Каждый пылекат тянул на буксире сани с грузом, который казался тяжелее, чем был на самом деле. Большую часть его составляли пустые цистерны для плота. Спасатели везли только самое необходимое. Как только «Пылекат-1» разгрузится, Лоуренс пошлет его назад в Порт-Рорис за следующей партией. Таким образом, будет налажено непрерывное сообщение с Базой, и если что-нибудь вдруг понадобится, самое большее через час доставят. Лучше быть оптимистом, хотя не исключено, что когда они наконец доберутся до «Селены», уже никакая спешка не поможет…
Быстро скрылись за горизонтом купола Порт-Рориса; не теряя времени, Лоуренс инструктировал своих людей. Он хотел перед выходом в море провести генеральную репетицию, но от этого пришлось отказаться. Некогда. Все должно получиться с первого раза. Второй попытки не будет.
— Джонс, Сикорский, Коулмен, Мацуи — как только придем на место, вы снимаете с саней цистерны и раскладываете их, как условлено. Затем Брюс и Ходжес крепят остов. Старайтесь не терять болтов и гаек, инструмент привязывайте. Если вдруг упадете с плота, не паникуйте, больше чем на несколько сантиметров не погрузитесь, я знаю. Сикорский, Джонс — вы помогаете класть настил, когда будет собран остов. Коулмен, Мацуи — на готовых участках плота сразу раскладывайте трубы и шланги. Гринвуд, Ринальди — вы займетесь бурением…
И так далее, операция за операцией. Самое опасное, что люди из-за тесноты будут мешать друг другу, а сейчас малейший промах — и все может оказаться впустую… Сверх того, Лоуренса преследовала тревога, что они забыли в Порт-Рорисе какой-нибудь важный инструмент. Но еще страшнее, как подумаешь, что двадцать два человека могут погибнуть, если утонет в пыли ключ, без которого не сделаешь последнего соединения.
В Горах Недоступности Морис Спенсер, не выпуская из рук бинокль, внимательно слушал радиоголоса, звучащие над Морем Жажды. Каждые десять минут Лоуренс вызывал «Селену», и всякий раз пауза между вызовом и ответом длилась все дольше. Харрис и Мекензи все еще успешно боролись со сном. Конечно, тут все решала сила воли, но и музыка, которую передавал Клавий, несомненно помогала.
— Чем их сейчас накачивает этот музыкальный психолог? — спросил Спенсер.
В другом конце рубки старший радист прибавил громкости, и над Горами Недоступности закружились валькирии.
— Насколько я разбираюсь, — пробурчал капитан Ансон, — они все время передают один девятнадцатый век.
— Почему же, — возразил Жюль Брак, колдуя над своей камерой, — только что играли «Танец с саблями» Хачатуряна. Ему всего сто лет.
— Сейчас будем вызывать «Пылекат-1», — сказал радист, и в рубке воцарилась мертвая тишина.
Вызов последовал точно по расписанию, секунда в секунду. Спасатели уже приблизились настолько, что «Аурига» принимала сигналы их передатчика непосредственно, без помощи ретранслятора «Лагранжа».
— «Селена», я Лоуренс. Мы будем над вами через десять минут. Как чувствуете себя?
Томительная пауза… Она затянулась почти на пять секунд, но вот наконец:
— Я «Селена». Без перемен.
И все. Пат Харрис берег дыхание.
— Десять минут, — сказал Спенсер. — Их должно быть уже видно. Есть что-нибудь на экране?
— Пока нет, — ответил Жюль, медленно ведя объективом вдоль пустынной дуги горизонта.
Ничего, только кромешная тьма космической ночи…
Эта Луна, сказал себе Жюль Брак, мучение для оператора. Либо черное, либо белое, мягких, нежных полутонов нет. Не говоря уже о вечной проблеме со звездами. Правда, это скорее вопрос эстетический, чем технический.
Зритель хочет и в дневное время видеть звезды на лунном небе, а ведь их обычно не видно: днем яркий солнечный свет ослабляет чувствительность глаза настолько, что небо кажется пустым, сплошь черным. Чтобы рассмотреть звезды, надо глядеть через бленду, отсекающую посторонний свет. Тогда зрачки постепенно расширятся, и в небе вспыхнут огоньки, один за другим, пока наконец не заполнят все поле зрения. А стоит перевести взгляд на что-нибудь другое и — фью! — звезды пропали. Глаз человека может видеть одно из двух: либо дневные звезды, либо дневной ландшафт, но не то и другое вместе.
