Афины — пестрый, шумный, знойный город с плоскими крышами домов и древними кривыми улочками. Зашло горячее, знойное солнце, и мы увидели лилово-багровый, необычайно красивый закат. Афины в то время жили предстоящими выборами — гудело радио, везде мелькали листовки с именами кандидатов в депутаты. Мы привезли два спектакля: «Лес» и «Царь Федор Иоаннович». Театр в Афинах небольшой, по очень уютный.

Министром культуры тогда была Мелина Меркури. На обеде мне выпало место рядом с ее мужем — режиссером Дассеном, отцом знаменитого певца Джо Дассена. Он мне рассказывал, как в Париже получал премию вместе с Николаем Черкасовым.

Конечно, мы посетили Акрополь — держась за руки, поднимались по стертым временем ступенькам. Любовались Парфеноном. Мы пересекли Грецию с юга на север и из Афин автобусом отправились в Салоники, где должны были выступать. Сделали крюк, поднялись в горы и посетили спрятавшийся там городок Дельфы. Именно в этом городке древней Эллады находится Парнас и храм покровителя искусств Аполлона. В Дельфах уцелел и древний театр на открытом воздухе, сохранивший до наших дней округлые линии и потрясающую акустику, которую мы смогли испытать. Спускались мы под дождем, в опустившемся внезапно тумане, но даже это не смогло испортить нам настроения. Мы проехали мимо нескончаемых километров оливковых рощ и оказались в Салониках.

Незадолго до этого город пережил землетрясение, и на некоторых улицах еще стояли палатки для пострадавших. Город жил своей обычной жизнью — светило яркое солнце, на улицах, в кафе прямо под открытым небом на сковородках, щедро политых оливковым маслом, жарили мясо. Люди за столиками пили свежесваренный кофе.

Я объездил почти весь мир, но должен признаться, что больше всего мне нравится Швейцария. У меня знакомые живут под Женевой в крохотном поселке, и к ним каждый день приходит полакомиться лиса. Представляете, какая должна быть экология, чтобы лиса жила рядом с человеком, и какое воспитание у этих людей, если они не наносят вреда ни природе, ни животным.

Жизнь моя — кинематограф

БОЖЕ МОЙ, КАКОЙ Я УРОД!

Обычно еще в училище многих приглашают на съемки эпизодов. У нас был студент Толя Марченко, который мечтал сниматься в кино и очень переживал, что его не приглашают. Он все время бегал на «Мосфильм» и нас таскал с собой за компанию. Один раз и я снялся в массовке, но мне это как-то не приглянулось, и с тех пор ни я на «Мосфильм» не ходил, ни меня туда не приглашали. Так благополучно окончил училище.

Года три спокойно проработал в театре. В кино меня никто и не думал приглашать. Я даже решил, что у меня какой-то изъян. Вдруг (всегда что-то возникает вдруг) раздается звонок, и меня приглашают на пробы к Исидору Анненскому. Я знал его замечательные фильмы по Чехову — «Медведь», «Свадьба», «Анна на шее», но лично с ним знаком не был. Я пошел. На роль меня сразу же утвердили, и я стал сниматься в фильме, который назывался «Бессонная ночь». Шел 1959 год.

Прошло много лет, и на международном фестивале, где «Дерсу Узала» получил приз, меня попросили сказать несколько слов для документального фильма, оказалось, что его снимал как раз Анненский. Вот тут-то я спросил: «Исидор Маркович, скажите, почему вы когда-то пригласили меня сниматься в ваш фильм?» И он рассказал, что в ВТО он встретил Веру Николаевну Пашенную, с которой дружил, и попросил ее порекомендовать на роль какого-нибудь молодого артиста. Она назвала меня. Так выяснилось, что благодаря ей и началась моя кинематографическая биография.

Фильм «Бессонная ночь» проходной, ничего особенного он собой не представлял. Сюжет незамысловатый — молодой инженер, которого играл я, приезжает работать в порт. Ему в работе помогают старшие товарищи. Конечно, была там и любовь. Любимую девушку играла Маргарита Володина. По-моему, это тоже ее первая роль в кино.

