— Повезло англичанам, — резюмировал Яшин, когда мы уже в сумерках покидали стадион. — У португальцев моментов было не меньше.
— Так и нам с немцами, можно сказать, тоже повезло, — откликнулся Сичинава.
— Ты это, Жора, брось, — одернул его Морозов, покосившись на Киселева. — Мы вчера продемонстрировали превосходство нашего футбола над немецким, доказали, что наши тактические схемы лучше, а характер советских футболистов крепче.
— Так я и не спорю, — пожал плечами Сичинава, пряча ухмылку.
А на следующий день утром мне в номер позвонила… Хелен. Услышав в трубке знакомый голос, я почувствовал легкий озноб. Помнил о ней все это время, но специально не звонил, боялся, что попросит о встрече, и станет делать недвусмысленные намеки, что не прочь еще раз разделить со мной ложе… Нет, ну это я, конечно, немного утрирую, но после той выволочки с газетой мне вообще нужно вести себя тише воды, ниже травы. Сам я, во всяком случае, решил Хелен не звонить, сосредоточившись исключительно на футболе.
— Егор, ты что же, уже столько дней в Англии, а до сих пор мне не позвонил. Или избегаешь меня? — с укором в голосе спросила она.
— Хелен, ты же понимаешь, что у нас жесткий режим, мы с базы никуда, — нагло соврал я и понизил голос. — А каждый звонок отслеживается, и этот тоже, кстати, так что еще неизвестно, какие последствия будет иметь для меня наш разговор.
— Боже, какая глупость! — рассмеялась Хелен. — Ты же не офицер госбезопасности, не раскрываешь мне государственные секреты!
— Ну, офицер не офицер, а звание имею, получил еще, играя за 'Динамо'. А 'Динамо', к твоему сведению, курирует Министерство внутренних дел СССР. Хоть я и футболист, а соответствующие подписки давал, теперь приходится контролировать каждое слово, не говоря уже о поступках.
Это я ей прозрачно так намекнул, что если она планирует пригласить меня куда-нибудь и тем более если надеется на тесный контакт — то ничего из этого не получится. Хелен, видимо, и сама поняла, что я не горю желанием личной встречи. Так что наш разговор как-то сам собой сошел на нет, мы вежливо распрощались, и я со вздохом вернул трубку на место.
Не знаю, может быть, если удастся договориться с 'Челси', то я и пролонгирую свое пребывание в Лондоне еще на годик. И тогда, вполне вероятно, наше общение с Хелен как двух добрых друзей будет иметь место, но на данный момент мне желательно оградить себя от контактов с местными. Я должен сосредоточиться исключительно на футболе! Кстати. представители лондонского клуба, как мне донесли, заявлялись в расположение сборной, хотели встретиться со мной лично, и я догадываюсь, на предмет чего, но их дальше порога не пустили, мотивировав это тем, что игроки говорятся к ответственным матчам, и отвлекать их лишний раз нежелательно.
После обеда четырнадцать футболистов, а также врач, администратор и главный тренер на автобусе отправились в гости к Максимычу. Хозяин расстарался, баньку подготовил знатную, в моей памяти сразу ожили воспоминания былых дней, когда я наезжал к бывшему военнопленному попариться и испить кваску. Максимыч выдал нам с десяток настоящих березовых веников, и мы в два захода посетили баню, состоявшую из помывочной-парилки и предбанника с крепко сколоченным дубовым столом, за которым одновременно могли разместиться человек десять, а при желании и побольше.
Но прежде чем сесть за накрытый заботливым хозяином стол, мы из парилки выскакивали во двор в чем мать родила, и сигали с головой в небольшой прудик метров пятнадцати в диаметре. Водоем этот, наполненный чистой проточной водой, был рукотворным детищем рачительного старика, которому после выхода не пенсию год назад заняться было решительно нечем. Вот он и посвятил себя обустройству своего жилья и прилегающей территории. Максимыч, глядя на нас, улыбался в бороду — со стороны мы выглядели, наверное, как дети.
