Брось он их сейчас – и не исключено, что мгла возвратится к его галактике. В том, что твари вскоре научатся и мстить, Антарес не сомневался. К тому же, не только опасения за источник своей власти заставляли Владыку галактики продолжать утомительно ущербное для него шествие. Приемлемо было оставить переродков у порога соседнего кластера, выведя за пределы своего дома ещё до того, как мутанты начали что-то соображать, но настолько прогнившая подлость вызывала отвращение у Антареса. Он не мог обрекать кого-то на поглощение мглой и перерождение в частичку сросшихся тварей. Такая судьба казалась ему ужаснее любого, даже самого примитивного и неудачного воплощения в новой жизни.
Пока Владыка галактики тщетно изводил и тиранил натруженный, взвинченный ум, не находя путного решения, как бесповоротно избавиться от тварей, мгла обдурила пастуха, уловив подходящий момент, энный раз теряясь в удалённых координатах объёмного мира. Изнемогая от практически критической истощённости и открывшихся ран, Антаресу ничего не оставалось, как поспешно отправиться вдогонку.
Ночи и дни в Железных ущельях не имели чётких размежёванных границ. Казалось, что яркий, быстрый свет солнца недолюбливал горное отравленное образование и редко навещал эти одичалые места. Небо оставалось стальным и плотным, укутанным многими слоями нависших над долинами облаков грязного цвета. Из трещин в ледниках сочился тёмно-серебристого цвета вонючий смертоносный газ, ещё больше загрязняющий небосвод. Погожих и светлых часов здесь практически не бывало, отчего, когда такой день выдался, а вьюга и всегда суровый холод немного спали, Марсиус не удержался от свершения уже давно вертевшегося в его перепуганном уме плана. Едва луч скупого солнца забрезжил поверх посеревшей каменной клади разбитой башни, где уже четырнадцатые сутки находился Хозяин и собранные им остатки его некогда большой воровской свиты, как Марсиус уже вертелся с боку на бок, не находя себе покоя, будто размытые отблески светила значили для него много больше, чем может значит обычный луч света.
Про Железные ущелья ходили страшные и во многом правдивые слухи. Старые горы являли собой аномальный, плохо проходимый и опасный участок планеты. Добровольно сюда совались только хорошо оснащённые и вооружённые научно-исследовательские экспедиции, либо же непробиваемые дураки. Некогда Марсиус всерьёз мечтал о запрятанных в ледниках остатках эпохальных замков и крепостей, в особенности о богатствах, которые можно было бы извлечь из-под толщ ледяных настилов. Он долго готовился, прощупывал почву. Некоторые регионы, коих можно было пересчитать по пальцам, уже исследовались республиканскими миссиями, но и помимо занятых раскопками участков в ущельях оставалось множество похороненных, идеально законсервированных богатых построек прошлого, и они сулили весомую денежную выгоду. На подготовку и сомнения у вора ушли долгие месяцы, но Марсиус так и не набрался столь необходимой для подобного мероприятия смелости.
Отказавшись от покорения какого-нибудь подземного саркофага-замка, он поддался искушению, позарившись на щедрое предложение пожаловавшего ему постоянную высокую плату Хозяина. Так Марсиус оказался ещё в более жестоком и мрачном плену, чем тот, что могли ему сулить мёртвые серые горы. Теперь же его ужас удваивался. Наёмник не только находился в самом отвратном и пугающем его месте, но и пребывал в непосредственной близости от второго источника страха – Хозяина. Взвесив эти две величины, Марсиус пришёл к выводу, что, всё же, второго он боится значительно больше первого. Страх перед Железными ущельями и ужасами, скрытыми в горах, пока что оставался размытым, а вот страх перед Хозяином и его недобрыми замыслами становился изо дня в день ощутимым и явным, ведь он находился от вора всего в нескольких метрах за непрозрачной иллюзорной ширмой. Эта близость да внезапный, столь редкий в горах светлый день, и подтолкнули Марсиуса к действию.
