Однажды в Вила-Нове я решил, что напал на кочующий рой этих неутомимых муравьев. Место представляло собой открытую полосу земли около берега реки, у самой опушки леса, и было окружено скалами и кустарниками. На склонах с одной стороны маленькой гавани виднелась густая колонна Eciton, тянувшаяся оттуда по открытому пространству и поднимавшаяся по противоположному откосу. Длина процессии оставляла 60-70 ярдов, и все-таки ни начала, ни конца видно не было. Все двигались в одну и ту же сторону, за исключением нескольких особей вне колонны, которые шли обратно, проходили некоторое расстояние, а затем вновь поворачивали, чтобы последовать одним курсом с главной массой. Но эти возвратные движения продолжались непрерывно от одного конца цепи к другому, и было совершенно очевидно, что они служили средством поддержания связи между всеми членами армии, так как шедшие назад муравьи очень часто останавливались на мгновение, чтобы прикоснуться сяжками к тому или иному из своих идущих вперед товарищей; такое поведение наблюдается и у других муравьев, и предполагается, что это их способ передачи сведений. Когда я вмешивался в колонну или извлекал из нее одного муравья, новости о нарушении очень быстро сообщались на расстояние нескольких ярдов назад, и колонна в этом месте начинала отступать. Все малоголовые рабочие несли в челюстях небольшой пучок белых личинок, которые, как я допускал в то время, могли быть личинками их собственной колонии, но впоследствии я пришел к заключению, что то были личинки какого-то другого вида, гнезда которого подверглись разграблению, а процессия, всего вероятнее, — не переселением, а колонной разбойничьей экспедиции.

Положение большеголовых особей в марширующей колонне было довольно своеобразно. Одно из этих необыкновенных созданий приходилось десятка на два муравьев меньшего класса; ни один из них не нес ничего во рту, но все шли без всякой ноши и вне колонны, на довольно правильных интервалах один от другого, подобно младшим офицерам в марширующем полку солдат. Это наблюдение легко было сделать с достаточной точностью, так как блестящие белые головы, выделявшие большеголовых среди остальных, подпрыгивали вверх и вниз на неровностях дороги. Я не видал, чтобы они изменяли свое расположение или обращали сколько-нибудь внимания на своих малоголовых товарищей, марширующих в колонне, а когда я нарушал строй, они не проявляли такой строптивости или готовности к бою, как остальные. Некоторые авторы считают большеголовых членов сообщества классом солдат, подобно таким же образом вооруженной касте у термитов; но я не нашел тому доказательств, по крайней мере у данного вида, поскольку они всегда казались отнюдь не такими драчливыми, как малые рабочие, а искривленные челюсти не позволяют им хвататься за ровную поверхность кожи атакуемого животного. Впрочем, я склонен думать, что они могут служить косвенными защитниками сообщества как неудобоваримые кусочки для самых грозных врагов вида — муравьеловок, которые следуют стаями за марширующими колоннами этих Eciton, Возможно, что загнутые и скрученные челюсти класса большеголовых оказываются эффективным оружием, которым муравьи, попадая в зоб или в желудок птиц, доставляют им неприятности, но, к сожалению, я упустил случай убедиться, так ли это на самом деле.

Не вся жизнь этих Eciton проходит в труде: я нередко видел, как они, лениво двигаясь, предавались чему-то вроде отдыха. Это происходило всегда в каком-нибудь солнечном уголке леса. Главная колонна армии и боковые колонны располагались в этих случаях как обычно, но они не шли упорно вперед и вперед, не грабили все справа и слева, а как будто всех поражал внезапный припадок безделья. Одни медленно расхаживали, другие чистили свои сяжки передними ногами, но всего забавнее было наблюдать, как они чистили друг друга. То тут, то там муравей вытягивал сперва одну, затем другую ногу, чтобы ее почистили или помыли один или несколько его товарищей, а те пропускали конечность между челюстями и языком, а под конец дружески потирали сяжки. Это было занятное зрелище, способное еще больше усилить изумление перед сходством между инстинктивными действиями муравьев и действиями разумных существ, сходством, вызванным, должно быть, двумя различными процессами развития первичных духовных качеств. Действия этих муравьев выглядят как праздная забава. Что же, в таком случае, у этих созданьиц остается избыток энергии сверх того, что требуется для трудов, абсолютно необходимых для благоденствия их вида, и они тратят его в пустой игре, как молодые ягнята и котята, или в праздных прихотях, как разумные существа? Весьма вероятно, что эти часы отдыха и чистки жизненно необходимы для эффективного выполнения ими тяжелых работ, а между тем, когда смотришь на них, поневоле приходишь к выводу, что муравьи заняты всего лишь забавой.

