— Вы заметили меня в зале? Я не думала, что вы узнаете меня…

— Так вы пишете книгу? — переспросил Оратор. Тут он вдруг вспомнил, что не выразил еще сожаления по поводу смерти ее мужа.

Сыщик тут же исправил свою оплошность.

— Благодарю вас, — сказала Анджела. — Наш брак был не слишком счастливым. С лордом было трудно ужиться… Через три месяца я выхожу замуж за мистера Дональда Грея. Он служит в министерстве иностранных дел.

Она оглядывалась вокруг, словно искала, куда скрыться от Оливера, но он решительно предложил ей руку, и они вместе спустились по лестнице.

— Вы в первый раз видели этого насильника? — вдруг спросил Ратор.

Она резко остановилась и побледнела.

— Этого Озевольда?.. Да, конечно…

— Отвратительный человек, — продолжал Оратор. — При аресте мы нашли у него большую сумму денег. Я никак не могу понять, откуда он их взял…

Оливер умолк, ожидая ответа.

— Боюсь, что не смогу вам помочь это выяснить, — с трудом проговорила она.

Оратор внимательно посмотрел на леди Литли и продолжал:

— Кто-то очень хорошо заплатил его защитникам, причем деньги, найденные при нем, остались нетронутыми. Вот почему я и полагаю, что у Билла есть весьма влиятельные друзья… Разрешите мне навестить вас, леди Анджела, — неожиданно попросил сыщик.

Женщина долго смотрела в глаза Оратора, пытаясь понять истинный смысл его просьбы.

— Пожалуйста, — наконец произнесла она и дала ему свой новый адрес, назвав один из самых дорогих кварталов Вест-Энда.

Когда они вышли на улицу, дама была уже значительно спокойнее.

— Вы, вероятно, настолько привыкли к подобным зрелищам, что они вас нисколько не расстраивают, — заметила она. — Я же совершенно выбита из колеи. Ведь я и представить себе не могла, что на свете существует такой ужас… Как вы думаете, он подаст апелляцию?

Мистеру Ратору показалось, что ей стоило больших усилии задать этот вопрос.

— Конечно, — ответил он.

Леди Литли помолчала.

— И вы думаете, что он может выиграть дело? Разве на суде было что-то сделано неправильно?.. Кто-то говорил, что судья предубежден против обвиняемого…

Ратор, не спуская с нее глаз, покачал головой.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила леди Литли.

— Ему не на что надеяться.

— О!

Это было все, что она сказала, но в ее голосе прозвучало такое отчаяние, что даже Оратор был поражен. Он мягко проговорил:

— Я хотел бы задать вам один вопрос, леди Анджела.

— Какой?

— Вас что-то удручает. Быть может, мне удастся помочь вам? Давайте попробуем? Ваш отец был моим другом, и я был бы чрезвычайно рад оказать услугу его дочери.

Она попыталась улыбнуться.

— Боюсь, что вы не сможете помочь мне. Разве что согласитесь написать вместо меня книгу… До свидания.

— Я приду к вам. Спасибо за приглашение, — отозвался мистер Ратор.

Оливер видел, как она села в ожидавший ее автомобиль и уехала. Он же долго стоял на месте, ничего не замечая вокруг, и напряженно размышлял.

* * *

На следующий день Оратору пришлось отправиться в Пентонвильскую тюрьму, чтобы допросить Билла: его бриллиантовые кольца оказались крадеными. На допросе Озевольд сказал:

— Я купил эти кольца у Луи Реновера за сорок три фунта. Если они кем-то до этого были украдены, я ни при чем. Уж тут вы никак не можете «привязаться» ко мне, Ратор.

— Вы подали апелляцию? — осведомился сыщик.

Билл криво ухмыльнулся.

— Конечно! Не беспокойтесь, я выберусь отсюда. У меня есть высокопоставленные друзья, которые все сделают, чтобы освободить меня, потому что иначе им придется плохо. Двенадцать лет… Судья — старая свинья! Замолвите за меня словечко, Ратор, когда мое дело будет слушаться. Я подарю вам обезьяну, если меня оправдают.

— Если вас оправдают, я подарю вам стадо слонов.

— Какая щедрость!

— Ничего подобного. Я знаю, что ничем не рискую.

