Билл с изумлением смотрел на Баллота.

— Вы видели убийство? Вы не шутите?

— И не думаю. Я видел автомобиль — это был большой лимузин, но, к сожалению, не успел заметить сидевших в нем людей. Я бросился вслед за машиной, установил ее номер и, схватив первое попавшееся такси, пустился вдогонку. Однако мы угодили в пробку, и преступникам удалось скрыться. Установлено, что машина была взята напрокат. Наниматель — высокий человек с длинными черными усами. Вот, пожалуй, и все, что нам известно… А пока я не имею представления, с чего начать… На убитом, кроме небольшой суммы денег и потрепанного экземпляра «Духовных размышлений» ничего не найдено…

Тут Билл решил, что пришло время рассказать Баллоту о странном разговоре, который имела с убитым Бетти.

— Но прошу вас, Баллот, не включать этих данных в ваше донесение, так как не хотелось бы, чтобы имя этой девушки стали трепать в газетах.

Баллот набивал в этот момент трубку. Подняв глаза на своего собеседника, он мягко спросил:

— Кто она вам — эта девушка?

Билл пробормотал что-то невнятное.

Глава 19

Ложа номер 1107 общества «Сыны Рагузы» находилась в здании бывшего кинотеатра.

Процедура принятия в члены была организована по-деловому. Биллу прежде всего предложили вписать в бланки свою фамилию, адрес, профессию и уплатить членский взнос — 2 фунта.

— В последующие годы, — объяснил Хольбруку молодой человек, — будете платить только по одному фунту.

— Ваш номер — Икс семьдесят четыре, — произнес второй член братства. — Прошу запомнить его.

— Если вам будет угодно постучать в эту дверь, — сказал третий, — два брата подготовят вас к приему.

Хольбрук повиновался.

Двустворчатая дверь мгновенно открылась. Комната, перед которой оказался Билл, была погружена во мрак, если не считать двух маленьких лампочек, свисавших с потолка. У дверей стояло два человека, одетых в длинные черные одеяния. На лицах у них были черные маски, через которые виднелись только глаза.

— Входите, грядущий брат! — резким голосом произнес один из них.

Дверь за ним закрылась. Человек, предложивший войти, молча протянул Биллу какой-то сверток.

— Наденьте! — сказал он.

В свертке оказалось такое же черное одеяние, какие были на братьях.

— Скажи теперь, грядущий брат: обещаешь ли во всем поддерживать наше благородное братство и его приоров? Отвечай!

— Обещаю! — решительно произнес Билл.

Второй человек повторил вопрос, и Билл снова ответил утвердительно.

Первый три раза постучал в дверь, находившуюся в глубине комнаты. Дверь открылась.

— Кто там? — спросил низкий голос.

— Чужой мореплаватель, желающий принять участие в наших экспедициях!

— Входи, грядущий брат, — произнес голос.

Билла ввели в огромный зал. Вдоль стен стояли стулья, на которых сидели люди в масках. В глубине зала возвышалась трибуна. На ней находились три человека. За ними стоял скелет. Напротив трибуны в кресле сидел человек, которого называли капитаном. На столике перед ним стояла серебряная модель старинного корабля.

Капитан обратился к Биллу с речью, в которой призывал быть бесстрашным в опасности, смелым в предприятиях, щедрым в удаче…

Окончив речь, капитан подвел его к трем братьям на трибуне. От них Билл получил наставление, суть которого заключалась в беспрекословном повиновении.

После этого Биллу указали на свободный стул у стены. Началось обычное заседание.

Оно состояло из обмена репликами между капитаном и тремя братьями на трибуне. Билл слушал внимательно и не мог отделаться от впечатления, что все речи крайне бездарны как по содержанию, так и по форме.

Наконец капитан встал, сложил руки как бы для благословения и произнес:

— Всем гордым «Сынам Рагузы», всем членам лож, всем почтенным братьям любой степени, светлейшим членам Великой Ложи, достопочтенным Приорам и благороднейшему Великому Приору да принадлежат навеки наши сердца!

