Одни — ужасные пролазы,

Другие — вдохновенно праздны.

Один готов схватить сирену

Рукой, которая намокла,

Другой лишь поглядит смиренно

Сквозь затуманенные стекла.

А вот возьму сейчас разденусь

Да ринусь головою в воду:

Авось я никуда не денусь,

А плавать я умею сроду.

1924

"Наш путь в тайгу. И этот дальний путь…"^{16}

Наш путь в тайгу. И этот дальний путь

Не верстами — столетьями я мерю.

Вооруженный, чувствую я жуть

И чувствую огромную потерю.

Давно исчезли за горбом земли

Завоевания столетий многих.

Лишь крестики часовенок убогих

Торчат кой-где, чтоб мы их не нашли.

Селенье. Крик младенцев и овец,

От смрада в избах прокисает пища.

Будь проклят тот сентиментальный лжец,

Что воспевал крестьянское жилище!

Я думаю о нем как о враге,

Я в клочья разодрал бы эту книгу.

Я человек — и никакой тайге

Вовек не сделать из меня шишигу

^[11]

.

1925

Голый странник^{17}

О, знаю я, что постепенно

Твердь

^[12]

снова станет голубой,

Студеная осядет пена

И дым подымет хвост трубой.

…Все магистрали и поселки

Тонули в бездне снеговой,

Когда возникли эти толки

О голом призраке. Впервой

Он появился на руинах

Старинных зданий, а потом

Он, для смятенья душ невинных,

В пространстве будто бы пустом

Ускорил шаг среди метели,

И все, кому являлся он,

Божились, что бредет без цели,

Простоволос и обнажен.

Но ведь и мы его встречали,

И согласись, что я и ты

Как будто и не замечали

Его ужасной наготы.

Кто он? Наследие ль военных

Жестоких лет, когда враги

Зимою раздевали пленных

И говорили им: "Беги!"

А может быть, безумец гордый,

С природою вступивший в бой

И подчинивший воле твердой

Морозы, равно как и зной?

К чему гадать! На горном кряже

Всё крепче ледник голубой.

Рождает всякие миражи

Зимы отчаянный прибой.

Но и в кипенье этом белом,

Сияньем снежным опален,

Я чувствую душой и телом:

Жив этот странник — Аполлон!

1925

Грусть^{18}

Ночь. Чужой вокзал.

И настоящая грусть.

Только теперь я узнал,

Как за тебя боюсь.

Грусть, это — когда

Пресной станет вода,

Яблоки горчат,

Табачный дым как чад.

И как к затылку нож

Холод клинка стальной

Мысль, что ты умрешь

Или будешь больной.

1925

Гипнотизер^{19}

Кто зовет меня:

"Вернись, вернись!"

Ропот чей доносится из мглы?

Неужели это бьют о мыс

Пенные тяжелые валы?

Водоросли,—

Век они росли! —

Выплыли и на берег легли,

Обвились они вокруг коряг:

"Мы тебя бы так не оплели,

Не тебя опутали бы так!"

Очень нежная морская соль

Шепчет мне, мерцая и лучась:

"Я б тебе не причинила боль

Острую, такую, как сейчас!"

Опустил я парус у озер,

Двух озер великой глубины,

Где приливы и отливы — вздор,

Несогласный с фазами луны.

И гляжу по целым я часам

В глубину сверкающих озер.

Никогда бы не поверил сам,

Что такая ты гипнотизер!

1925

Сахар был сладок…^{20}