Я не нашла, что ему ответить.
Джимми развернулся и направился домой.
Глава 7
На праздничный ужин мы собрались всей группой накануне Дня Благодарения. Я долго объяснялась с мамой, почему не смогу приехать домой. К счастью, она поняла.
Ужин проходил в новом кондоминиуме Мала и Энн. Он был расположен как раз напротив старого кондо Дэвида и Эв. Старого, потому что они прожили в нём около полугода или типа того. Обе квартиры были великолепны, с кучей всего блестящего, дорогого и нового. Словами просто не рассказать. С балконов открывался вид на Перл Дистрикт. Очень красивый.
Почётное место на камине занимала фотография Лори, мамы Мала. Когда мы только пришли, Джимми ненадолго возле неё задержался. Спустя некоторое время к нему подошёл брат, и они начали тихо разговаривать. Не думаю, что в ближайшее время боль от её утраты сойдёт на нет.
По всей видимости, Бен никому не рассказал о том, что я заявляла о своём уходе. Я была чрезвычайно благодарна ему за это.
Джимми едва обмолвился со мной парой слов после нашего вчерашнего разговора. Но, к несчастью, этим утром на рассвете он снова затарабанил в мою дверь и швырнул в меня моими же кроссовками. Я, как жалкое создание, плелась за ним, не переставая обливаться потом. Тяжело судить о том, сколько мы с ним пробежали. Для меня всё смешалось в бесконечную агонию после нескольких первых ярдов. Позднее днём меня пришёл побаловать массажист-косметолог, выполнив тем самым ещё один пункт из списка. Должна признать, эти три часа блаженства, оплаченные Джимми, стоили моих мучений во время пробежки. Хотя не всех. Но большей их части. Этот его жест был вроде молчаливого извинения или, быть может, ободрения с его стороны. А, может быть, очередной приманкой для того, чтобы убедить меня остаться с ним.
Сейчас Джимми сидел за столом напротив меня. Идеально уложенные волосы обрамляли его лицо. Он развалился на стуле с таким изысканным видом, словно был царём всея земли. Несмотря на мои попытки внушить себе, что он не мой тип, его привлекательность нельзя было отрицать. Он всегда оставался внешне таким элегантным, таким идеальным, что можно было не заметить хаос и боль, находящиеся внутри него. Но его слова снова и снова звучали в моей голове. Боже, он плюнул в душу своему родному брату. Не удивительно, что их отношения порой были напряжёнными.
Все присутствующие за столом продолжали общаться. Но меня интересовал не столько разговор, сколько Джимми. Он был двойственным воплощением всего хорошего и плохого, прекрасного и отвратительного.
Он снял свой чёрный шерстяной пиджак и повесил его на спинку стула, закатав рукава своей рубашки с непонятным узором. Моя одежда выглядела куда проще и состояла из ботильонов, обтягивающих джинсов и вязаной туники. В плане того, что можно надеть на себя в спешке, он меня уделал. Слегка придвинувшись к столу, Джимми положил на него свой локоть. Я обратила внимание на то, какие у него крупные запястья. Раньше я этого не замечала. Я подумала, что, наверное, у него сильные руки. Хотя, когда недавно мы с ним сцепились из-за пачки сигарет, он был нежным. Нежным настолько, насколько это возможно, когда двое барахтаются на полу. Мою голову заполонили воспоминания о том, как он прижимал меня своим телом к полу. Спасибо тебе, младенец Иисус, что с сигаретами покончено. Джимми дал мне слово и держал свое обещание. На его правой руке был узор татуировок, состоящий из сплетения звезды, сердца, пламени и каких-то слов. Мне захотелось рассмотреть их поближе, очень тщательно. Я сделала глоток воды, моё внезапно пересохшее горло потребовало увлажнения. Две верхние пуговицы на его рубашке не были застёгнуты, и в расстёгнутом вороте виднелось несколько тёмных волосинок. Неплохо.
А ещё на этом придурке были сапоги с довольно толстой подошвой. Я поняла это, когда один из них опустился на мою нежную, ничего не подозревающую ногу.
Я вскрикнула.
— Лена, к тебе обращается Энн, — сказал он.
Вот дерьмо. Я опять на него пялилась. Сам виноват. Сядь Джимми рядом со мной, а не напротив, такой возможности у меня бы не было. Я попыталась ударить его в ответ, но не достигла цели. Нога не коснулась ничего, кроме воздуха. К чёрту его! И его длинные ноги.
