Человек, к столику которого приближался Рикард, был всего на несколько лет его старше. Выглядел он, однако, так, будто повидал в этой жизни очень много. Он был красив той суровой красотой, которая так нравилась Рикарду, когда он был ребенком,– именно так, повзрослев, ему хотелось выглядеть самому. Остановившись у свободного стула напротив незнакомца, Рикард широко улыбнулся.

– Мы не знакомы,– произнес он в качестве своеобразного приветствия,– но, если я не ошибаюсь, несколько раз встречались в помещениях архивов станции?

– Совершенно верно,– сдержанно ответил незнакомец. Он не ответил на улыбку Рикарда, но выражение его лица не выказывало никаких признаков недовольства внезапным вторжением.

– Вы не будете возражать, если я присяду за ваш столик? – спросил Рикард.– Ужасно надоело обедать одному.

– Разумеется, нет,– вставая, ответил незнакомец. Будучи того же роста, что и Рикард, он отличался

гораздо более мощным телосложением. Гостеприимно кивнув на пустой стул, он произнес: «Садитесь, пожалуйста». Несмотря на безукоризненную вежливость слов и интонаций незнакомца, в его поведении ощущалась едва заметная внутренняя напряженность, уже замеченная Рикардом раньше.

– Я вам действительно не помешаю?

– Нисколько. Меня зовут Леонид Польский.

– Рикард Брет,– слегка наклонив голову, представился Рикард.

Как только он уселся, на небольшом мониторе стола загорелось изображение меню. Рикард сделал заказ, вложил в щель кредитную карточку, и монитор погас. Сразу после этого задвижка, прикрывавшая отверстие на поверхности стола, отодвинулась в сторону, и по направлению к Рикарду скользнул небольшой поднос с сандвичем и кувшином пива.

– Вы, должно быть, недавно на станции? – спросил Польский. Держался он вполне дружелюбно, но Рикарда не покидало ощущение, что его собеседник чем-то озабочен.

– Я здесь всего третий день,– признался Рикард. Он наполнил пивом свой стакан и вопросительно взглянул на стакан Польского.

– Нет, благодарю вас,– ответил тот.– Что привело вас в это забытое Богом и людьми место?

– Я пытаюсь отыскать своего отца. У меня нет никаких сомнений, что, прибыв сюда одиннадцать лет назад, он вскоре отправился на поверхность планеты. Однако директор станции не дает мне разрешения спуститься на планету и убедиться в этом самому.

– Странно. Он сказал почему?

– Нет – и это меня бесит больше всего. Прежде чем добраться сюда, я обыскал чуть ли не все планеты Федерации. Сейчас же, когда есть все основания думать, что цель моих поисков находится внизу, на поверхности Колтри,– я ничего не могу поделать!

– Понимаю ваше негодование.

– Еще бы! Сольвей сказал, что у меня нет соответствующих разрешений, после чего отказался сообщить, что это за разрешения и где их можно получить! Быть может, вы что-нибудь об этом знаете?

– Сожалею,– с мягкой улыбкой ответил Польский.– Я сам здесь всего девятый день.

– И вы собираетесь здесь работать?

– Сожалею, но я не могу обсуждать эту тему,– ответил Польский. Он достал из бокового кармана бумажник, открыл его и показал Рикарду значок офицера федеральной полиции. Он имел звание полковника, специальная эмблема указывала, что Польский является инспектором по особо важным делам.

– Забудьте о моем вопросе,– сказал Рикард.– Но готов держать пари, что директор не имел никакого права поступать со мной так, как поступил.

Убрав бумажник, Польский заметил:

– Лично у меня никаких проблем с ним не возникло.

На какое-то время Рикард сосредоточил внимание на своем сандвиче. Затем, взглянув Польскому в лицо, он спросил:

– Если это не является служебной тайной, можете вы что-нибудь сказать о разрешениях, о которых говорил Сольвей?

– Я действительно ничего об этом не знаю.

– Я просто подумал, что, будучи офицером полиции… Ладно, я попытаюсь что-нибудь придумать.

– Прошу извинить мое любопытство,– осторожно спросил Польский,– но не состоите ли вы, случайно, в родстве с Арином Бретом?

