Бред, бред, бред! Он мне не нужен, это всего лишь спор. Он добьется своего, и забудет обо мне.

Я пыталась выкинуть его из головы, но понимала, что у меня этого не получается.

Как так случилось, что неожиданно мой мир стал крутиться вокруг того человека, который был мне противен?

Хорошо, что свет выключили, и в темноте никто не заметил моих слез. Вероятно, я не смогла бы объяснить их наличие. Сомаров мне сломал жизнь. Как он и обещал – до конца года. Его уже рядом нет, но из мыслей он теперь никуда не уходит. Это было больно. Знать, что я ему не нужна, и хотеть быть нужной для него. Это было слишком противоречиво. Сомаров не умеет любить. Зато в разрушении чужих жизней он мастер.

Я начала задыхаться он неожиданной боли, которая сдавила грудную клетку. Этого просто не могло быть. Не могло. Невозможно. Слишком неестественно. Я не могла полюбить настоящего Сомарова. Просто не могла. Не этого человека, и не за такое короткое время. Не могла.

-Алиночка, с тобой все хорошо? – обеспокоенно спросила мама. Вздрогнув, я вспомнила, что не одна. Хорошо хоть между нами сидит Владик.

-Все хорошо, - сдавленно отозвалась я, и, вскочив, выскочила из комнаты со словами: - Извините, мне надо в уборную, - и отправилась в таковую.

А там, включив воду, опустилась на пол, запустив пальцы в волосы, и зажмурив глаза. По щекам все еще текли слезы, а плач сменился рыданиями, которые я старательно приглушала.

Этого просто не могло быть. Бред! Это совсем не так!

Было больно. По-настоящему больно. Так, что болело все в области грудной клетки. Горели легкие.

Но если это все действительно так, то почему эта боль наступила только сейчас? Так неожиданно, когда я оказалась к этому совершенно не готова?

Нет, я просто устала от последних событий. И все. Я не влюбилась в Сомарова. Нет, это просто невозможно.

Но, в противовес моим словам, рыдания стали лишь сильнее. Боль разрывала на куски.

Но это не могло быть из-за него! Так не должно быть!

Свернувшись калачиком прямо на холодной плитке, я прикусила себе запястье, стараясь успокоиться, сосредоточиться на чем-то другом. Кажется, некоторым это помогает.

Но я даже не отвлеклась на физическую боль. Что она была, что не было – это ничего не изменило.

Сомаров… Я его ненавижу за то, что он со мной сделал. Так нельзя. Так не поступают. Он, сам того не зная, действительно сломал меня. Я чувствовала себя раздавленной, подавленной, сломанной.

Работа. Вот что меня спасало раньше. А потом поезд. Солдатов, который заставил меня воспринимать Сомарова по-другому. Его поступки теперь не казались мне такими ужасными и противными, как раньше. Как будто он вел себя правильно. Но ведь это было не так, и я это знала.

И дом. Дом, где меня любят и ждут. Где я нужна. Где нет Сомарова, нет работы, и сожительниц тоже нет. Здесь все так хорошо, так идеально, что я должна была догадаться, что именно здесь прорвется плотина. Я сломаюсь.

Я не помню, когда мои рыдания стихли, не помню, как добралась до комнаты. И не знаю, когда уснула вновь. Но проснулась, когда на часах не было еще и шести, в своей кровати.

Поднявшись, я ощутила, как у меня болит горло. И в грудной клетке отзывалась слабая боль. Физическая.

Кое-как добравшись до кухни, чувствуя себя пустой, я налила себе воды и тут же осушила целый стакан. Не помогло.

Мне казалось, что вчера из меня вышло абсолютно все. Боль, отвращение, ненависть, любовь. Все. Была какая-то апатия, и только. И мне нравилось мое состояние. Я чувствовала к нему симпатию.

Отправившись в ванную, я умылась и приняла душ. После позавтракала, вернулась в спальню. Стараясь не шуметь, расстегнула сумку, достала некоторые вещи. Оделась. Вышла в коридор, обулась. Надела пуховик. Прихватила ключи, которые вчера оставила на тумбочке в прихожей, и выскочила за дверь.

Вышла на улицу, пошла на остановку. На часах было семь утра. Воскресение. Город пустовал.

Доехала до центра города, и стала бесцельно ходить по улицам. И мне было хорошо. Природа, свежий воздух, редкие прохожие, и ноль эмоций. Что может быть лучше?

