Вскочив резко на ноги, Слава прыгнул кувырком через лежащего Ратана, и заскользил на животе по мокрому полу. Ратан уже встал на ноги и сняв один из факелов со стены, помчался в атаку на лежащего Вячеслава. Когда горящая палка почти обрушилась на голову своей жертве, Слава крутанулся на полу, и вжав ноги в стену, резко от нее оттолкнулся. На спине скользя по мокрому полу, он вылетел из зоны удара, впечатавшись в близко расположенную, противоположную стену. Факел ударился об пол, и затух с шипением, выбрасывая в воздух облачка белого пара. Теперь была его очередь нападать.

С криком и злобой, он вскочил на ноги и понесся на Ратана. Тот резко развернулся и выставил руку, перехватывая за рукоять топор. Левой рукой он ударил Славика в челюсть, выбив изо рта брызги кровавых слюней. Беглеца понесло назад, разворачивая в пол оборота, но рука по — прежнему сжимала топор, и он вцепился в нег со всей силой, что была в его уставших руках. Затем он дернул этой рукой на себе, увлекая противника в полет следом, и ухитрившись удержаться на одних пятках, Славик вывернул руку с топором, опрокидывая Ратана через голову, как в восточных единоборствах. Тот повалился на пол, и голова его оказалась прямо под ним. Разозленный бывший раб, вспомнив все то зло, которое учинил вербовщик, начал впечатывать свою пятку ему в лицо, куда попадал, а затем выхватив топор из ослабевшей руки, вонзил Ратану в низ живота, и потянул рукоять оружия на себя, вспаривая противнику брюхо до самых ключиц. Из брюха хлынула вода, сразу несколько ведер, и разлилась по полу, словно так и должно был случиться. Труп поверженного противника стал похож на жалкий, мокрый костюм, внутри которого больше ничего нет, только сморщенное тело. Слава, находившийся в состоянии абсолютной ярости, увидев эту картину мигом пришел в себя, каждый раз наталкиваясь на мысль о нереальности происходящего. Слева от него, со звуком трущихся жерновов, отползла в сторону каменная дверь, впуская в комнату более естественный белесый свет, похожий на лунный водопад, в котором кружатся миллионы пылинок. Едва он успел подбежать к двери, как услышал тихий плач, из темного угла комнаты. Он медленно пошел на звук, посмотреть, кто там всхлипывает, роняя слезы в лужи на каменном полу. В углу, свернувшись калачиком, в порванной одежде лежала девушка. Волосы ее были сбиты в мокрые сосульки и налипали на лицо так, что его невозможно было разглядеть. «Эй! Кто ты? Что здесь делаешь?» — Тихо позвал девушку Славик, и протянул руку, тронув ее за левое плечо. Девушка не обратила на этот жест внимания, также как и на его слова. Он потянул ее за плечо, а чертовка резко развернувшись, почти прыгнула на него, полосуя длинными когтями его грудь. Он схватил ее и заглянув ей в лицо, дико закричал от обездвиживающего страха. Это была та самая рабыня, которой Ратан отрезал уши и нос. В ее глазах горело пламя ненависти, словно Славик был виноват в ее увечьях и смерти. Он схватил ее за волосы и попытался скинуть с себя «мертвую» девушку, но в его руке остался лишь клок длинных, черных волос. Тварь вытянула шею, пытаясь вонзиться звериными клыками в его горло, но Слава ухватившись с двух сторон за ее голову, сдавил ее что было сил, пока голова не сплющилась в его тисках. Глаза брызнули из орбит ему в лицо, а черный язык вывалился изо рта, и повис прямо над самым его носом. Из всех отверстий на лице хлынула вода, орошая его лицо и камни у него под головой. Он сбросил с себя тело рабыни и ринулся к выходу, ворвавшись в новый тоннель.

Он бежал и бежал, а тоннель словно и не кончался. Какова могла быть его длина, лига, две, три? Но таких тоннелей не бывает! Или бывает? И что здесь происходит? Где он находиться? Он был в ужасе и смятении. Почему умершие преследуют его? Почему пытаются его убить? Ответов не было, а был только страх, и сожаление. Ему было больно, что он не смог спасти ту несчастную рабыню, а вот Ратана ему не было жаль, хотя у того тоже были причины вернуться из мира мертвых, чтобы отомстить Славику.

