На лице будущей волшебницы сверкнула улыбка; задумка обретала форму. Около трех десятков перьев были собраны и выложены кругом, подобно спицам колеса. В центре, там, где у колеса предполагалась ось, красовалась призма, а «по ободу» были расставлены все чернильницы, которые только удалось отыскать. Оставалось лишь при помощи кусочков воска прилепить листы пергамента к стенам. Теперь все было готово, и Тзигона прочла заклинание.

Как и ожидалось, призма уловила и усилила магическую формулу. Перья, все как одно, взлетели в воздух, макнули носы в чернила, брызнули на пергаменты, вновь полетели к чернильницам. Тзигона и глазом не успела моргнуть, как заклинание было идеально скопировано на всех пергаментах.

Но перья на этом останавливаться не собирались. Они принялись брызгать чернилами на стены, на шелковые шторы, на зеркала. На потолок и на портрет усатого предка семьи Индолар. И в лицо самой юной заклинательнице.

Сплевывая набравшиеся в рот чернила, Тзигона ринулась к призме, но только была исколота несколькими перьями, которые возвращались к своим пузырькам. Тогда она сменила тактику; хватая пробки, она принялась закупоривать чернильницы.

Это возымело эффект, но не такой, как хотелось бы. Некоторые перья с лету вонзились в пробки и там застряли; они рвались на свободу так отчаянно, что заставляли пузырьки плясать и прыгать по столу.

Успев увернуться от крупного острого пера — то пролетело мимо, как брошенный нож — Тзигона схватила последний пузырек чернил. Она быстро вогнала пробку на место и отскочила в сторону.

К ее досаде, перо продолжило преследование, спускаясь и кружась с таким проворством, что наводило на мысли о летучей мыши.

Остальные перья присоединились к погоне, и с каждым мгновеньем число преследователей росло. Сломанные и разбросанные перья теперь поднимались с пола, нечищеные вылетали из выдвижных ящиков стола, на свободу рвалось даже оперение чучела цапли, которое до того времени мирно покоилось в углу. А когда Тзигона пробегала мимо портрета предка Индоларов, то и павлиньи перья соскользнули с рисунка и присоединились к погоне.

Иного выхода не было, как избавиться от чернил, пусть даже они были непростыми, волшебными, предназначенными для написания заклинаний и стоили немало — как вес Тзигоны жемчугом. Девушка взвесила в руке пузырек, прицелилась и швырнула его в открытое окно.

Стая перьев вылетела следом. Подскочив к окну, Тзигона свесилась наружу, наблюдая, как далеко внизу чернильница и взбесившиеся перья ныряют в водоем. Вскоре вода, пузырящаяся в фонтане, стала отливать лавандовым.

Девушка вернулась в библиотеку, бормоча проклятия, коих успела почерпнуть на улицах за годы общения с разного рода ловкачами и бродячими артистами — и внезапно, на средине довольно колкой фразы, ее голос оборвался: новый учитель замер на пороге, ошарашено вытаращив темно-карие глаза.

Базель Индолар стоял молча, как статуя. Тзигона не знала, что и думать, ведь волшебник постоянно находился в движении; его перевитые бисером косички сновали по плечам, а двойной подбородок подрагивал в такт постоянного смеха. Теперь Базель не смеялся.

Тзигона проследила за его взглядом, и как будто вновь увидела комнату. Размах ущерба был громадным, теперь она это осознавала. Девушка всегда мало ценила богатство и красивые вещи, которые можно купить, но она прекрасно знала: лишь немногие люди смотрят на мир так же, как и она.

Базель медленно прошелся по библиотеке. Он остановился у изувеченного портрета. Плечи волшебника напряглись.

Тзигона обреченно вздохнула. Немногое могло оскорбить халруанцев так же сильно, как насмешка над их предками.

— Вам не надо ничего говорить. Я соберу вещи.

Заклинатель кашлянул и обернулся к ней:

— Ты наградила усами сестру моей бабки.

Девушка виновато чуть пожала плечами.

— Ну что ж… Приличный конфуз, учитывая, через что ей пришлось пройти, чтобы удалить настоящие.

В его голосе звучала какая-то слегка напряженная нотка, и внезапно Тзигона поняла: волшебник пытается удержаться не от проявления ярости, но от смеха.

— Чернила можно очистить, и наверное я смогу вернуть павлиньи перья на портрет… — предложила она.

