Старуха думает: «Да ну, всего-то одна соломинка…» — и не стала ее искать. Разжигает огонь и не видит, как один красный-красный уголек выпал из очага и покатился-покатился туда, где уже спрятались боб и соломинка.

Стали совещаться втроем уголек, соломинка и боб и порешили:

— Совершим паломничество в Исэ[142].

Вот шли они, шли, и попался им по дороге ручеек. Остановились они в смущении — что теперь делать?

Соломинка и говорит:

— Я вон какая длинная-длинная, перекинусь через речку, как мост. Тогда вы двое сможете перейти на другой берег.

Обрадовались уголек и боб: хорошо придумано. Соломинка перекинулась через речку, и вышел мост на славу. Боб и уголек заспорили, кому идти первому. Слово за слово, закипела ссора.

Уголек победил в споре и пошел первым. Но только дошел до середины, как испугался. Не может со страху идти дальше.

Соломинку припекло жаром. Стала она торопить уголек:

— Скорее, скорее!

Торопит она, торопит, и кричит, и молит — а уголек ни с места!

Пережгло соломинку в середине, и упала она с угольком вместе в речку. А боб глядел с берега и приговаривал:

— Так угольку и надо! Зачем полез первым?

И давай злорадно хохотать. Так смеялся, так смеялся, что лопнул.

Заплакал боб горькими слезами. Но тут, на счастье, пришел портной, спрашивает:

— Что ты плачешь?

Рассказал ему боб все, как было. Пожалел его портной:

— Нет у меня зеленой нитки, ну да куда ни шло, зашью черной. И так сойдет.

Зашил он бобу живот черной ниткой. Вот почему до сих пор на бобах черная полоска.

77. Блошиный глаз

В старину это случилось. Однажды Фунадама-сама[143] и кит играли в кости. Фунадама-сама выиграл, но, на беду, у кита денег не было. Спорили они, спорили, и пришлось киту отдать свои глаза.

Тем временем на реке женщина стирала одежды. Выпрыгнула оттуда блоха, упала в реку, а река понесла ее в море. Тонет блоха, захлебывается, плывет из последних сил. На счастье, ножки ее коснулись скалы.

— О, какое счастье! Здесь скала. Влезу на нее и спасусь от гибели.

Уцепилась блоха за выступ скалы и потихоньку-полегоньку взобралась на вершину. Уф! Можно сесть и дух перевести.

Вдруг из морской глубины загремел голос:

— Какой это невежа уселся у меня на спине?!

От испуга блоха высоко подпрыгнула. Чуть было обратно в море не упала. А тут опять тот же голос:

— Я, знаешь ли, кит. Продулся в пух и прах, даже глаза свои пришлось отдать. Теперь я слепой и помочь тебе не могу.

— Ну, если так, я отдам тебе один свой глаз, только выручи меня из беды.

— А кто ты?

— Блоха.

Кит насмешливо захохотал:

— Блоха, говоришь? Ва-ха-ха-ха, блошиный глазок мне, киту, не подходит!

Тут вдруг блоха сказала голосом удивительно громким для такого маленького создания:

— Не болтай глупостей. Лучше мой блошиный глазок, какой ни на есть, чем быть слепым на оба глаза.

— Так-то оно так, — согласился кит.

Блоха вынула у себя один глаз и отдала киту. Тогда кит поплыл к берегу, и блоха благополучно на него выпрыгнула.

С тех пор у кита маленькие глаза, да и то, сказать по правде, видит из них только один — блошиный глаз.

78. Жалобы крапивника

В старину, далекую старину птицы захотели выбрать себе царя. Множество птиц собралось в роще на совет.

После долгих споров решили избрать орла.

Ворон встал с места и повел такую речь:

— Верно, верно, господа, правильный выбор. Кто из нас может победить орла? Он так силен, что даже дикий кабан не устоит против него. Орел достоин, без сомнения, быть нашим царем. Ну как, все со мной согласны?

Вдруг раздался, пискливый голос:

— Что ж, орел могуч, не спорю. Но разве нет у него соперников? Почему он один достоин стать царем?