У нас часто спрашивают: «А вы действительно влюбились в нее?» Это смешно. Я сыграл, наверное, не меньше чем в пятидесяти фильмах и примерно во стольких же спектаклях. Причем везде мои герои были влюблены. Так что же, я во всех своих партнерш должен был влюбляться? Конечно, нужно найти в своей партнерше черты, которые тебе симпатичны, но это не значит, что ты будешь стоять под ее окном и петь серенады, приглашать в ресторан, домой и т. д. Это непрофессионально. Артист должен проследить ход мыслей, поступков своих героев, вот это имеет значение, а влюбился не влюбился… Байки это…

Этот фильм примечателен тем, что там собралась прекрасная компания. Снимались в нем замечательные актеры: Грибов, Меркурьев, Тутышкин, Иван Любезнов, Карнович-Валуа, Граве, Полевицкая, Сазонова, а моего отца играл Евгений Самойлов, который был моложе, чем я сейчас. Разве мог я предвидеть, что пройдет время и мы будем работать в одном театре, играть в одних спектаклях, жить в одном подъезде. Тогда его слава гремела. Интересно было с каждым из них.

В этом фильме должен был сниматься и Николай Крючков, но он приехал и заболел, обострился тромбофлебит. Вместо него снимался Грибов. Снимали мы в Запорожье, и Крючков все это время лежал. Я почти каждый вечер приходил к нему в номер, и мы подолгу разговаривали.

Он очень располагал к себе. И хоть сниматься вместе нам так и не пришлось, но какие-то дружеские отношения с той поры сохранялись. Мне запомнился один эпизод. Как-то я встретил его в поликлинике, и меня поразило, что он сидел в костюме со Звездой героя. Потом я поинтересовался у киношников: он что, все время носит Звезду? Мне сказали, что да, все время. И когда у него кто-то спросил, зачем он это делает, он ответил: «А для чего же мне ее дали? Чтобы на подушечке выносить?» Мне это запало в голову, и я подумал, у меня тоже есть какие-то ордена и награды, но почему в праздничный день их не надеть? Я же ничего не выпрашивал, я их заслужил.

У нас в театре два человека по праздникам всегда носили Звезду героя — Михаил Царев и Борис Бабочкин.

Я помню, году в 1958/59-м я был секретарем комсомольской организации и присутствовал на всех заседаниях художественного совета. Как-то мы собрались перед очередным юбилеем Александры Яблочкиной, и я наивно предложил обратиться к правительству, чтобы Яблочкиной дали Героя Соцтруда. На меня зашикали, замахали руками. И только года через два кто-то из деятелей культуры получил это звание. Тогда его присваивали, руководствуясь какими-то неведомыми нам принципами.

Когда я увидел себя первый раз на экране, я, как каждый нормальный человек, пришел в ужас. В голове вертелась только одна мысль: «Боже мой, какой я урод! Нос кривой, уши на разных уровнях, глаза косые, да еще хромой». Многие не выдерживают подобного испытания, выбегают из павильона, отказываются от съемок. Потом это проходит, начинаешь понимать, в каком ракурсе тебе лучше сниматься, запоминаешь, что вышло хорошо, и пытаешься это закрепить. Конечно, нельзя не учитывать, что за годы изменилась техника. Стала более чувствительной пленка, значит, можно использовать рассеянный свет, и следовательно, артист может себя держать более свободно в кадре.

Я вообще в молодости себе не нравлюсь — просто урод. Сейчас, по-моему, стал намного лучше.

ОТ РЯДОВОГО ДО ГЕНЕРАЛА

Один из первых моих фильмов — «Весна на Одере» по повести Казакевича. Снимал его Сааков. Он был военным оператором, поэтому военная тема ему очень близка. Я играл капитана Мещерского, командира группы разведчиков. В моей группе было пять человек. Двоих играли студенты циркового училища. В фильме много сложных сцен, требующих физической силы, поэтому ребят подобрали крепких. Сааков рассказал нам один случай из своей фронтовой жизни и сказал, что он хочет сделать в фильме похожий эпизод. Случай такой — во время войны разведчики попали в окружение. В одном из разрушенных домов стоял пулемет, который скосил многих наших людей. Тогда командир разведчиков решил снять пулеметчика. Он организовал группу из пяти человек, и они впятером закатили на третий этаж сорокапятку и оттуда прямой наводкой ударили по тому дому, где засел пулеметчик. Им действительно удалось его снять.