Eciton praedator. Это мелкий темно-красный вид, очень похожий на обычного красного жалящего муравья Англии. Он отличается от всех прочих Eciton тем, что охотится не колоннами, а тесными фалангами, состоящими из мириад особей; я встретил его в первый раз в Эге, где он очень распространен. Быстрый марш этих больших и плотных отрядов, пожалуй, одно из самых поразительных движений насекомых. Где бы ни проходили они, весь остальной животный мир приходит в смятение. Они растекаются по земле и взбираются к вершинам всех низких деревьев, обшаривая каждый листок до самой верхушки, а как только встречают обильную добычей массу гниющего растительного вещества, сосредоточивают на ней, подобно прочим Eciton, все свои силы; когда густая фаланга из блестящих, быстро движущихся тел распространяется по поверхности, она кажется потоком темно-красной жидкости. Вскоре муравьи заполняют все промежутки в общей беспорядочной куче, а затем, вновь выстроившись в походном порядке, движутся вперед. Все мягкотелые и бездеятельные насекомые оказываются их легкой добычей, и они, подобно прочим Eciton, раздирают своя жертвы на куски для удобства перетаскивания. Фаланга этого вида, проходя по ровной полосе земли, занимает пространство от 4 до 6 квадратных ярдов; когда близко рассматриваешь муравьев, видно, что движутся они не все прямо в одну сторону, а расходящимися в разные стороны смежными колоннами, то немного отделяющимися от общей массы, то снова соединяющимися с ней. Края фаланги временами растекаются, как туча волонтеров-одиночек с флангов армии. Мне так и не удалось отыскать муравейник этого вида.

Слепые Eciton. Теперь я расскажу о слепом виде Eciton. Ни у одного из видов, о которых шла речь выше, нет фасеточных, или сложных, глаз, какие обычны для насекомых и какими снабжены обыкновенные муравьи (Formica), но все они имеют органы зрения, каждый из которых состоит из одного хрусталика. Соединительным звеном с совершенно слепым видом рода служит крепконогий муравей Eciton crassicornis, у которого глаза утоплены в довольно глубоких впадинах. Он отправляется в заготовительные экспедиции, подобно остальным представителям группы, и нападает даже на гнезда других жалящих видов (Myrmica), но избегает света, передвигаясь всегда под покровом опавших листьев и веток. Когда колоннам нужно перебраться через открытое пространство, муравьи сооружают временную крытую дорогу под сводом из крупиц земли, удерживаемых вместе чисто механической связью; по дороге тайно проходит процессия, а как только в аркаде образуется брешь, неутомимые создания чинят ее.

Следующим по порядку идет Eciton vastator, у которого глаз нет, хотя ясно видны бесполезные впадины, а за ним уже, наконец, Eciton erratica, у которого нет ни впадин, ни глаз, а осталось только едва различимое кольцо, отмечающее место, где они обыкновенно расположены. Армии Е. vastator и Е. erratica движутся, насколько мне удалось выяснить, только по крытым дорогам — муравьи сооружают их постепенно, но быстро по мере продвижения. Колонна фуражиров пробирается вперед шаг за шагом под защитой этих крытых проходов через заросли, а добравшись до гнилого бревна или другого многообещающего охотничьего угодья, устремляются в щели в поисках добычи. Иногда я прослеживал их аркады на расстоянии сотни-другой ярдов; зернышки земли берутся из почвы, по которой колонна проходит, и складываются без клея. Эта-то особенность и отличает их от аналогичных крытых дорог, сооружаемых термитами, которые пользуются своей клейкой слюной для связывания частиц. Слепые Eciton, работающие в огромных количествах, воздвигают одновременно обе стороны выгнутых аркад и удивительным образом ухитряются сблизить их и вставить «замковые камни», не позволяя рыхлому, неукрепленному сооружению рассыпаться в кусочки… У этих слепых видов существует совершенно отчетливое разделение труда между двумя классами бесполых муравьев. Представители класса большеголовых, хотя и не имеют чудовищно вытянутых челюстей, подобно большим рабочим-Е. hamata и Е. drepanophora, резко отличаются от класса малоголовых и действуют, как солдаты, защищая трудящееся сообщество (подобно термитам-солдатам) против любых пришельцев. Стоило только мне разрушить одну из их крытых дорог, как все муравьи внизу приходили в смятение, но малые рабочие оставались позади, чтобы устранить повреждение, а большеголовые грозно выползали, задирая головы и то и дело сжимая челюсти с видом самой свирепой ярости и готовности к бою.