытался скрыть свою истинную цель. На животе этого парня вытатуированы буквы J. С.

Ава восприняла новость спокойно.

— Чтобы, если его убьют, вина пала на Кюза… или Менялу. А если бы не убили?

— Пять к одному, что у него в зубе капсула с ядом. Обрати внимание — он несся на Аллу. Как насчет «аварии», в которой погибла ее сестра?

— А ты как думал? Вопрос в том, зачем на нее покушаться? И кому нужно винить Жака Кюза?

— Продолжение в следующем номере, — усмехнулся Лейф.

— Будь серьезнее! Почему ты не сказал об этом остальным?

— Слушай, кто бы ни покушался на жизнь Аллы, этот человек неподалеку. Он хотел иметь возможность убрать своего человека, если бы того взяли живым. Трупы не болтают. Нет, тот, кому выгодна смерть Аллы, совсем рядом.

— То есть это любой из двух дюжин человек. Как насчет Кандельмана? Он так старательно разнес убийце-неудачнику череп, словно старался сделать его лицо неузнаваемым.

— Он выстрелил почти одновременно со мной. Если бы он стоял за этим, то подождал бы, пока копье полетит в Аллу. А выстрел в голову ничего не скроет. Отпечатки пальцев, например, остаются. Я, кстати, хочу их потом добыть и проверить кое-что. И еще, возвращаясь к Кандельману — Аллу он не любит, но Даннто верен полностью.

— Лейф, первую Аллу убили в Париже. Мы в Канаде. Убийца прибыл вместе с нами. Кто приехал с Даннто? Или с тобой?

— Добрых два десятка крупных шишек, явившихся из Европы по приглашению метатрона. Хочешь, чтобы я допросил всех?

— Остается только ждать нового покушения.

— Вот и радуйся. Ты же ненавидишь Аллу.

— Да, но она из КХВ.

— И не забывай этого, — напомнил Лейф. — Покрутись тут и попробуй добыть мне эти отпечатки. А у меня есть работа.

Он смело подошел к сидящей на пеньке Алле и Даннто, стоящему рядом с женой.

— Госпожа Даннто пережила большое потрясение, — произнес Лейф. — Ей не следует продолжать охоту. Меня стрельба не слишком интересует, и, поскольку я ее врач, я отвезу ее к метатрону. Хотите поехать с нами, сандальфон? В принципе ваше присутствие не требуется, но…

Даннто явно не хотел расставаться с супругой, но после того, как врач перед дюжиной высоких чинов заметил, что идти не надо, уриэлит считал делом чести продолжить охоту. Собственно, на это Лейф и рассчитывал. Даннто побоялся бы признаться окружающим, что нападение выбило его из колеи.

Так что, как и предполагал Лейф, Даннто прорычал, что он единолично расправится с каждым гемманцем, таящимся в канадских лесах. Приятели добродушно кивали, похлопывали по плечу и дружно уступали ему право первого выстрела.

Но все же архиуриэлит с грустью смотрел вслед уходящей за Лейфом супруге. В последнюю минуту он неловко подошел к ней, чмокнул в щечку и пообещал, что принесет ей парочку голов. Алла вздрогнула и промолчала.

— Позаботьтесь о ней, доктор, — крикнул Даннто, когда машина поднялась в воздух.

— Абба, — ответил Лейф, — я буду заботиться о ней, как никогда в жизни.

Но морщины на лбу сандальфона от его ответа не разгладились.

ГЛАВА 19

Лейф проводил Аллу до ее комнаты, выставив смахивавшую пыль служанку. Та, конечно, донесет уззитам, но Лейфа это не волновало. Ламед на груди и профессия врача давали ему больше свободы, чем обычному гайке.

Алла затворила дверь и заперла на радиоключ.

— Мои дуэньи сообщат Даннто, что все в порядке, — сказала она.

Каждое ее движение, каждое слово точно проводили по щеке Лейфа нежными пальцами. У него перехватило дыхание, руки задрожали. В груди образовался тугой ком.

