Соло не сводит пылающих болью глаз с брата, и тот, не выдержав напора его взгляда, отворачивается в сторону. Я не могу поверить в то, что слышу. Зачем? За что? Мое сердце трепещет как колибри в клетке, а на ладонях выступил холодный пот.

- В ушах забулькало, как шумит море в ракушке. С каждой секундой мягкое тепло превращалось во всепоглощающего зверя. Одежда промокла, стала тяжелой, тянула меня все глубже. Воздух закончился, и легкие запылали огнем. Мое тело начало наполняться этим ядом через уши, нос, рот, в открытые раны. Кажется, это длилось целую вечность. В голове кружился образ матери и Лилы. Их лица. Никаких слов или надежд. Вскоре все, что я мог чувствовать и слышать, превратилось в простое сердцебиение. Которое понемногу начало угасать.

Но вдруг тело сжало тисками и сильными рывками меня понесло наверх. О нет, это не руки Господа! Это стальные клешни крана выловили меня. Я все чувствовал и осознавал, хоть и понемногу проваливался в транс. Вдохнуть не получалось, дыхательные пути были забиты. Мозг отключался. Но удары в грудную клетку и поток воздуха в легкие не давали умереть. Меня пытались спасти. Позже мерещилось, что я очнулся в своей маленькой синей коморке, где когда-то мы жили с мамой и Лилой. Мое сознание рисовало ее, чтобы дать мне чувство безопасности. Ложной. Ведь я уже знал: настоящей безопасности не существует.

Я открывал глаза, но видеть не мог, все было как в тумане. Тело ломило, внутренности сдавливало, лицо как будто выжигало до кости. Находясь между жизнью и смертью, я улавливал неразборчивые звуки. Тело распадалось на атомы с такой силой и скоростью, что я терял сознание от этой боли, и от нее же я просыпался вновь. Я не мог не то что встать, не мог пошевелиться. Порой в голове пробегала мысль: я – мертв. Но разве труп может страдать? Тогда я понимал, что будь у меня возможность застрелиться, то я бы это сделал, не думая. Я не знаю, как долго я так лежал. Свет то наполнял мои глазницы, то снова гас. Позже я смог поднимать безумно тяжелые руки. Я потер глаза, мир понемногу начал обретать очертания. Низкие потолки, много хлама, деревянное ложе с тонким полосатым покрывалом, на котором лежал я. Бронзовые стены и полы, и мало света. Меня перестали переворачивать, я уже мог двигаться сам. Пачки таблеток и легкий суп ждали меня каждый день в руках незнакомого мне человека. По утрам я просыпался и видел залитую светящейся зеленью постель. Яд выходил из ушей и ноздрей. Я учился снова сидеть, ходить, говорить, видеть и слышать, даже есть и пить, как младенец. Все это давалось через адские муки. Проходили дни, недели. И постепенно недомогание начало исчезать. Я смог общаться со своим спасителем.

- Интересно, кто же этот герой? – поинтересовался Джек, сложив руки на груди.

Глава 43

- На то время он был доктором на заводе отца. Друг моей матери, который обещал ей присматривать за мной, так как она знала, что я останусь в Глобале. И в тот день он задержался дольше обычного. Спас меня, чудом услышав мои крики.

Я выдохнула от облегчения. Соло спас ангел-хранитель, посланный его матерью с небес защитить своего первенца. Сейчас мне хочется и плакать, и радоваться одновременно. Он испил горькую чашу до дна, но хотя бы остался жив. Вот только предательство родного человека пережить невозможно…

- Я понял, о ком ты говоришь. На следующий день я слышал разговор отца, что один из постоянных работников взял длительный отпуск, так как у него болен родственник. И он должен быть с ним рядом, ибо неизвестно, выживет ли тот!

- Но самое страшное произошло дальше. Мы ушли с тобой из дома, когда? Если не ошибаюсь, ранней осенью, но только поздней весной я смог самостоятельно подходить к окну.

Он так долго восстанавливался… Мой бедный, бедный Лето.

- Тело излечилось полностью. Я чувствовал себя снова живым. Даже лучше,– я стал быстрее, сильнее, выносливее. Научился концентрации и сосредоточенности. Улучшились слух и зрение, благодаря чему я полюбил ночь, она стала моим укрытием! Моей зоной комфорта, в которой спокойно и легко.

