Раздались громкие аплодисменты. Это аплодировали сто четырнадцать министров, высунувшихся из окон дворца.

— С Богом, — милостиво кивнул диктатор и исчез.

Заколыхались тяжёлые портьеры.

— По машинам! — истошно завопил капрал Карапузис.

— С каких это пор вы начали командовать моим батальоном? — Перед ним появился молодой лейтенант со щегольскими усиками, похожими на две чернильные запятые.

— Виноват, — съёжился капрал. — Нечаянно.

— Идиот, — презрительно сказал лейтенант и неторопливо зашагал к головной машине.

— Так и запишем, — прошипел Карапузис, доставая записную книжечку и занося на страничку с буквой «Л»: «Лейтенант неблагонадёжен, а также подозрителен: не берёт взяток, не пьёт, много читает, не бьёт солдат и всё время говорит правду — например, неоднократно называл меня идиотом. Проверить».

Внезапно к Карапузису подбежали двое оборванных мальчишек и долговязый негр.

— Господин капрал, — взмолился негр, — возьмите нас с собой. Не пожалеете!

— Что? — оторопел капрал. — Зачем?

— Бить бородачей! — лихо ответил негр.

— Молодец! — засиял капрал и покровительственно похлопал его по плечу. — Как зовут?

— Геркулес, господин капрал, — отчеканил негр.

— Лишняя пара таких рук нам не помешает, — заявил Карапузис, с восхищением щупая его мускулы. — Залезай.

Геркулес молниеносно забрался в кузов.

— Пим! Ник! — закричал он мальчишкам. — Чего стоите? Давайте сюда!

— Эй! Эй! — возмутился Карапузис. — Так не пойдёт. У нас не детский сад!

— Пригодятся, — умоляюще пробасил Геркулес. — Их можно на кухню определить. Это же не ребята, а золото!

— Кухня — это дело серьёзное. — Карапузис поднял вверх указательный палец, напоминающий морковку. — Кухня — это мотор армии. — И он хмуро оглядел мальчишек. — Лично я не доверил бы им даже мытьё посуды. Не всякому это дано, уж я-то знаю!

— Как же так? — обиделся один из мальчишек. — Я же у вас целых три года работал. Я всё умею!

— У меня? — прищурился капрал и строго спросил: — Как зовут?

— Пим, робко ответил мальчишка, переминаясь с ноги на ногу.

Карапузис снова выудил свою записную книжечку и раскрыл на страничке с буквой «П».

— Так… не то, не то… Ага, вот!

Против имени Пима было записано: «Трудолюбив и молчалив».

— Это, конечно, меняет дело, — сказал капрал, пряча книжечку. — Но…

— Может, спросить разрешения у лейтенанта? — перебил его Геркулес.

— Этого ещё не хватало! — вскипел капрал. — В своём взводе я хозяин! — И накинулся на мальчишек: — Живо в машину!

Загудели моторы. Огромные крытые грузовики покидали площадь перед дворцом Апчхибосса Утриноса. За последней машиной бодро тарахтел уродливый броневик, покрытый маскировочными разводами.

Солдаты с тоской смотрели на убегающие назад шумные улицы. А Геркулес, Пим и Ник почему-то улыбались и весело подмигивали друг другу.

— Можно подумать, — буркнул один из солдат, хмуро уставившись на них, — что вы так и рвётесь в бой.

— Мечтаем пасть на поле брани за Апчхибосса Утриноса, — невозмутимо ответил Геркулес.

Солдаты захохотали.

— Прекрасно, — сказал шофёру капрал Карапузис, услышав громкий смех солдат через стену кабины, — прекрасно, когда у солдат такое замечательное настроение. Они так и рвутся в бой!

— Ага, — уныло ответил шофёр.

Солдаты негромко переговаривались:

— Говорят, что те поклялись, пока не победят, не стричь волосы и не брить бороды.

— Да ну!

— Вот тебе и ну!..

— Долгонько же им придётся ходить со своими бородами. На стороне Апчхибосса Утриноса, что ни говори, сам Тайфун!

— А может, и не долго. Кто знает…

— Слушай, а выходит, они не очень-то и боятся, раз бороды носят. Ведь всякому ясно, кто ты и за кого.

— Выходит, так.

— То-то и оно…

Вскоре город остался далеко позади. Ещё какое-то мгновение на горизонте торчали макушки небоскрёбов, а затем машина свернула на просёлочную дорогу, и всё скрылось за густой пеленой пыли.