А вот телекамера способна видеть их одновременно, и многие режиссеры пользовались этим. Правда, другие называли это фальсификацией, да разве мало на свете задач, исключающих однозначный ответ? Жюль был на стороне «реалистов» и не включал звездное небо, пока его не просили об этом из студии.
С минуты на минуту последует команда с Земли. Он уже дал несколько кадров для «последних известий»: панораму моря, крупным планом — одинокий шест, торчащий из лунной пыли. А вскоре его камера может на много часов стать глазами миллиардов. Если не будет осечки, — величайшая сенсация года обеспечена…
Он погладил спрятанный в кармане талисман. Жюль Брак, член Общества кино- и телеинженеров, обиделся бы на любого, кто обвинил бы его в суеверии. Но заставьте его объяснить, почему он ни за какие блага не согласится вынуть из кармана эту маленькую игрушку, пока не убедится, что кадры идут в эфир?
— Вот они! — крикнул Спенсер срывающимся голосом и опустил бинокль. — Возьми левей!
Жюль уже вел камерой вдоль горизонта. Безупречно ровная линия на экране видоискателя, разделяющая море и космос, поломалась, из-за края Луны вынырнули две мерцающие звездочки. Это шли пылекаты.
Даже при самом большом фокусном расстоянии они казались очень маленькими и удаленными. Как раз то, что надо: Жюлю хотелось вызвать у зрителя ощущение пустоты и одиночества. Оператор взглянул на главный экран «Ауриги», настроенный на канал «Интерплэнет». Все в порядке, он в эфире.
Жюль Брак достал из кармана небольшую записную книжку и положил ее на камеру сверху. Поднял обложку, она остановилась почти вертикально, и ее внутренняя поверхность мгновенно ожила красками и движением. Одновременно комариный голосок сообщил ему, что идет специальная передача «Интерплэнет Ньюс Сервис», канал сто семь, «и мы сейчас перенесем вас на Луну».
Миниатюрный экран показывал тот же кадр, что и видоискатель камеры. Впрочем, не тот же! Маленькая картинка отстает на две с половиной секунды; настолько ему дано заглянуть в прошлое. За два с половиной миллиона микросекунд — такими величинами оперируют электронные инженеры — произошло немало удивительных превращений. Камера подала изображение на передатчик «Ауриги», оттуда оно улетело за пятьдесят тысяч километров к «Лагранжу». Здесь его выловили из космоса, усилили в несколько сот раз и направили в сторону Земли, на один из спутников-ретрансляторов. Дальше — вниз, через ионосферу (последние сто километров — наиболее трудные) в здание «Интерплэнет», где собственно начиналось самое интересное, когда картинка вливалась в непрерывный поток звуков, изображений и электрических импульсов, которые несли информацию и развлечение человечеству.
И вот, пройдя через руки режиссеров, создателей специальных эффектов, техников, картинка вернулась туда, откуда начала свой путь, вернулась, направленная на Эртсайд мощными передатчиками «Лагранж-2» и на Фарсайд — антеннами «Лагранж-1». Три четверти миллиона километров прошла она, чтобы одолеть миллиметры, разделяющие телекамеру Жюля от его карманного приемника.
«Стоит ли этот фокус всех вложенных в него трудов?» — спрашивал себя Жюль. Вопрос, который задают себе люди с тех самых пор, как было изобретено телевидение.
ГЛАВА 21
Лоуренс еще за пятнадцать километров приметил «Ауригу»; да и как не приметить — металл и пластик ярко сверкали под лучами солнца.
«Это что за чертовщина? — спросил он себя и сам же ответил: — Космический корабль». Ну да, ведь поговаривали о том, что какое-то агентство зафрахтовало ракету для полета в горы. Что ж, это их дело. Главный и сам подумывал, нельзя ли перебросить снаряжение в горы ракетой, чтобы избежать долгих перевозок по Морю. К сожалению, этот вариант отпал — до высоты пятисот метров не было ни одной площадки, пригодной для посадки космического корабля. Уступ, облюбованный Спенсером, находится слишком высоко, спасателям он не даст никакого выигрыша.