Я бродила долго, присаживаясь на скамейки, когда уставала. Рассматривала здания, деревья. И мыслей не было. Был только вид перед глазами и все.

Я замерла на месте лишь тогда, когда увидела пару. Высокий парень, склонившийся над низенькой брюнеткой, которая стояла на цыпочках, обнимая его за шею. Он поцеловал её, притянув к себе ближе за талию. И это выглядело так… Так прекрасно, и так уединенно. И так больно для меня.

Сомаров вновь вторгся в мои мысли, разрушая такую приятную апатию. То, как он вел себя со мной. То, как смотрел. Он никогда не станет моим.

Я почувствовала укол зависти. Доброй зависти. Мне хотелось того же, но в то же время я была рада за Лешу и Наташу. Он её так держал, как будто она что-то самое ценное и хрупкое в его жизни. А она была просто счастлива, отдавая свою любовь.

Я не заметила, как по щекам вновь потекли слезы. Лишь почувствовала соленый привкус на губах.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я поспешила уйти, надеясь, что они меня не заметят. Я шла так быстро, как могла. От Солдатова, от его девушки, и от их счастья. Стало так горько. Так больно. Снова.

Но на этот раз все было более терпимо. Я старалась взять себя в руки, и не давала эмоциям завладеть собой. Я должна бороться, должна все это пережить. Пусть Сомаров и сломал меня, но у меня есть еще достаточно времени, чтобы склеить себя, и сделать вид, будто я целая.

Когда я вернулась домой, слезы высохли, а на часах была половина третьего. Мама тут же возникла на пороге.

-Алина? Ты где была? С тобой все в порядке? – обеспокоенно начала она, помогая мне снять пуховик.

-Я просто гуляла, - выдавив из себя улыбку, я заставила себя вспомнить, что у меня еще есть семья. Что бы там со мной не сделал Сомаров, а это самые дорогие мне люди, и их не следует забывать.

-Пошли кушать, - вздохнула мама. По её взгляду было понятно, что она обо мне все еще беспокоится. Она видела, что со мной не все в порядке. Конечно, сложно не заметить, что твоя дочь выглядит сломанной.

-Пошли, - кивнула, всеми силами заставляя сосредоточиться на семье.

Помыв руки, я уже с более правдивой улыбкой вошла на кухню. Владик уже сидел за столом, уплетая суп. Я присоединилась к нему.

-Что нового в университете? – беззаботным голосом поинтересовалась мама, моя посуду. Я опустила ложку обратно в тарелку, прикусив губу. Мамин план мне был вполне понятен. Только я не была готова говорить по душам. Слишком больно. Мне и так требовалось слишком много сил, чтобы вот так просто сидеть за столом, и делать вид, что все хорошо.

-Все по-прежнему, - пожала плечами. Аппетит пропал полностью. Сомаров св*лочь, но я справлюсь со всем. Я же сильная. Мне есть ради чего бороться. Ради мамы, ради Владика. Это сейчас самое главное. Вернусь в общагу, сяду за работу. Справлюсь.

-Наверное, кавалеры появились? – как бы невзначай спросила она. Вот только взгляд оставался обеспокоенным, а движения были слишком дергаными.

-Нет никаких кавалеров, - тихо отозвалась я, и вскочила. – Спасибо за обед, было очень вкусно, - и поспешно покинула кухню.

Я сказала правду. Нет никаких кавалеров. Сомаров всего лишь поспорил на меня. Я для него игрушка. Как точно это подметил Леша.

-Алиночка, ну что случилось? Тебя кто-то обидел? – мама вошла в комнату следом за мной, обняв меня, стоящую напротив окна, за плечи.

-Мам, не беспокойся обо мне, я справлюсь, - вздохнула я, повернувшись к ней лицом. – Все хорошо, иди к Владику.

-Ты изменилась, - с сожалением отозвалась родительница. – Столица всех меняет, - тихо пробормотала она, отворачиваясь. – Но, если не хочешь рассказывать – это твое право. Расскажешь, когда сможешь, - сказала напоследок, и оставила меня одну.

Я прикрыла глаза от новой боли.

«Столица всех меняет.»

Действительно. Она всех меняет. Потому что там живут совершенно другие люди. Злые, эгоистичные, жестокие.