Наёмник не считал себя особо образованным. Его учёности хватало ровно на столько, сколько требовала выживаемость в его воровском деле, и, вынашивая идею о скрытых богатствах ранних эпох, Марсиус детально изучал всё, что могло помочь ему выжить в Железных ущельях. Солнечный день в этом контексте был не просто красивой дымкой, щедро облагораживающей внешне неприглядный вид хмурых гор. Из-за редкости света в этих местах практически все виды тварей, населяющих их, были уязвимы перед ультрафиолетом и не показывались из своих пещер и нор до темноты. Но, главное, что давало солнце серо-белому пейзажу гор помимо тепла и защиты от их обитателей – это запуск химической реакции, в результате которой на поверхности начинал выделяться кислород. Его концентрация оставалась низкой, и дышать им можно было лишь, практически передвигаясь на четвереньках, либо сильно пригибаясь к земле. Марсиус помнил, что довольно и трёх часов света для накопления удовлетворительного количества столь важного для жизни газа в ядовитой экосистеме впадин, которого даже в том случае, если небо внезапно затянется, хватит на день-другой.
Сейчас существование наёмника целиком и безоговорочно зависело от энергии Хозяина и его поддержки. Без вмешательства Эн-Сибзаана он не смог бы ни дышать, ни терпеть холод. Правда, погожий день также не гарантировал настоящего тепла. Температура в освещённых участках Железного ущелья повышалась от силы на три-пять градусов, но именно это минимальное повышение позволяло перешагнуть смертельный для илимов рубеж.
Прокрутившись всё утро, считая про себя минуты, Марсиус понимал, что второго такого удобного шанса может не быть. Остальные наёмники пребывали в полукоматозном состоянии и не видели неспокойности своего коллеги. Когда утро клонилось к завершению, он, не создавая шума, собрал нехитрые пожитки, любые тёплые вещи, которые ему удалось стащить у невнимательного соседа, и быстро шмыгнул в переднюю башни.
От угла, в котором разместился Хозяин, веяло подозрительной тишиной. Проходя мимо, Марсиус не мог увидеть, спит ли Эн-Сибзаан или злорадствует, наблюдая за его метаниями. Зная, что стоит ему только задуматься об этой проблеме, и он уже ни за что не решится бежать, наёмник попросту опустил её.
Преодолев переднюю и оставив за спиной уютный схрон нанимателя, Марсиус кубарем перелетел через обрушившийся низкий вход и сполз на землю по острому обмороженному камню. Коснувшись седого снега, он издал глухой вздох-хлопок и тут же сжался, прислушиваясь. Башня по-прежнему молчала, а проснувшийся писклявый ветер разрывал и перемешивал в своей горловине все яростные звуки нарастающего вихря. Сделав три медленных шага, не оборачиваясь, наёмник засеменил уже увереннее и решительнее, переваливаясь на огрубевших за столько бездейственных дней ногах.
Покинув пределы развалин, он выбрался за последнюю торчащую из-под ледника шапку разбитого сооружения. Перед ним на все четыре стороны открывались одинаковые изрезанные горами и впадинами пейзажи. Неподалёку размытым пятном виднелась огромная, слегка наклонённая голова башни, в которой скрывалась цель Хозяина. Путь наёмника лежал в её сторону. Худо-бедно определив своё местоположение в хребтах гор, Марсиус помнил, что только в этом направлении на удалении в десятки километров должны находиться действующие сезонные станции или более ранние заброшенные пункты. Ориентиры этих перевалочных точек наёмник зазубрил ещё в прошлом. Соваться же в иные стороны не было смысла. На север, запад и восток тянулись практически непреодолимые хребты, обойти которые не удастся неделями. Марсиус же располагал теперь только парой дней.
К сожалению наёмника, в самом начале его бегства небо начало затягиваться панцирем туч. Подходящая температура продержится недолго, и до темноты придётся позаботиться об укрытии, а на большее беглец не рассчитывал.
Наклонённая серая башня была чуть впереди по левую руку от наёмника в сотне метров, когда Марсиус ощутил первичные признаки кислородного голодания. Оберегающее воздействие Хозяина ослабевало с расстоянием и вовсе резко оборвалось ещё через полсотни метров. Наёмник почувствовал этот разрыв накатившей пульсирующей болью в груди и голове. Ему показалось, что он ненадолго лишился сознания, но сразу очнулся. Привалившись к снегу и осторожно делая вдохи, Марсиус старался определить, сумеет ли он обходиться скопившимся у поверхности кислородом или ещё не поздно вернуться обратно. Его мучил холод, но к нему наёмник был готов, однако он совершенно позабыл о голоде. Желудок вора был пуст которую неделю, и теперь резко ныл и сжимался спазмами.