её в окровавленной комнате.

Ты мала, Лорел. Ты оправишься. Тебя охраняют. Я хотела поверить, что на этот раз

Лорел будет в порядке, но моя сводная сестра была рождена и росла для того, чтобы

занять место за столом Владык. Я понятия не имела о том, будет ли она в порядке хоть

когда-нибудь.

За недели, которые она провела под опекой ФБР, никто не смог узнать от неё ничего

полезного. Она не знала, где её удерживали. Она не могла — или не хотела — описать

Владык.

— Судя по уровню разрушения этой карусели, я бы предположила, что эту детскую

площадку построили между 1983 и 1985, — ко мне подошла Слоан. Агент Стерлинг

предложила, чтобы я взяла с собой кого-то из естественных. Я выбрала Слоан, потому что

она и сама походила на ребенка — и с меньшей вероятностью могла понять, насколько

израненной была психика Лорел.

Слоан утешительно сжала мою руку.

— В эстонском спорте под названием киикинг, игроки стоят на огромных качелях и

пытаются проделать поворот в триста шестьдесят градусов.

У меня был выбор: я могла остаться здесь, выслушивая все факты, связанные с

детскими площадками, которыми Слоан пыталась меня успокоить, или я могла поговорить

с моей сестрой.

Словно услышав мои мысли, Лорел обернулась, переводя взгляд с качелей на меня.

Я подошла к ней, но она снова повернулась к качелям. Я опустилась рядом с ней на

колени, позволяя ей привыкнуть к моему присутствию. Слоан подошла к нам и присела на

соседней качели.

— Это моя подруга Слоан, — сказала я Лорел. — Она хотела с тобой

познакомиться.

Лорел не ответила.

— Существует двести восемьдесят пять видов белок, — поздоровалась Слоан. —

И это не считая количество доисторических видов, имевших с белками общие черты.

К моему удивлению, Лорел склонила голову на бок и улыбнулась Слоан.

— Числа, — ясно произнесла она. — Мне нравятся числа.

Слоан приветливо улыбнулась Лорел.

— В числах есть смысл даже тогда, когда его нет ни в чем другом.

Я наблюдала за тем, как Лорел робко шагнула к Слоан. Числа тебя успокаивают,

— подумала я, пытаясь увидеть мир глазами моей младшей сестры. — Они тебе знакомы.

Для мужчин, благодаря которым ты появилась на свет, числа незыблемы. Высший

порядок. Закон.

— Тебе нравятся качели? — спросила у Слоан Лорел. — Это мой второй любимый

пример применения центростремительной силы.

Когда Слоан начала раскачиваться на качелях, Лорел нахмурилась.

— Не так, — решительно сказала моя сестра.

Слоан остановилась, и Лорел шагнула к ней. Она провела своими крохотными

пальчиками по звеньям цепей, на которых крепились качели.

— Вот так, — сказала она Слоан, прижимая свои запястья к металлическим цепям.

Слоан встала и повторила движения Лорел.

— Вот так?

Лорел осторожно обернула цепь вокруг запястья Слоан.

— Обе руки, — сказала она Слоан. Пока моя четырехлетняя сестра методично

оборачивала другую цепь вокруг второго запястья Слоан, я наконец-то поняла, что она

делала.

Цепи на запястьях. Оковы.

Я размышляла о том, что Лорел видела, глядя на качели. Теперь я знала.

— Браслеты, — голос Лорел звучал счастливее, чем я когда-либо слышала. — Как

у мамочки.

Если бы я уже не стояла на коленях, эти слова сбили бы меня с ног.

— Мама носит браслеты? — стараясь сохранить спокойствие в голосе, спросила я

у Лорел.

— Иногда, — ответила Лорел. — Это часть Игры.

— Какой игры? — у меня пересохла во рту, но я должна была спросить. Лорел

впервые приблизилась к тому, чтобы рассказать мне о том, как ей приходилось жить, и о

нашей матери.

— Игры, — повторила Лорел, качая головой, словно я задавала глупые вопросы. —

Не молчанки. Не пряток. Игры.

На несколько секунд повисла тишина. Слоан продолжила.