Я шокирована! Кажется, моя челюсть отвисла. Удивительно! Невероятно! Так вот как он пробирался ко мне незамеченным!? Все благодаря улучшенной реакции…

- Только лицо иногда жгло… и особенно сильно, когда я волновался, нервничал или был зол. А зол я был часто, так как вспоминая тебя, задавался вопросом: за что? – тон Соломона стал суровее, с примесью непрощенной обиды. – Ищет ли меня мой отец? Или ему плевать?

 Но что же случилось с его лицом?

Стук в дверь.

- Босс, уже можно войти? – спросил кто-то из охраны.

В мгновение ока абсолютно без шума в пару шагов Лето пересек расстояние до лежащего телохранителя, который поднял голову, и одним ловким ударом руки в шею вырубил его.

- Крикнешь что-то не то, и тебя ожидает страшнее расправа! – глухо пробормотал он Джеку, сверкнув глазами для большей убедительности.

Кажется, тот не ожидал такой скорости и аккуратности движений вновь обретенного брата.

- Я вас не звал. Оставайтесь на месте! – твердо заявил Джек, следя за дулом пистолета. Лето вернулся на свое место.

- Да, сер.

Я побежала к прикованным родным людям, больше не боясь нападения лежачего охранника. Я принялась шарить по его карманам в поиске ключей от наручников, но ничего не нашла. Дьявол! Вдруг из пиджака выпал пульт контроля электрического поля решетки. Я нажала синюю кнопку, и щелкнул сигнал отключения тока. Женщины заметно расслабились. Я бросилась снимать повязки с их ртов.

- Сирена, слава Богу! – прощебетала моя подруга.

- Простите меня, – я припала к бабушке.

- Внученька, главное, ты жива, мы так боялись, – родной голос охрип, видимо, они молчали долго.

Я развернулась к Мери и сжала ее в крепкие объятия.

- Джек подонок, каких мало, скажи другу, пусть уже стреляет, да и дело с концом! – прошептала мне она, поглядывая злостно в сторону Джека.

Я кивнула и улыбнулась, ощущая, как увлажнились мои глаза.

- Я так соскучилась, – я попыталась улыбнуться, – мне столько нужно вам рассказать. Но все потом. Мы вас вытащим, я уверена в Соло.

- Иди, не волнуйся о нас! – поддержала подруга.

- Только будь осторожна! – добавила бабуля.

- Хорошо. Люблю вас.

- И мы тебя.

Я пошла назад к своему креслу, где Джек и Соло ждали моего возвращения.

- Так о чем я, - Безликий поправил на себе пиджак и продолжил, - мое лицо. Казалось, оно все время пульсировало. Однажды я попросил зеркало, на что получил отказ. Меня это насторожило, и я усиленно начал искать любую зеркальную поверхность в горе ненужного барахла. И найдя, я увидел две кроваво-неоновые раны, глубокие и распухшие, аккуратно сшитые, которые украшали мое лицо.

Лето провел пальцами по затянутым рубцам на лице.

- В ту же минуту я выбросил несчастную миску прочь. Спустя два дня я понял, что пульсация не собирается проходить. Казалось, под кожей что-то есть. Движущийся оголенный нерв. Грегор, мой спаситель, все же предоставил мне зеркало. Но смотреть на себя мне стало противно. Я поднимал его снова и снова, пытаясь рассмотреть себя нового и привыкнуть… но мне это не удавалось. Я заорал на свое отражение, и не успел моргнуть, как мое лицо изменилось… Я стал тобой! Человеком, о котором я думал больше всего, братом, которого я возненавидел всем сердцем и душой! Я испугался и разбил свое отражение об землю, но даже в этих осколках я все еще оставался тобой.

Наверное, позже я вернулся в свой облик, ибо Грегор не видел изменений. Или, может быть, их видел только я!? Мне казалось, я сходил с ума. Я не мог понять, что происходит. Кто я на самом деле!? Меня трясло, бросая то в жар, то в холод. Начались сниться кошмары, где у меня либо нет лица, либо оно покрыто липкой слизью, удушающей меня. Однажды я очнулся посреди ночи от собственных криков, в холодном поту. И тогда мой благодетель открыл мне глаза на правду! С момента моего спасения я во сне, корчась от боли, менял лица. Превращаясь то в тебя, Джек, то в отца, то еще в каких-то людей, чьи лица, видимо, снились мне.