— Джимми, ты что, только что её пнул? — спросила Эв, поджав губы.
— Нет, — соврал он.
Эв с любопытством вопросительно посмотрела на меня, будто я должна была открыть ей правду.
— С его стороны было бы мелочно и по-мальчишески глупо так поступить. Но нет, он этого не делал. Я просто слишком резко выпрямилась, — сказала я. — Наверное, я несколько перевозбудилась.
— У неё бывает такое периодически, — подтвердил Джимми. — Нашу Лену легко возбудить.
Я продемонстрировала ему свою лучшую из натянутых улыбок.
Мама Энн, наша гостья, сидевшая в конце стола, сильно нахмурилась. Хорошего впечатления от вечера как не бывало. И это при всём том, что мы старательно пытались вести себя нормально, не сходя с ума. Не говоря уже о таких мелочах, как обойтись без ругани. Точнее, пытались все мы, за исключением Киллера, безумного щеночка Мала и Энн, которого давно уже сослали в его клетку, обеспечив тем самым тишину. Бен также был в немилости за то, что раздразнил Киллера. Но, в отличие от щенка, ему, однако, пришлось остаться за столом. Собаке стоило подать жалобу на предвзятое отношение к себе, потому что по всем параметрам это было до жути несправедливо.
Джимми громко прочистил горло, чтобы привлечь внимание всех сидящих за столом.
— Не уверен, что говорил вам об этом. Лена подумывает об увольнении.
Бум! Я попала в засаду.
«Что?», «Почему?», «Как?» и другие звуки, выражающие удивление и недоумение, заполнили комнату. Их было гораздо больше, чем я ожидала. С противоположной стороны стола мне ухмыльнулся Джимми, затем последовал его взгляд, говорящий: «А чего ты, мать твою, ожидала!». В ответ я стрельнула в него глазами, говоря: «Придурок, это было необязательно, и так подло с твоей стороны!». По ходу, мы и вовсе могли общаться без слов, взглядами.
Зашибись.
— Не-е-ет, — протянул сидевший во главе стола Мал. — Да ладно тебе, Лена. С чего тебе уходить? Ты единственная, кто без вопросов влился в нашу компанию, и кто не ноет из-за того, что живет с Джимом. Даже не представляешь, насколько особенной это делает тебя.
Меня окружало море грустных лиц. Ну, кроме мамы Энн, которая просто играла со своей едой. Даже сестра Энн, Лиззи, выглядела подавленной от услышанной новости, а мы-то и виделись всего сколько, дважды? Такой уровень привязанности удивил и одновременно растрогал меня.
Как только меня накрыло волной одиночества, глаза сразу наполнились слезами. Я даже не догадывалась, что была одинока, но забота этих людей обо мне застала меня врасплох. Они действительно хотели, чтобы я была членом их компании.
— Что ты, б****, натворил? — рыкнул Дэвид на своего брата.
С лица Джимми исчезла ухмылка.
— Ничего, — сказала я, моя защитная реакция тут же встала на помощь Джимми. — Джимми ничего не сделал. Я просто подумала, что, возможно, пришло время двигаться дальше. Я ещё не решила.
Дальше между братьями началась напряжённая игра в гляделки. По всей видимости, победил Джимми, потому что первым, нахмурив брови, отвёл взгляд Дэвид. Эмоциональные брови у Феррисов — это, видимо, семейное.
— А чем ты занимаешься, Лена? — спросила мама Энн. Её звали Джен, у неё были рыжевато-русые волосы, и на вид ей было около пятидесяти.
— Она мой трезвый сожитель и ассистент, — мгновенно, без колебаний ответил Джимми. — Она не даёт мне начать пить. И принимать наркотики.
Народ замолчал, глядя по сторонам. Рот у Джен раскрылся, как у золотой рыбки, если не сказать больше. Исходя из того, что я знала от Энн о её матери, Джен была последним человеком, который мог бы осуждать других. За последние двадцать лет она не особо заслуживала звания «Родитель года».
Обычно, собираясь большой компанией, мы не обсуждали проблемы Джимми, и, если уж на то пошло, вообще не затрагивали эту тему. Мир был в курсе всех грязных подробностей его истории, так что говорить об этом не было ни малейшей нужды. Когда он отправился на реабилитацию, новости о произошедшем с ним крахе были повсюду. Но, видимо, Джен почему-то их пропустила.