Поглядели, удивились. Это сказал маленький крапивник. Стали птицы смеяться над ним:

— А ты разве можешь победить кабана, как орел?

— Да, могу, — ответил крапивник.

— Что ж, покажи свое умение, — потребовали птицы.

Тут уж, хочешь не хочешь, пришлось крапивнику на глазах у всех напасть на кабана.

Как раз тогда один дикий кабан дремал неподалеку в густых зарослях. Вот это удача! Крапивник бесстрашно бросился на него, влетел в ухо кабана и давай долбить своим клювиком. Кабан невзвидел света от боли и начал вслепую метаться во все стороны. Ударился со всего маху головой о большую скалу и издох.

Крапивник, упоенный победой, повел неподобающие речи:

— Что, видали? Господин ворон, я сразил кабана. Пусть-ка теперь орел покажет свое искусство, а мы посмотрим.

— Ладно, ладно, я сразу схвачу двух оленей.

На поляне возле рощи два оленя щипали траву. Орел ринулся на них и попытался было унести обоих сразу. Но вспугнутые олени бросились бежать в разные стороны и разорвали орла пополам.

— Теперь я по праву птичий царь, — возрадовался крапивник.

Но никто на это не согласился. Где это видано? Такая пичужка — и вдруг царь!

Уж если орел погиб, решили взамен него выбрать не самого могучего, а самого красивого: хоо-феникса[144]. Феникс стал птичьим царем.

Словами не выразить, как огорчился крапивник. С тех пор он все время кричит, изливая свою обиду: «Титти, титти, титти!»

Так рассказывают.

79. Как сороконожку за врачом посылали

В старину, в далекую старину как-то раз под вечер шло у цикад большое веселье. Вдруг одна из них жалобно заверещала:

— Ой, больно! Ой, не могу! Ой, в животе рези!

Поднялся переполох. Видят цикады, что совсем плохо дело, и решили скорее послать за врачом. Тут заспорили они между собой: «Пошлем ту, нет, лучше эту…» А самая старшая и мудрая цикада посоветовала:

— Надо сороконожку послать. У нее ног много, она скорее всех добежит.

Попросили цикады сороконожку сбегать за врачом, а сами стрекочут возле больной:

— Потерпи немного, потерпи, потерпи!

Время идет, больная стонет, а врача все нет и нет. Полетели цикады посмотреть, не вернулась ли сороконожка к себе домой. Видят они: сидит сороконожка, обливаясь потом, на пороге своего домика, а перед ней — ворох соломенных сандалий.

Спросили ее цикады:

— Что же врач так долго не идет?

А сороконожка в ответ:

— Не видите разве? Я спешу изо всех сил! Как надену сандалии на все свои ноги, так сразу же и побегу за врачом.

Тут только догадались цикады, что сороконожка еще обувается в дорогу.

80. Лягушка из Киото и лягушка из Осака

Как-то раз выдалось небывало жаркое лето. Солнце печет изо дня в день, а дождя все нет. Наступила жестокая засуха. Пересох даже старый колодец в Киото, где жила одна лягушка. Думала она, думала, как ей быть, и решила переселиться в другое место. «Осака, говорят, веселый, шумный город, и море там близко! Хочется мне посмотреть на море». И отправилась лягушка из Киото в Осака.

Но в Осака тоже стояла засуха. Вода пересохла даже в Лотосовом пруду. Лягушка, что там жила, целыми днями смотрела на безоблачное небо и наконец сказала с досадой:

— Нельзя больше оставаться в Осака! Киото — столица Японии, в ней живет сам Сын Неба. Уж наверно, там есть на что посмотреть! — И лягушка из Осака отправилась в Киото[145].

Между Киото и Осака — целых десять ри. Обе лягушки словно сговорились, вышли в путь рано утром в одно и то же время: одна из Киото в Осака, другая из Осака в Киото. Быстро-быстро запрыгали они по дороге.

Долго прыгали лягушки и к полудню очень проголодались, поясницу у них заломило, от усталости еле двигают лапками! Наконец достигли они горного перевала и тут встретились. А надо сказать, что гора Тэннодзан стоит как раз на полпути между Осака и Киото. Окликнули друг друга лягушки, поздоровались и познакомились.