— Никоим образом! В детстве меня заставляли целовать двоюродную тетку Аганзарду, чтобы пожелать ей доброй ночи, и на ней всегда было столько перьев, что хватило бы на целую птицу. У меня нос до сих пор чешется, стоит об этом вспомнить. Приятно видеть, что старая кочерыжка наконец-то лишилась этой безвкусицы. Итак… — он живо подвел итог, дав понять, что он переходит к другой теме: — Все свитки переписаны? Двадцать семь копий?

— По меньшей мере…

— Чудесно, чудесно, — широко улыбнулся он. — Поскольку задание на день ты уже выполнила, у тебя есть время немного развеяться.

Это озадачивало. Тзигона была благодарна волшебнику за то, что он не разозлился, но получить награду за учиненный кавардак она никак не ожидала.

— Мы берем «Авариэль», — продолжал Базель, назвав летающий корабль, который запал в душу Тзигоне с первого дня, как она вошла в башню мага. — Я намереваюсь нанести визит Прокопио Септусу, лорду-мэру Халараха, и представить ему свою новую ученицу. Возможно, ты пожелаешь вымыться и сменить одежду для начала. Если Прокопио решит, что мы давили виноград, он, несомненно, затребует свою долю вина.

Она осмотрела себя. Мантия, туника и руки — все было забрызгано чернилами. Быстрый взгляд в зеркало подтвердил, что и лицо Тзигоны не осталось невредимым; оно было щедро покрыто пурпурными пятнами и мертвенно-бледное в ожидании предстоящего посещения виллы Прокопио.

Тзигона не могла объяснить нахлынувшую на нее панику. Девушка пробиралась на ту виллу раньше, чтобы повидаться с Маттео, когда тот еще служил там. Ничего плохого не произошло. Просто само место навевало нехорошие чувства.

— Я встречаюсь с Прокопио Септусом? — она, наконец, смогла озвучить вопрос.

— Представлять учеников — давняя традиция. Это знак уважения к коллеге. Я долго ждал удобного случая, и кажется, он настал!

Теперь мотивы Базеля становились понятнее.

— Иногда мы не можем отличить наказание от награды, — сказала ученица волшебника.

— Именно так. — Его улыбка сверкнула как острый кинжал. Базель осторожно, по-отечески положил руку на плечи Тзигоны. — Я, благословением Мистры, не прорицатель, но предполагаю, что свести тебя с добродетельным Прокопио значит должным образом вознаградить вас обоих.

Она проследила, как он обвел взглядом разгромленную комнату, и признала правоту учителя.

Не рад, отнюдь не рад был Прокопио Септус получить известия о визите Базеля Индолара. Будучи мастером Школы Прорицания, Прокопио считался одним из самых уважаемых волшебников Халруаа. Школа Призыв, к которой принадлежал Базель, пользовалась меньшим почетом, и все же Индолар оставался невосприимчив ко всем попыткам Септуса навязать ему подчиненное положение.

Прокопио подозревал, что теперь эти старания вылезли ему боком. Несомненно, Базель собирался вволю позлорадствовать, ведь Зефир, старый эльф-джордайн на службе Септуса, недавно был объявлен предателем Халруаа и казнен.

Подобное происшествие могло бросить тень на любого честолюбивого человека, а что уж тут говорить о прорицателе! Уж кто-кто, а он обязан был знать, что творится у него под носом. Септус осознавал, что любые попытки сделать хорошую мину при плохой игре не принесут ощутимых результатов.

Но и смириться с неудачей и падением статуса волшебник был не в силах. Он давно питал тайные надежды занять трон Залаторма, и вот теперь пронеслись шепотки о смещении его, Прокопио, с поста лорда-мэра Халараха! Если он не поспешит восстановить репутацию, все мечты и надежды умрут, так и не родившись.

Лишь один небольшой секрет поможет ему снести присутствие Базеля. Тот глупец взял дочь Кетуры в ученицы!

В силу своего высокого положения Прокопио слышал о скандале вокруг Кетуры, но он позабыл об этом сразу после того, как беглая волшебница и ее незаконнорожденная дочь были схвачены и наказаны, как того требовал закон. И вот недавно джордайн Кассия, первая советница короля Залаторма, поведала, что дочь Кетуры все еще жива. С тех пор Прокопио поставил себе целью отыскать девчонку — задание особенно непростое после убийства Кассии. Он не пожалел денег, магии и влияния чтобы убедиться, что секрет Кассии принадлежит ему и только ему. Это был риск, но он того стоил. Эта информация — словно вложенный скрытый клинок в руках Септуса, который можно использовать против Базеля Индолара, если такая потребность возникнет.