…Апелляция рассматривалась в Роял-Корте на Стрэнде. Билла Озевольда доставили в суд за два часа до заседания. Он приехал в такси в сопровождении тюремной стражи и был посажен в маленькую комнатку под залом суда. В десять часов служительница понесла ему завтрак на подносе.

Полицейский, сопровождавший девушку, пошел вперед и далеко обогнал ее.

Вдруг она услышала чей-то тихий голос:

— Простите…

Девушка обернулась. Позади нее стояла дама в черном. Лицо ее было закрыто густой вуалью.

— Вы несете завтрак мистеру Озевольду? — спросила она на ломаном английском языке с французским акцентом.

— Да, сударыня.

Незнакомка оглянулась.

— А этот человек идет с вами?

Служительница тоже повернула голову, но никого не увидела.

— Какой человек, сударыня?

— Мне показалось, что там полисмен, — ответила дама в черном.

На этом их разговор окончился. Иностранка пошла к выходу и чуть не столкнулась с Ратором, который с интересом наблюдал за ней. Дама под вуалью проскользнула мимо него, пробормотав извинение и низко наклонив голову. Уходила она так быстро, словно боялась, что ее будут преследовать.

Мистер Ратор взглянул ей вслед и бросился вдогонку за служительницей. Он остановил ее перед самой дверью комнаты, где сидел Билл. Оливер взял из рук девушки чашку и стал сосредоточенно исследовать кофе. Вдруг сыщик уронил чашку на пол, к великому удивлению и негодованию служительницы. Ударившись о каменный пол, чашка разлетелась на мелкие кусочки.

— Простите, пожалуйста! Я сегодня ужасно неловок, — извинился Оратор. — Не беспокойтесь, милая девушка, я велю убрать здесь, а вы пока принесите другую. Передайте, что главный инспектор Ратор возместит убыток.

Он подождал возвращения девушки. Ее не впустили к заключенному. Один из сторожей взял у нее поднос и вошел с ним в комнату. Мистер Ратор медленно поднялся наверх, в зал суда. Вскоре туда привели позавтракавшего Билла.

К удовлетворению инспектора, приговор первой инстанции был утвержден.

* * *

В четыре часа того же дня леди Анджела сидела в своей гостиной. Кипа свежих газет лежала у ее ног. Когда раздался звонок телефона, она дрожащей рукой взяла трубку.

— Попросите его подняться ко мне, — ответила она так тихо, что ее переспросили.

На сей раз Оратор оправдал свое прозвище. Он долго и со вкусом говорил с хозяйкой о погоде, об уличном движении, о дороговизне жизни в отеле. Потом вдруг без всякого перехода сообщил:

— Апелляция вашего приятеля отклонена, леди Анджела.

— Почему вы называете его моим приятелем? — спросила она, избегая его взгляда.

— В самом деле, людям вашего круга трудновато считать его «своим», — любезно улыбнулся Оратор. — Я подозревал его в совершении кражи драгоценностей в Остенде и запросил Скотленд-Ярд. Мне ответили по телефону, что он не мог никого обокрасть в Остенде, потому что его в тот день видели выходящим из вашего дома. Это был день смерти вашего супруга. Не странное ли совпадение?

Она молчала.

— Беда в том, — продолжал Оливер, — что я — теоретик. Очень люблю сочинять предположительную цепь событий, предшествующих тому, что я наблюдаю. Я постарался объяснить себе ваш интерес к Биллу Озевольду и, кажется, нашел ему верное объяснение. Хотя есть факты, — с грустью заметил он, — которые так и остались невыясненными. Например, что это была за мерзость, которую француженка под вуалью влила сегодня утром в кофе Билла? Я видел, как она опрокинула над чашкой маленький флакон в то время, как девушка на миг отвернулась. Быть может, это была вовсе не француженка?..

Анджела покраснела.

— Впрочем, важно не то, кто был под вуалью, а то, что эта женщина хотела сделать большую глупость.

— Почему вы так думаете?

— Скажите пожалуйста, какой смысл в том, чтобы совершать бесполезное преступление? Ведь Билл Озевольд ничего не выиграет, если предаст свою покровительницу. И, кроме того, он недолго протянет, если тюремный доктор не ошибается. В случае, если он вам напишет, я просил бы вас переслать его письмо мне. Впрочем, не думаю, чтобы он стал это делать.