Алла подошла к секретеру у дальней стены. Нарочно или нечаянно, но бедра ее покачивались чуть более обычного. Лейф обратил на это внимание — он весь день заглядывался на нее. С той минуты, как она сказала, что хочет побыть одна, воздух вокруг нее насытился электричеством. Еще чуть-чуть — и грянет молния. Лейф боролся с давлением изнутри, подкатывающим к перехваченному горлу, готовым прорваться от неосторожного слова, от взгляда…

— Алла! — выдохнул он хрипло.

Она остановилась, полуобернувшись, замерла — полная грудь поднята вздохом. Взмах головы поднял волну в реке рыжих волос.

— Алла… должен ли я что-то говорить?

Она обернулась так стремительно, что едва не упала. В другое время Лейф усмехнулся бы. Но сейчас грянула молния, и он быстрыми шагами двинулся к ней через просторную комнату, раскинув руки, вперед, вперед, слыша только грохот крови в висках, зная, что его не остановит никакая сила в мире…

Изо всех сил сжимая Аллу в объятиях, Лейф едва слышал, как она кричит:

— Лейф, Лейф! Не позволяй больше Даннто касаться меня! Я люблю тебя! Только тебя!

Потом, много позже, кто-то постучал в дверь, тихо, как совесть. Алла вскочила с постели, бессознательно прикрываясь простыней; глаза ее казались кругами над алым овалом рта. Лейф приложил палец к губам, на цыпочках подошел к платяному шкафу, знаками приказал Алле ответить и вытащил пистолет.

Он вполне мог выйти из положения. Врач-ламедоносец имел право обследовать женщину в отсутствие иоаха. С другой стороны, лучше было бы не позволить никому понять, как долго они с Аллой провели наедине. Все зависело от того, кто именно стоял под дверью.

— Кто там? — окликнула Алла.

Ответил неразборчивый мужской голос. Алла повторила вопрос. Ответ все равно нельзя было понять, так что, накинув платье, Алла прошла в соседнюю комнату, к двери. Лейф неслышно последовал за ней. В этот раз ответ услыхали оба.

— Алла, пусти меня. Это Джек Кандельман.

Оба одновременно подняли брови. Лейф молча кивнул — «пусти его» — и вернулся в шкаф. Алла попросила уззита подождать, пока она ляжет, погасила свет и залезла под одеяло.

Лейф намеренно оставил дверцу шкафа полуоткрытой и теперь мог подглядывать в щель. В поле его зрения появился Кандельман, согнутый, точно переломанная посредине сухая ветка. Узкое лицо избороздили морщины. Он подошел к постели, нервно оглянулся и, к изумлению обоих зрителей, распростерся ниц.

— Алла! Алла! — простонал он. — Прости меня!

Он потянулся к ней, и она шарахнулась.

— О чем вы? За что простить?

— Ты знаешь, за что, Алла, любимая. Не смейся надо мной. Я не могу выносить это. И не стану. Ты же знаешь, со мной шутки плохи. Ты знаешь.

— Вы с ума сошли? — Голос Аллы дрожал не меньше, чем голос уззита. — Я понятия не имею, о чем вы говорите.

Отстраниться она не успела — Кандельман схватил ее за руку.

— Не говори так! Я ведь спрашивал тебя, когда мы встретимся снова — а ты отказала. Ты свела меня с ума. Я не мог прикоснуться к тебе вновь и не мог вынести разлуки. Я сказал, что убью тебя, и едва не сдержал слова. Алла, любимая, скажи, что ты прощаешь меня. Я никогда больше… Я чуть не умер, когда мне передали, что ты погибла в той аварии. Когда я узнал, что ты легкоранена, я ругался и клялся себе, что в следующий раз ты не уйдешь от меня — и все же радовался, что ты жива. Я не мог вынести, что тебя нет на свете. Аллы нет, нет, нет — вертелось у меня в голове. Нет моей Аллы, нет ее, нет!