Внутренне напрягшись, Рикард отложил в сторону сандвич:

– Это мой отец. Вы тоже его ищете?

– Нет,– с той же мягкой улыбкой ответил Польский.– Просто я изучал в Академии биографию вашего отца.

– Мой отец прекратил активную деятельность тридцать лет назад.

– Я знаю. Он совершенно исчез из виду, и с тех пор о нем ничего не было слышно.

– Тем не менее его деятельность является предметом изучения слушателей Академии?

– Его и других, подобных ему, хотя Арин Брет всегда был моим любимым… «предметом».

Постаравшись, чтобы его голос звучал спокойно и ровно, Рикард сказал:

– Знаете, в детстве я никогда толком не знал, чем занимался отец до того, как встретил мою мать. Только начав работать, чтобы оплатить учебу в университете, я узнал кое-что о его прошлом. После этого я часто слышал, как люди говорят о нем Бог весть что. Но для меня он всегда был просто отцом. Пусть даже я не всегда его понимал.

– Вы сказали, что он покинул дом больше одиннадцати лет назад? Должно быть, вы были еще совсем ребенком?

– Это случилось в день моего тринадцатилетия.

– Не очень приятный подарок ко дню рождения, надо полагать.

– Вы правы.– Допив пиво, Рикард налил себе еще стакан.– У нас кончились деньги. А ему не нравилось быть бедным. Он сказал матери, что отправляется бросить кости в последний раз – тогда я не знал, что это значит,– и не вернулся.

– И вы полагаете, что сейчас он находится на Колтри.

– Пожалуй, теперь я так уже не думаю. Какое-то время Польский внимательно его разглядывал.

– Рикард,– сказал он наконец,– я здесь вовсе не по делу вашего отца. И, насколько мне известно, сейчас его делом никто не занимается. Более того: даже если его найдут на Колтри, предпринять что-либо будет невозможно.

– Понимаю, тринадцать лет – достаточное время, чтобы истек срок давности.

– В большинстве случаев – да. К делам, подобным «делу человека, убившего Банатри», это, разумеется, не относится. Но не о том речь. Несмотря на все те истории, которые рассказывают о вашем отце, ему никто никогда не предъявлял никаких официальных обвинений – никогда. Я нисколько не сомневаюсь в том, что он совершил все или же большую часть того, что ему приписывается. Мы также уверены, что о некоторых сторонах его деятельности мы не имеем ни малейшего представления, а также и о том, что он мог иметь отношение к ряду событий, в которых сам он непосредственно не участвовал. Существует, однако, обстоятельство, которое выделяет вашего отца среди других подобных ему людей. Обстоятельство, которое сделало его предметом изучения специального курса в полицейской Академии: никто, никогда не смог предоставить хоть какие-нибудь улики, свидетельствовавшие против него. А без этого – какие могут быть основания для ареста?

– Звучит так, будто вы им восхищаетесь.

– Это действительно так – некоторым образом. Мы уверены, что на нем лежит ответственность за ряд наиболее дерзких и хитроумных преступлений последних двухсот лет. В частности, ваш отец был пиратом, наводившим страх на половину планет Федерации. Слава о нем достигла Скопления Полумесяца и даже – Гегемонии Абогарна. И при этом – никогда никаких доказательств. Так был ли он в действительности героем всех этих легенд? Если да, то как ему удалось остаться безнаказанным? Если нет – каким образом он смог создать себе такую репутацию?

Рикард сардонически ухмыльнулся:

– Отец не посвящал меня в свои секреты.

– Еще бы! В таких делах, какими занимался ваш отец, полностью доверять нельзя никому. Готов держать пари, что даже ваша мать не знала всего.

– Насколько я знаю,– медленно проговорил Рикард,– отец полностью доверял ей во всем… что не было связано с его прошлым.

– Ваша мать знала, что он был за человек?

– О, конечно!

– Чтобы заставить его столь радикально изменить образ жизни, она должна была быть совершенно уникальной женщиной.

– Именно такой она и была. Она умерла через три года после того, как отец ушел. Ее сердце было разбито.