— Так у тебя есть девушка?

— Нет.

— Что это значит?

Я не мог заставить этого ребенка заговорить со мной, а теперь он превращается в журналиста из People и копается в моей личной жизни ни с того ни с сего? Вы, бл*дь, серьезно?

Вздыхая, я пожимаю плечами:

— Все сложно.

Дин понимает намек и закрывает рот, который полностью набит индейкой.

Пока он продолжает поедать сэндвич, я снова говорю:

— Когда ты ел в последний раз?

Медленно вытирая горчицу с губ, он пожимает плечами:

— Пару дней назад.

— А когда в последний раз был дома?

Дин медленно обводит пальцем круг по ободку чашки, на которую пялится, и отвечает:

— Пару дней назад…

— Почему ты не идешь домой?

От этих слов он вскидывает голову вверх, кривит лицо и отвечает:

— Все сложно.

Ага. Знаю, знаю. Этот ребенок в точности, как я.

— Ладно, — я делаю еще один глоток коктейля и наклоняюсь к столу. — Тебе нравится зал? — Дин кивает. — Хочешь снова заниматься там?

— Я сказал тебе, что не могу позволить этого себе.

— А я сказал, что спрашивал не об этом. — Дин засовывает еще один кусок индейки в рот, пока я пристально смотрю на него. — Так хочешь?

— Да.

— Ладно, — медленно киваю я. — Заключим сделку. Если будешь там, когда я завтра приду на тренировку, я достану тебе членство.

— И что мне делать?

— Что я сейчас сказал?

— Быть там, когда ты придешь на тренировку.

— Очень просто.

Дин выглядит сбитым с толку.

— Как мне узнать, когда ты придешь?

С дерзкой ухмылкой я отвечаю:

— Никак.

И будто пытаясь побороть улыбку, Дин кивает, доедая свой сэндвич.

Он будет там. Я знаю, что будет, потому что я был. Уилл заметил меня, слоняющимся без дела, и сказал что-то владельцу. Оливер заключил со мной ту же сделку, которую я предложил ребенку, за несколько недель до моего восемнадцатилетия, вскоре после того как умерли родители Эрин и Люка. Не прошло много времени, как я начал работать с ним, начал увеличиваться в теле, а Макс сказала, что мне стоит попробовать себя на ринге, чтобы выместить всю злость, о которой я отказывался говорить. Выместить страх перед тем, что в один день я превращусь в своего отца. Если бы она знала, что мне также нужно было выместить разочарования из-за сожаления, с которым я жил, потому что отверг ее.

* * *

Вскоре после того, как мы с Дином расстались, я понимаю, что Макс до сих пор у меня в голове. Слова, которые она сказала мне, преследуют меня, только теперь они переплетаются с моими собственными. Все сложно.

Бл*дь, чья это вина вообще? Не надо так на меня смотреть. Не один я виноват. О, а это что должно означать? Да, Макс, выложила больше карт на стол. Но… Какого хера я вообще спорю о ней? Вам не понять. Никому не понять. Если я открыто влюблюсь в нее больше, чем уже влюблен, я подпишу ей смертный приговор. Я могу убить ее. Это то, что делают в моей семье. Я бы лучше отрезал себе член ножом для масла, чем навредил ей, и, вероятно, именно поэтому стоит пустить ситуацию на самотек.

Я откидываю голову назад на подголовник кресла машины, и пялюсь на фасадное окно TKO.

Кого я, бл*дь, обманываю? Я не могу держаться от нее подальше. Дерьмо, я не делал этого в последнее время, и это были самые лучшие недели моей гребаной жизни. Вы видели глупый, одурманенный взгляд на моем лице. Он неестественный.

Выскальзывая из машины, я направляюсь к входной двери с единственной мыслью в голове. Мне нужно показать Макс, что она моя. Что все между нами по-настоящему. Что я пытался сделать все правильно. Поэтому я свожу ее на поздний ланч.

Парень ведь повел бы свою девушку на свидание на ланч, правильно? Боже, я, бл*дь, правда, только что сказал это? Я хочу официально заявить, что сказать эти слова вслух, подобно тому, когда кто-то выдирает тебе зубы пассатижами. Но я все равно их сказал. Я хочу, чтобы мне доверяли.

