Ожидание оправдалось: через неделю Франклин располагал всем, что было нужно, чтобы начать кампанию. Он получил ясные и неопровержимые доказательства.

Очень крупное животное, слишком длинное и тонкое, чтобы спутать его с известными обитателями моря, жило на глубине двадцати тысяч футов и дважды в сутки – видимо, для охоты – поднималось вверх на половину этого расстояния. Его регулярное появление на экранах самописцев позволило Франклину хорошо представить себе привычки и маршруты животного. Если только оно не уйдет вдруг из этого района, так что Франклин его потеряет, повторить успех «Операции Перси» будет не трудно.

Он упустил из виду, что в море не бывает, не может быть точных повторений.

ГЛАВА 17

– А знаешь, – сказала Индра, – я рада, что это задание – одно из твоих последних.

– Если тебе кажется, что я уже стар…

– Нет, дело не только в этом. Когда ты перейдешь в управление, у нас начнется более нормальный образ жизни, я смогу спокойно приглашать людей на обед, и не надо будет потом извиняться – дескать, мужа срочно вызвали загонять заболевшего кита. И для детей лучше, а то приходится всякий раз объяснять им, что это за чужой дядя иногда появляется в доме.

– Как, Пит, неужели до этого дошло? – Франклин, смеясь, потрепал непокорные черные кудри сына.

– Когда ты возьмешь меня с собой на подводную лодку, папа? – спросил Питер, наверно, в сотый раз.

– Скоро, скоро, как только ты подрастешь и научишься не мешать мне.

– Но когда я вырасту, я, конечно, буду мешать тебе.

– Вполне логичное рассуждение! – сказала Индра. – Я же говорила тебе, что мой ребенок гений.

– Допустим, волосы у него твои, – отпарировал Франклин. – Но почему он тебя должен благодарить за то, что у него под волосами? – Он повернулся к Дону, который издавал какие-то странные звуки, стараясь развеселить Энн. Малютка явно не могла решить, отвечать ли ей смехом или слезами на его усилия; во всяком случае, она пристально изучала этот вопрос, – А ты когда начнешь вкушать сладость домашней жизни? Нельзя же до конца своих дней оставаться почетным дядюшкой.

Дон слегка смутился.

– По чести говоря, – заговорил он с расстановкой, – я как раз подумываю об этом. Мне удалось, наконец, встретить девушку, которая как будто не против.

– Поздравляю! То-то я смотрю, вы с Мери частенько встречаетесь. – Дон совсем растерялся.

– Э… гм.. нет, это не Мери. С ней я решил распроститься.

– Вот как, – опешил Франклин. – А кто же тогда?

– Ты вряд ли знаешь ее. Ее зовут Джун – Джун Кертис. Она не из нашего отдела, и это даже лучше. Я еще не совсем уверен, но скорее всего на следующей неделе сделаю ей предложение.

– Все ясно, – твердо сказала Индра. – Когда вы вернетесь с вашей охоты, приводи ее к нам на обед, и я скажу тебе наше мнение о ней.

– А я скажу ей, что мы думаем о тебе, – вставил Франклин. – Ведь это только справедливо, верно?

Идя косо вниз в вечную ночь на маленькой глубоководной лодке, Франклин подумал о словах Индры: «Это задание – одно из твоих последних». Она ошибается; хоть его и переводят с повышением на берег, ему еще придется выходить в море, правда, все реже и реже. Во всяком случае, этот поход – его лебединая песня как смотрителя. Он не знал, грустить или радоваться.

Семь лет Франклин скитался в океанах – по году на каждое из семи морей, – и он изучил обитателей пучины так, как в прошлом нельзя было изучить. Все настроения моря были ему знакомы; он скользил по зеркальной глади и даже на глубине ста футов ощущал мощь штормовых валов.

Прекрасное и отвратительное, жизнь и смерть – он видел их во всем их необъятном разнообразии, работая в подводном мире, перед которым суша выглядела безжизненной пустыней. Никому не дано исчерпать все чудеса моря, но Франклин понимал, что пришло время посвятить себя новым задачам. Он поглядел на индикатор: на месте ли светящаяся сигара-лодка Дона? И с нежностью подумал о том, что их объединяло. Но есть и различия, которые неизбежно будут уводить их друг от друга. Кто бы мот подумать, что учитель и ученик, так настороженно относившиеся друг к другу, станут такими хорошими друзьями?