— У игр есть правила, — произнесла она. Лорел кивнула.

— Я знаю правила, — прошептала она. — Я знаю все правила.

— Ты можешь рассказать Слоан о правилах, Лорел? — спросила я. — Она хочет их

услышать.

Моя сестра уставилась на всё ещё обернутые в цепи запястья Слоан.

— Не Лорел, — яростно произнесла малышка. — Лорел не играет в эту Игру.

Меня зовут Девятка, — такими были первые слова, которые сказала мне моя

сестра. Тогда эти слова заставили холодок пробежать по моей спине, потому что в

группировка, которую мы искали, состояла из девяти человек. Семь Владык. Пифия. И

ребенок Пифии и Владык — девятый член этого садистского круга.

Девятка.

— Лорел не играет в эту игру, — повторила я. — В неё играет Девятка.

Крохотные пальчики Лорел крепче сжали цепи.

— Мамочка знает, — пылко произнесла она.

— Знает что? — спросила я, чувствуя, как пульс эхом отдается в моём горле. —

Что знает мамочка?

— Всё.

С выражением лица моей сестры что-то было не так. На нём не было эмоций. Она

не походила на ребенка.

Не Лорел, — её слова отдались эхом в моей голове. — Лорел не играет в эту Игру.

Я не могла так с ней поступать. Чтобы она не переживала, в какую бы игру не

играла. Я не могла заставить мою сестру сделать это.

— Когда я была маленькой, — негромко произнесла я, — мы с моей мамой играли

в игру. Игру на угадывание, — моя грудная клетка напряглась под весом воспоминаний,

угрожающих сбить меня с ног. — Мы наблюдали за людьми и угадывали. Какими они

были, что их радовало, чего они хотели.

Поведение. Личность. Окружение. Моя мать была хорошим учителем. Судя по

играм, которые упомянула моя младшая сестра — молчанка, прятки — я была готова

поспорить, что мама научила Лорел кое-каким навыкам выживания. Я не понимала

одного: была ли игра, в которую играла «Девятка» ещё одним изобретением моей мамы,

рассчитанным на то, чтобы скрыть весь ужас ситуации — включая цепи — от Лорел, или

же эту игру придумали Владыки.

Лорел протянула свою крохотную ладошку к моей щеке.

— Ты красивая, — сказала она. — Как мамочка, — она уставилась на меня с

пугающим напряжением. — Твоя кровь тоже красивая?

Вопрос выбил воздух из моих легких.

— Хочу посмотреть, — сказала Лорел. Её маленькие пальчики всё сильнее и

сильнее впивались в мою щеку. — Кровь принадлежит Пифии. Кровь принадлежит

Девятке.

— Смотри! — Слоан высвободила свои руки из цепей. Она показала свои запястья

Лорел. — Больше никаких браслетов.

Наступила пауза.

— Больше никакой игры, — прошептала Лорел. Она опустила руку и обернулась

ко мне, с по-детски обнадеженным выражением лица — совсем не таким, как за миг до

того. — Я умница? — спросила она.

Ты такая умница, Кэсси, — я почти слышала, как моя мама говорит мне эти слова с

улыбкой на лице, после того, как я правильно описала характеры семьи, которая сидела

рядом с нами за ужином.

Слоан попыталась завести разговор:

— Существует семь чудес света, семь гномов, семь смертных грехов и семь разных

видов близнецов.

— Семерка! — Лорел склонила голову на бок. — Я знаю семерку, — она напела

что-то себе под нос: несколько разных нот. — Это семерка, — сказала она Слоан.

Слоан повторила мелодию.

— Семь нот, — подтвердила она. — Шесть из них не повторяются.

— Я умница? — во второй раз спросила у меня Лорел.

Моё сердце сжалось, и я обняла её. Ты моя. Моя сестра. Моя ответственность. Не

важно, что они с тобой сделали — ты моя.

— Ты знаешь число семь, — пробормотала я. — Ты умница, — голос застрял у

меня в горле. — Но Лорел? Ты больше не обязана играть в эту игру. Больше никогда. Ты не

должна быть Девяткой. Ты можешь быть просто Лорел, на веки вечные.