Сократ с удовольствием улыбнулся про себя, когда сообщил эту новость Бобу Штейну.

— Ваш брат, кажется, стал ночной бабочкой, Сок? — проворчал тот.

— Дневной и ночной бабочкой, — отрезал Сократ. — И туда, куда он летит… он всегда летит напрямик и без промедления.

— Я вовсе не хотел этим обидеть его, только хотел отметить некоторую чувствительность и восприимчивость Молли.

— Боб, вы — глупец, если в вашем возрасте полагаете… то есть, прилагаете столько усилий ради девушки. Если пятидесятилетний вступает в брак с двадцатидвухлетней, то между ними ляжет целое столетие, как только оба станут на десять лет старше.

Боб Штейн провел языком по высохшим губам.

— Вероятно, вы правы, Сок.

Он еще что-то хотел сказать по этому поводу, но вошедшая горничная помешала. Она сообщила, что садовник Гритт хочет поговорить с мистером Смитом и сообщить ему что-то важное.

— Проводите его сюда.

— Он не совсем в порядке, сэр, — колеблясь сказала горничная.

— Это значит, что он слегка на взводе? Делать нечего, ведите.

В комнату вошел сутулый человек с неприятным и хитрым выражением лица. Он остановился в дверях, держа свою фуражку в руках, и стоял там, пока Сократ не пригласил его сесть.

— Ну, Гритт, что у вас там?

— Сколько причитается за обнаружение убийцы? — Его хриплый голос выдавал, что он выпил несколько больше, чем требовалось для утоления жажды.

— В данном случае сумма не назначена; однако обычно каждый, кто предоставит ценную информацию, получает вознаграждение.

— Прекрасно, — прохрипел Гритт. — Я его должен получить, ибо знаю, кто совершил убийство.

— Вы знаете, кто убийца? — крикнул Штейн и в пылу какого-то непонятного азарта перегнулся к нему через стол.

— Конечно. Почему бы и нет?

— Кто? — с непоколебимым хладнокровием спросил Сократ.

— Мой хозяин, мистер Джефри. Я могу доказать это.

Если Гритт рассчитывал произвести сенсацию, то ожидания не разочаровали его. Штейн с открытым ртом опустился обратно на стул, и даже у Сократа заблестели глаза.

— Вы сможете доказать это? — мягко спросил он.

— Конечно, могу это сделать без всякого труда, — продолжал важничать Гритт. — Во всяком случае я знаю, что этому предшествовало и что он перед этим говорил. Это произошло после прихода молодой дамы. Я как раз в это время чистил обувь в сарае для садового инвентаря…

— Немного ума нужно для такого занятия, — критически заметил Сократ. — Продолжайте.

— Я должен был, собственно говоря, позаботиться об этом раньше, — признался садовник. — Но встретил приятеля после обеда в «Красном льве»…

— Достаточно, — остановил его Сократ. — Значит, вы говорите о предпоследней ночи? В остальном я в курсе дела.

Гритт кивнул.

— Правильно. Как раз когда я заносил обувь в дом, туда вошла, слегка хромая, одна молодая особа. Отчего она хромала — не знаю.

Очевидно, до него еще не дошло известие о потерянной туфле, но ни Смит, ни Штейн не восполнили этот пробел в его показаниях.

— Однако мне не повезло с моей начищенной обувью. Кухарка ненароком закрыла заднюю дверь на ключ, и мне не оставалось ничего другого, как вернуться обратно в сарай. Тут же из дома вышел хозяин и прошел так близко от меня, что я мог похлопать его по плечу. Но я этого не сделал, — сострил он и ухмыльнулся своим словам.

— Дальше, — торопил его Сократ.

— В сарае у меня были бутылки с пивом, и когда я выпил, мне пришло в голову, что лучше всего будет пробраться в дом, пока не вернулся старик. Надо вам сказать, сэр, что окно в кабинете, как правило, было всегда открыто, и я частенько пользовался этим, чтобы пробраться в дом, когда дверь оказывалась запертой. Когда я подошел к окну и заглянул внутрь кабинета, то увидел, что на софе, завернувшись в одеяло, лежит молодая дама, мисс Мендель, и читает книжку. Ай, ай, — подумал я, — эта дорога для меня закрыта.

Сильная отрыжка прервала его слова.