Когда усталость взяла верх, он перестал бежать, и перешел на шаг, взахлеб отдышавшись, опираясь рукой о стену. Теперь он начал замечать, что тоннель не такой уж и длинный, и теперь до его конца оставалось всего сотня футов. Он посмотрел в конец тоннеля и увидел там проход, в котором виднелся тусклый свет. Вдруг откуда-то из темноты, словно прямо из стены, появилось двое монахов, в обычной для них одежде — длинные рясы до пола и капюшоны надвинутые на лица. Они, сложив руки на солнечном сплетении, вошли дверь в конце тоннеля, и скрылись с глаз во мраке комнаты, который остался от погасшего в этот момент света. Выбора не было, нужно было бежать туда. И он побежал.

Ворвавшись во тьму, он попытался осмотреться, но в комнате никого и ничего не было. Темнота съедала все, а ночное зрение, вместе с любой другой магией по-прежнему были ему не подвластны. Через секунду, резкий сквозняк, ворвавшийся в помещение, окутал его ледяным воздухом, и с его появлением, за спиной гулко громыхнула закрывшаяся дверь. Вход был отрезан, выхода пока что тоже было не видно. Славик напрягся и постарался настроится на очередную битву, и не ошибся.

На стенах вспыхнули светильники, похожие на обычные керосиновые лампы. Они подсветили деревянные стены, с облупившейся коричневой краской, и кое-где прогнившими дырами. Пол и потолок, также оказались деревянными, и вообще убранство помещения, вызвало у Славы болезненные воспоминания о заточении в трюме у контрабандистов, но это было какое-то другое, хоть и очень ему знакомое помещение.

По средине комнаты возникла фигура. Никого до этого в ней не было, даже тех дух странных монахов. Человек находился в тени, но Славик видел, что в руке у него зажат меч, с коротким лезвием. У него был клинок листовидной формы, обоюдоострый и сужающийся к гарде. Славик перехватил поудобнее топор, и встал в боевую позу, сгруппировавшись и пригнувшись. И не дожидаясь атаки, помчался к противнику, хаотично размахивая топором. Человек резко дернулся в сторону и прильнул к соседней стене, выйдя на свет. В это самое время, вся комната, которая сильно походила на каюту баржи капитана Рю, шатнулась, и начала танцевать, словно раскачиваясь на волнах в сильный шторм. Ей в такт закивали керосиновые лампы на стенах, расплескивая горючую жидкость вокруг. Слава повернулся к противнику и вздрогнул. Это был Римр, его погибший спутник, с которым он познакомился на пути в Фирс. Только теперь он выглядел иначе. На сморщенном от воды лице зияли два огромных, черных глаза, которые нефтяными колодцами блестели в огнях керосиновых ламп. Они занимали почти половину лица, выпуклыми, глянцевыми линзами без век и белков, глядя на него. Кожа Римра была серая, а сам он был похож на утопленника. Он оскалился и тонкие губы, разошлись в хищной, кривой улыбке, обнажая ряды острых зубов, как у морских львов. Он оттолкнулся от стены в направлении Славы, а его меч заплясал в руке, описывая сложные геометрические фигуры, чеканя при этом хлесткий свист после каждого взмаха. А Славик, вторя его движениям, завертел топором в воздухе, отбивая его удары, дополняя симфонию звуков, глухими ударами о древко и звонкими о метал. В начале получалось неуклюже, и только старательно развитая, большая скорость его движений, случайными выпадами отбивала атаки Римра, лицо которого, теперь больше напоминало морского льва, а не человека. Инерция, от гасящихся и парируемых ударов, толкала его тело в беспорядочных направлениях, а каюта баржи, беспощадным, вышедшим из под контроля аттракционом, крутилась и трепыхалась, пытаясь размолотить своих обитателей в своем чреве. Римр был зол и неистов, проводя атаку за атакой, кружась как волчок и нанося резкие, едва уловимые удары. Но тело Славы, с каждым движением, становилось все быстрее и грациознее. Его движения были быстрыми и плавными, а мышцы безукоризненно повторяли уже выученные приемы в схватке, не дожидаясь команд от мозга, действуя лишь на рефлексах. Он словно перетекал из позы в позу, как вода становится паром, а из пара концентрируется в капли дождя. Они падали, не удержавшись от очередного крена, и вновь взмывали вверх, нанося друг другу удары, разрывая скрипящую досками тишину, звонкими и глухими ударами.