Наконец и наш второй заход уселся за накрытым столом, где первая партия уже успела распробовать, что послал Бог, вернее, радушный хозяин. Из напитков был обалденный на вкус, светлого цвета квас, из закусок — ностальгические воспоминания о родимой сторонке в виде нежного, с розовыми прожилками сала, пучков зеленого лука, огурцов и помидоров со своего огорода, вареных яичек, ломтей рассыпчатого хлеба… А венцом всему было большое блюдо дымивших одуряющим ароматом пельменей, которые мы макали кто в чашку со сметаной, кто в блюдо с топленым маслом. А некоторые успевали отведать оба варианта.
— Самогону бы щас тяпнуть для бодрости, — выдохнул Яшин, откидываясь спиной в бревенчатую стену и закуривая 'Pall Mall' из купленной вчера возле стадиона пачки.
— Лева, какой пример подаешь! — укорил его Морозов. — Никаких спиртных напитков, замечу — лишу места в основном составе на финал. Это касается всех!
— Значит, мне можно, — ухмыльнулся Леня Островский. — Я по-любому в состав не прохожу.
— Не зарекайся, — хмуро оборвал его Петрович. — Мало ли, вдруг у Алика живот разболится перед финалом…
— У Алика? — растянул в улыбке рот Стрельцов. — Он даже если на мине подорвется — приползет играть без ног.
— Ну, без ног-то вряд ли, — заметил Шестернев с серьезным видом, — а вот понос меня точно не остановит.
— Хотите, историю смешную расскажу? — предложил под общий смех Виктор Серебряников, хрумкая огурцом. — Ваню Моргунова, который играл в 'Локомотиве', а потом в 'Нефтчи', все ведь знаете? Так вот, как-то на экзамене по истории он никак не мог назвать хотя бы один строй, по какому развивалось общество, начиная от первобытного. И тогда преподаватель бросил ему спасательный круг, спросив напрямик: 'Ну вот вы сейчас в каком обществе живете?' 'Я? — переспросил Ваня, и тут же победоносно отрапортовал: — Как в каком — в 'Локомотиве', конечно!'
Поржали, затем продолжили трапезу, но уже не так активно, больше смаковали, потому как животы все успели набить прилично.
— Кстати, Егор, расскажи-ка поподробнее про этого Максимыча, а то вчера объяснил все как-то в общих чертах, — попросил Морозов.
Пришлось рассказывать. История старика многих задела за живое. Практически никого война не обошла стороной, вон Серебряников тут же принялся вспоминать, как его дядька три года в концлагере провел в Польше, насилу после освобождения в госпитале выходили — таким был истощенным.
Тут появился и Чуйко.
— Ну как, ребята, еще, может пельмешек отварить? У меня в морозилке лежит парочка килограммов, вчера специально накрутил-налепил…
— Нет-нет, огромное спасибо, все наелись до отвала, — замахал руками Морозов. — Тем более что нам уже нужно ехать. Федор Максимович, сколько мы вам должны за этот сказочный прием?
— Ты это брось, Николай Петрович, ишь чего удумал! Должны… Это я вам спасибо говорить должен, когда бы еще земляки нагрянули в гости, а то сижу тут, кукую в одиночестве. Хоть какая-то радость!
— Знаешь что, Максимыч, а давай мы тебя проведем на наш финал, — предложил я внаглую от лица всех собравшихся, которые, впрочем, тут же согласно закивали.
Старик подергал ус, хитро глядя на нас, а потом махнул рукой:
— А что, не откажусь. Куда и во сколько нужно подходить?
Прощались сердечно, напоследок Максимыч пожелал нам победить в финале, мы пообещали приложить к этому все силы. Что ни говори, а ребята были не только старику благодарны, но и мне, за то, что свел их с Максимычем, помог устроить такой шикарный отдых. Главное — не сильно расслабляться перед решающей игрой, которой в истории нашего футбола может больше и не случиться.
Глава 17
После легкой утренней тренировки в рамках культурной программы у нас была запланирована экскурсия по Лондону с привлечением местного экскурсовода. Для путешествия туристическая компания выделила свой 2-этажный 'Routemaster' с открытым верхом. На втором этаже должна была восседать команда, а экскурсовод с микрофоном по пути станет рассказывать о главных достопримечательностях английской столицы. Обзорная экскурсия была рассчитана на несколько часов, с возвращением к обеду, то есть к 13.30.