Дверь распахивается, и я вижу одного из постоянных барменов. Я быстро приветствую его.

— Как дела, Том?

— Неразрушимый, — отвечает он, протирая шот.

Двое мужчин постарше сидят возле бара: один — с газетой, второй — смотрит телевизор. Когда Том произносит мое имя, они оба оглядываются через плечо, а их нахмуренные брови уступают место улыбке на губах.

Думаю, они обо мне слышали. Нет, ну, правда? А кто не слышал?

Я направляюсь в служебную комнату для работников и должностных лиц. Как только прохожу мимо офиса Фрэнка, он тут же выкрикивает мое имя.

— Неразрушимый, на пару слов!

Разочарованный тем, что он мешает мне добраться до Макс, я опираюсь на дверной косяк.

— О чем?

— Заходи, заходи, — машет он рукой. — И закрой дверь.

Осторожно, я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь.

Последний раз, когда Фрэнк хотел поговорить со мной, был тогда, когда он хотел скормить толпе большое шоу. Хотел, чтобы я стал боксерской грушей на ринге. Это позволило бы большим потокам денег течь ему в карман. После я спросил его, хотел бы он превратиться в боксерскую грушу. И это был последний раз, когда Фрэнк приближался ко мне за закрытой дверью с подобной чушью. Теперь вы, может, и знаете это обо мне, но на случай, если не знаете, дайте я проясню. Мне не нравится быть боксерской грушей. Вообще.

— Чего ты хочешь, Фрэнк?

Откидываясь в кожаном кресле, он складывает руки на животе.

— Что? И даже тепло не поприветствуешь меня, Келлар?

— Говори, Фрэнки.

— Ненавижу, когда ты называешь меня так.

— А я ненавижу, когда ты прерываешь мои дела.

Фрэнк кивает и закидывает ноги на стол.

— У меня хорошие новости.

— Твой парик наконец-то перестал съезжать?

Вы ведь не думали, что у него настоящие волосы?

Фрэнк ухмыляется во все зубы.

— В конце сентября грядет турнир. Три дня. Соберутся всем мои лучшие бойцы.

— Какой в этом смысл?

— Смысл в том, что там будет агент, который подыскивает себе новый талант.

Я проглатываю напряжение, которое начинает сжимать мое горло. Этого разговора не происходит.

— И поскольку ты мой наилучший боец, он приедет не за тобой.

Какого хера…

— Перед «Ночью Боя» другой агент придет на твой бой. Ты можешь знать его как Гадюка-Джейк. Я знаю его как Джейкоба Андерсона.

Мой мозг наилучшим образом старается понять, что Фрэнк, мать вашу, пытается мне сказать. Не работает.

Вы… вы понимаете, что он пытается мне сказать?

— Джейкоб Андерсон, который вывел на ринг Дилана «Яростного Кулака» Джонсона.

— Дилан один из самых рейтинговых бойцов в своей лиге за последние два года.

— Он также вывел Генри «Молнию» Моргана в первые ряды.

— Генри проиграл всего три боя за всю свою карьеру.

Фрэнк цепляет дерзкую ухмылку на свою рожу.

Если бы я не был уверен, что он собирается сказать мне что-то, что я хочу услышать, я бы двинул ему по этой ухмылке. Вы бы заплатили, чтобы увидеть это.

— Ага. Джейкоб придирчив в выборе бойцов, в которых он инвестирует, так же как в выборе галстуков, — Фрэнк закатывает глаза. — Они всегда серые, всегда отутюженные, но у них всегда слегка другой оттенок.

Какое мне нахер дело до галстуков этого чувака?

— Зачем он приходит на бой?

— Затем, что он готов сделать свое следующее инвестирование. Когда-то он говорил мне, что у него глаз наметан на поиск талантов. Талант на только дает результат, но и приносит прибыль, а ты, Келлар, ходячая коробка с деньгами. Потерять тебя ради высшей лиги не так уж страшно. Быть местом, где большой парень вроде тебя дрался до того, как попасть в высшую лигу? В этот бар толпа польется больше, чем уже льется. А охота Джейкоба за тобой? Ну, давай скажем, что эти галстуки не из дешевых.