Солдаты задремали. И, как ватные куклы, раскачивались из стороны в сторону, не выпуская из рук автоматов и не раскрывая глаз.

Геркулес задумчиво смотрел на спящих ребят. «Ты стал невнимателен, Геркулес, — сказал он сам себе. — Вон как вытянулся Пим за этот год. Брюки ему совсем маловаты, еле прикрывают колени… А Ник — он здорово похудел. Наверно, всё время думает о своём отце и о Дожде. То и дело повторяет их имена во сне… А что ты сделал, Геркулес, чтобы хоть немного успокоить его? Ничего ты не сделал, Геркулес. А ведь ты старший!.. Они тобой крутят, Геркулес, как хотят, — знают, что ты их любишь и не можешь на них по-настоящему сердиться. Вот и сейчас увязались с тобой. А ведь ты их не хотел брать. Не детское это дело… Но разве устоишь перед их просьбами?! Особенно этот Ник: „Возьми! Возьми! Что тебе, жалко?“ Конечно, жалко, если на то пошло… Очень жалко! Вот так! Но разве их убедишь? А всё-таки здорово он придумал — пристроиться к войскам Апчхибосса Утриноса, а затем при удобном случае улизнуть к Грому. А просто так к Синим горам не добраться — повсюду патрули. Нет, что ни говори, замечательная мысль!.. Вот только ребята… Ох и влетит же от Грома!»

Машину тряхнуло, и Геркулес раскрыл глаза. Тьфу ты, чёрт! Кажется, тоже задремал.

Машина снова выехала на шоссе. И всё так же маячил позади уродливый пятнистый броневик, ощетинившийся пулемётными дулами.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Гром и Эрнесто

— Кто со мной на разведку? — гаркнул Гром, и раскатистое эхо заметалось среди базальтовых скал.

— Я!..

Около трёхсот человек подняли руки. Это были студенты и мастеровые, тайком пробравшиеся в горы из столицы; рубщики тростника, покинувшие свои деревни; солдаты Утриноса, перешедшие на сторону Грома. И сразу было видно, когда кто из них появился в лагере. У одних были уже густые чёрные бороды, у других — бороды поменьше, у третьих по щекам и подбородку змеились робкие колечки. А были и такие, у которых бороды ещё и не намечались, и похвастаться им было нечем.

Но среди всех, даже среди первых тринадцати старожилов, резко выделялась длинная густая борода одного новичка. Он появился в лагере лишь сегодня на рассвете и был похож на Робинзона Крузо, каким его рисуют художники: с длинноствольной винтовкой, в старой шляпе, мешковатых брюках и куртке из меха каких-то диких животных, надетой на голое тело.

— Ну куда вы? Куда вы? — растерялся Гром, увидев столько поднятых рук. — Зачем мне столько? Мне один нужен. — И кивнул «робинзону», который умоляюще глядел на него: — Пошли.

— Эх, везёт же тебе, Эрнесто! — беззлобно шутили вокруг. — Как увидят тебя солдаты, сразу разбегутся со страху!.. Эх, Гром, ты его вместо пугала у дороги поставь — ни один патруль на него внимания не обратит!

— Ладно, ладно, — буркнул Эрнесто в густые усы, — завидуете, черти.

Гром и Эрнесто углубились в джунгли.

— Тебя Эрнесто зовут? — спросил Гром своего молчаливого спутника.

— Эрнесто…

— Борода-то у тебя, Эрнесто, — словно ты её целый год отращивал, — с уважением сказал Гром.

— То-то и оно, что целый год, — угрюмо ответил Эрнесто. — Не до неё было. Полгода в джунглях от сеньора скрывался, затем поймали и на рудник упекли… Бежал через три месяца, снова джунгли, а потом… — тут он невольно рассмеялся, — пришёл к вам, и моя борода как раз к месту оказалась.

— Моя тоже, — захохотал Гром.

Эрнесто с почтением смотрел на него. Он уже слышал от других, что этот рыжебородый великан не кто-нибудь, а знаменитый бесстрашный Гром.

— Слушайте, Гром… — начал Эрнесто.

— Называй меня на «ты», — добродушно заявил Гром. — Какие могут быть церемонии!

— Ты с Дождём знаком?

— Знаком ли я с Дождём?! Нет, вы слышали, что он спрашивает?! — вскричал Гром, хотя вокруг никого не было. — Да знаешь ли ты, что по милости этого заморыша Апчхибосса Утриноса и его плешивого покровителя Тайфуна, засадившего нашего друга в тюрьму, мы с Молнией уже больше года шатаемся безработными!