Да, всего семь лет прошло с тех пор, а он уже с трудом представляет себе, каким был тогда. Великое спасибо психологам; они не только отстояли его разум, но и подобрали работу, которая помогла ему вернуться к деятельной жизни.

От этой мысли до следующей был один шаг. Память попыталась воссоздать образ Айрин и мальчиков (силы небесные, Руперту уже двенадцать лет!). Некогда они были центром его личного мира, теперь стали чужими и, что ни год, все больше удаляются от него. Последняя фотография – годичной давности; последнее письмо Айрин пришло с Марса полгода назад – кстати, он до сих пор не ответил!

Боль унялась давно, Франклина не терзала мысль о том, что он ссыльный на родной планете, и он не томился желанием снова увидеть друзей той поры, когда считал своим царством весь космос. Разве что иногда найдет на него легкая, сладкая печаль, и немножко неловко: почему горе так непостоянно?

Голос Дона прервал эти размышления, правда, Франклин и без того ни на миг не отвлекался от испещренной индикаторами приборной доски.

– Сейчас мы бьем мой личный рекорд, Уолт. Я еще не бывал глубже десяти тысяч футов.

– И еще столько же впереди. А какая разница, если лодка надежная?

Немного дольше погружаешься, немного дольше всплываешь. У этих лодок даже на дне Филиппинской впадины будет пятикратный запас прочности.

– Верно, верно, а все-таки психологическая разница есть, что ни говори. Будто ты не чувствуешь веса этих двух миль воды?

Гляди, как фантазия разыгралась – что это с Доном? Обычно Франклин изрекал такие вещи и друг немедля поднимал его на смех. Ну что ж, если Дон раскис, надо выдать ему его же лекарства.

– Ты не забудь сказать мне, когда появится течь, я тебе кину ведро, – сказал Франклин. – Как только вода поднимется до ушей, повернем обратно.

Не ахти какая острота, но самому Франклину она помогла. Все-таки неприятно, как подумаешь, что давление кругом неумолимо приближается к отметке пять тонн да квадратный дюйм. Ничего подобного он не ощущал на малых глубинах, хотя там тоже могла случиться беда и с не менее губительными последствиями. Франклин вполне полагался на свою технику, знал, что лодка его не подведет, и все же на душе было так тоскливо, что операция, в которую он вложил столько сил, уже не радовала его.

Через пять тысяч футов прежний пыл вернулся к нему в полной мере.

Оба одновременно заметили эхо и наперебой кричали что-то невразумительное, пока не вспомнили, наконец, о правилах связи. Как только был восстановлен порядок, Франклин дал команду:

– Малый ход! Эта зверюга слишком восприимчива, как бы ее не спугнуть.

– А если заполнить носовые цистерны и погружаться с выключенными двигателями?

– Слишком долго, ведь до него еще три тысячи футов. Да, поставь гидролокатор на минимальную мощность – еще поймает наши импульсы.

Животное плыло, не поднимаясь и не опускаясь, по причудливой траектории вдоль склона очень крутой подводной горы; иногда оно делало бросок влево или вправо, словно в погоне за добычей. Гора вздымалась на четыре тысячи футов со дна моря, и Франклин – в который раз – подумал: как обидно, что самые величественные в мире ландшафты скрыты от глаз человека в океанской пучине! Ничто на суше не сравнится с достигающими в ширину ста миль рифами Северной Атлантики или с огромными провалами в ложе Тихого океана, где отмечены величайшие в мире глубины.

Медленно погружаясь, они миновали вершину, которая на три мили не дотягивалась до поверхности океана. Внизу, теперь уже совсем близко, по-змеиному извивалось таинственное продолговатое эхо. «Вот будет смешно, – подумал Франклин, – если Великий Морской Змей в самом деле окажется змеей. Да нет, это невозможно – змей с водным дыханием не существует».