Билл отметил, что о Двадцать третьей степени упомянуто не было и задумался над причиной такого упущения.

Члены собрания стали молча покидать зал. При этом выходили не все сразу, а по пять человек через определенные промежутки времени. Очевидно, это делалось для поддержания иллюзии, будто общество тайное.

Билл уже приближался к выходу, когда кто-то в маске хлопнул его по плечу и сказал:

— Обращаюсь к вам именем Великого Приора. Великая Ложа приняла вас в свой состав. Будьте в воскресенье в девять часов вечера у камня, отмечающего третью милю по Эпингской дороге.

Незнакомец вложил в руку озадаченного репортера какую-то бумажку и скрылся в полумраке.

При выходе Билл наткнулся на Марша.

— Ну, как вам понравились «братья»?

— Я ждал чего-то более любопытного, — ответил Билл.

Тоби Марш прошептал:

— Скажите лучше — знакомства с Двадцать третьей степенью. Кстати, упоминали о ней сегодня?

— Нет, не упоминали. Почему?

Взломщик рассмеялся:

— О Двадцать третьей степени никогда не упоминают. Это карательный орган общества. И вы видели сегодня по меньшей мере двух человек, которые еще на прошлой неделе принадлежали к Двадцать третьей степени, а теперь… выброшены в первую. Так часто случается в этом обществе.

— Самое удивительное, что меня уже зачислили в Великую Ложу, — признался молодой человек. — Впрочем, может быть, эта бумажка содержит какие-то разъяснения.

С этими словами Билл подошел к фонарю и, развернув врученную ему бумажку, с изумлением обнаружил в ней кредитный билет достоинством в сто фунтов.

Глава 20

— Никто толком не знает, кто члены Великой Ложи, где они собираются, кто входит в Двадцать третью степень… Рядовые члены должны довольствоваться исполнением глупейших обрядов и пением не менее глупых песен, — рассуждал Тоби Марш.

— Но кто же все знает? — спросил инспектор Баллот.

— Великий Приор и больше никто, — ответил Марш. — Все правила и обряды записаны в Книге Законов. Эту книгу написал первый из Великих Приоров. Когда Великий Приор умирает, книга передается его преемнику. Так, по крайней мере, я слышал.

— Есть ли во всем этом какое-либо мошенничество?

— Нет! Общество делает много добра: строит приюты для детей своих членов, убежища для инвалидов и так далее. Все идет честь-честью. Единственно, чего я не понимаю — как может стоять во главе Двадцать третьей степени этот мошенник Лэффин!

— Я много раздумывал над убийством, — проговорил Баллот. — Не приходило вам в голову, что брат Джон мог предать интересы «Сынов Рагузы»?

— Не знаю, — ответил Марш, вставая. — Извините меня, господа, но мне пора… Кстати, вы не знакомы с Дженни Хемпшау? Нет? Вы много потеряли…

Миссис Хемпшау была квартирной хозяйкой Тоби Марша. В жизни эту даму интересовали только две вещи: таланты ее единственной дочери и убийства.

В тот вечер, когда Хольбрук был принят в члены братства «Сынов Рагузы», мать и дочь сидели у камина, и матери, как это часто бывало, приходилось выслушивать довольно едкие замечания дочери.

— Я, конечно, не из золота, милая мама, — говорила она, — но мне кажется, что я делаю для тебя достаточно. Я предоставила тебе этот дом, обставила его приличной мебелью и даю сверх того три фунта в неделю! Вот уже шесть месяцев, как я не играю — откуда прикажешь брать деньги? Почему бы тебе не взять второго жильца?

Так говорила знаменитая танцовщица Ла Флоретт, которая, как правильно угадала Бетти, была чистокровной англичанкой.

— Но я делаю такие чудеса, чтобы обернуться с деньгами, которые ты мне даешь! — плаксивым голосом ответила мать. — И потом, мистер Марш не допустит, чтобы в квартире был еще один жилец, и я боюсь, что в конце концов мы останемся вовсе без квартирантов. Когда я была еще девушкой и работала у этих Кэрью, где произошло потом страшное убийство…