— Пока я это все соображал, — продолжал он, — вдруг раздался выстрел, которым молодая дама не слышала, она продолжала читать книжку. Мне сделалось не по себе. Браконьер в это время?.. Не может быть. Я понял, что мне надо быть осторожным, забрался в лавровые кусты около входных дверей и стал выжидать.

Четверть часа спустя у подъезда захрустел гравий и появился мой хозяин. Я имел возможность его хорошенько рассмотреть. Его вид настолько напугал меня, что я буквально остолбенел: лицо было совершенно белым, белее не бывает, он что-то бормотал про себя.

— А каким образом вы могли в темноте рассмотреть его лицо? — прервал Сократ.

— Так ведь над дверью есть большое, в форме полумесяца, окно, а в холле горела лампа. Стало быть, я мог его видеть, — козырнул своим неопровержимым доказательством Гритт.

— Вы слышали, что он говорил?

— Еще как! Я отчетливо слышал: «Наконец, наконец тебя поймали и окончательно повесили». Затем он остановился на пороге у двери, вытащил из кармана револьвер и долго прицеливался куда-то вдаль, пока не спрятал его обратно в карман. Потом он снова вытащил его, чтобы переломить ствол. Вы знаете, сэр, точно так, как преломляют ствол охотничьего ружья… Что он при этом бормотал, я не понял. Наконец он снова спрятал его в карман и вошел в дом.

— Хорошо, Гритт, — сказал Сократ. — Можете идти, я найду вас в ближайшее время.

Садовник вышел спотыкаясь, и его тяжелые неверные шаги долго звучали по коридору.

— Он в ваших руках, Сок. Теперь-то он ваш, — горячился Штейн.

— Мой? — передразнил его Смит смеясь. — Почему же, во имя всего святого, он мой?

— Да ведь совершенно ясно, что убийца бедного Джона не кто иной, как Джефри.

— Нет. Ясно только то, что он видел убийство.

— А револьвер?

— Это была обычная модель. Гритт ведь описал, как Джефри преломлял его и…

— Разве он не мог этим оружием пристрелить человека? — нетерпеливо перебил его Штейн.

— Конечно, — уступил ему Сократ. — Только Мендель был застрелен автоматическим пистолетом тридцать пятого калибра, ствол которого не преломляется посередине. Что касается Джефри, то я сегодня же вечером постараюсь узнать у него, что он видел и слышал у трех дубов в ту ночь, когда был убит Джон Мендель.

Глава 13

В Скотленд-Ярде служил один человек, живущий в прошлом. Он проживал среди затхлых гор, состоящих из газет, и находил радость в том, что вызывал в памяти забытые события прошлой жизни. Каждая мельчайшая деталь, каждый клочок вещественных доказательств по делам, которые проходили десять лет назад, были ему памятны и известны. Этому-то человеку и написал Сократ длинное спешное послание. Он его уже заканчивал, когда Молли и его брат вернулись от мистера Джефри. Оба были так заняты друг другом, что рассерженный этим Боб Штейн ушел домой.

Позже, во второй половине дня, произошел знаменательный визит нотариуса Менделя, сообщившего безмолвной Молли, что все состояние ее отчима отныне принадлежит ей. Завещание было очень старое, составленное в год его женитьбы на ее матери, которая поставила перед ним условие: завещать все дочери.

Это была серьезная новость, поскольку Джон Мендель оставил этот мир очень богатым человеком.

С глазу на глаз с Сократом нотариус отметил, насколько мало реальное положение вещей соответствовало вкусам и характеру Джона Менделя: он не намеривался вообще что-нибудь оставлять Молли.

— Что он хотел делать со своим имуществом, я не знаю, много раз он откладывал, не решался принять окончательное решение. Мисс Темальтон, вероятно, растрогана этим великодушием своего отчима. Я думаю, что нам не стоит лишать ее веры в это?

Сократ с ним согласился. Молли так и не узнала, что Джон Мендель совершил преступление, — состряпал фальшивое свидетельство о смерти ее отца, чтобы уговорить мать Молли выйти за него замуж.

Ужин из-за присутствия нотариуса затянулся надолго. Когда нотариус попрощался и ушел, собираясь уехать в Лондон последним поездом, пробило десять часов. Сократ обратился к брату: