Ночью шли над Южной Америкой. Я почему-то проснулся. Часы показывали 4.25. Подумал: надо проверить, как «Кристалл» работает. Потом подплыл к иллюминатору и посмотрел на Землю. Проходили как раз над городом Маракайбо. Так вот, если взять линию визирования на этот город, то как раз на линии визирования была видна подножка нашего «Якоря» (специальное крепление на внешней стороне станции). И вдруг она осветилась… Ну как будто кто-то вел сварку автогеном. Секунд пять светилась. И тут мне в поле зрения попал светящийся предмет величиной с теннисный мяч, а за ним шлейф искр длиной так метра полтора. Этот «мяч» падал как раз на город Маракайбо. По крайней мере такое впечатление было. Потом начал таять и потух.

Я только успел подумать: слава аллаху, что мимо прошел, а не задел нашу подножку. Вот такая встреча была с метеоритом. Причем и раньше мы наблюдали метеориты. Но они как искры: вспыхнет — секундный блеск — и все. А этот будто на парашюте, как светящаяся бомба, опускался…

Сегодня был такой диалог с Землей. Из центра управления попросили понаблюдать за Солнцем. Сменный руководитель спрашивает: «Не зашло ли светило?» Отвечаю: «Нет, не зашло. Только коснулось горизонта».

— Еще раз посмотрите, — просит Виктор Благов.

— Висит у горизонта. — уточняю. — И уже долго висит.

— Тогда поздравляем! — голос Земли звучит торжественно: — Вы на солнечной орбите.

Говорю Саше: «Вышли на освещенную целиком орбиту, без заходов в земную тень. Гордись, попали в самый длинный рабочий день. Теперь в течение нескольких суток у нас на борту будет своего рода «полярный» космический день».

Это одна из особенностей нашей экспедиции.

У тех, кто дрейфует на полярных станциях, бытует выражение «с оказией на Большую землю». Теперь и в космических полетах налажена транспортная линия: орбита — Земля — орбита. Мы регулярно берем пробы крови, микрофлоры, другие анализы и с «оказией» отправляем их на Землю. А нам при таких же случаях шлют разного рода «расходные материалы», и делают маленькие сюрпризы. Учитываются и заявки.

Саша попросил прислать элеутерококк, объяснил: «Нет ни грамма».

— Хорошо помогает? — оживились медики в Центре управления.

— Так его же нет! — говорим.

— Понятно.

— Тот, который был с нами, мы потеряли.

— Как?! Ищите.

— Не можем найти. Искали.

— Никак у вас кто-то третий завелся, — пошутили с Земли.

— Ворует… пьет…

Каждый вечер подводим итог. Листаем бортжурналы. В них расписан каждый наш день: по виткам, часам, минутам. Что сделано? Что не сделано — надо наверстывать. Придется уплотнять время.

Каждый вечер развертываем длинную, сложенную в гармошку «простыню». На ней 140 клеток. Зачеркнутые красным карандашом — рабочие дни, которые позади. Но впереди — еще много пустых клеток…

Хочется снять «Пингвин». Эти нагрузочные костюмы мы носим по 16 часов в сутки.

Земля предупреждает: «Не забудьте перед сном выключить поглотитель». Не забыли. Впрочем, подобного рода напоминание никогда нелишне. Дел, о которых надо все время помнить, множество. Поначалу кое-что забывали. Придумали рационализацию. На видном месте установили плакат-памятку «Не проплывайте мимо». Сверяем свои действия по нему.

Всего за полтора часа мы совершали космическую кругосветку, «забираясь» в недоступные земные районы. Примерно 32 раза в сутки видели смену лета и зимы (это уже на исходе полета), каждые 92 минуты встречали и провожали космические зори…

Глазу присуща способность различать тонкие цветные оттенки, расшифровывать то, что «показывает» Земля. С орбиты хорошо видны океанские течения, морские отмели, смены растительных зон… Привыкнув к этой пестроте, можно не только наблюдать глобальные явления, но и изучать судьбу отдельного леса или озера. Выпавший дождь тоже можно увидеть из космоса — по потемнению тона смоченной им территории.

В основном же полет — это «катание» по облакам. В их просветах чаще всего появляется водная поверхность. Смотришь и думаешь: нашу планету уместней называть «Вода».

Помню, еще в школе услышал на уроке об удивительных возможностях натренированного человеческого глаза. Профессионалы-текстильщики различают до 100 оттенков черного цвета, а опытный шлифовальщик различает просветы в 0,5 микрона, художник способен уловить отклонение в пропорциях двух сравниваемых предметов, когда оно не превышает 0,006 их величины… Поразительные цифры! Космос открыл нам еще одно фантастическое свойство глаза: порой он фиксирует то, что не способна запечатлеть чувствительная пленка.

В космическом полете глаз человека может воспринимать даже отдельные ядерные частицы, которые вызывают вспышки — фосфены.

Наблюдая в иллюминатор, видел внизу тонкий, как паутинка, инверсионный след. Один край толще — значит, размыт. Другой тоньше — очевидно, здесь начало. Пригляделся и увидел крохотную точку. Это самолет.

Глаз помогает увидеть с орбиты глубинные океанские хребты и затопленные острова, кильватерный след за морскими судами…

Вот еще один интересный эффект, я его и в первом полете наблюдал. Атмосфера вдруг начинает работать, как линза. Ощущение такое, что смотришь на Землю в бинокль. Даже нет: как в линзу. Линза в центре больше увеличивает, а по краям меньше. И вот вижу ущелья, да так, что даже мелкие подробности различаются: стены как обрубленные стоят, песчаные осыпи. А потом все это исчезло… Еще раз повторилось над Африкой. Потом над океаном даже барашки волн были четко видны…

По программе полета два дня в неделю — выходные. Что это значит? Безделье? Вовсе нет. На эти дни накапливается столько дел, что только успевай… Надо убрать станцию, навести на всех рабочих и нерабочих местах порядок, подготовиться к выполнению очередных экспериментов, заняться документацией… Словом, как и дома, на Земле, — двигай мебель, чисти ковры, «обшаривай» углы пылесосом, беги в магазин… Впрочем, нет. В магазин здесь не посылают. Далеко!

Ждем встречи с родными. Слушаем их радиоголоса. Большую радость доставляют нам известные артисты, международные и спортивные комментаторы, журналисты… Спасибо всем, кто выходил с нами на связь. Врачи называют это психологической поддержкой. Для нас же это много больше.

Такое полярное сияние наблюдали! Невиданной силы и мощности. А цвет — малиновый. Как зарево полыхало. И на нем полосы переливались. Все время шла волнами такая интенсивная смена цвета — будто рожь в поле волнуется, вот так все под нами прокатывалось.

Мы летели в бесконечном мерцании красных, желтых, синих, зеленых лучей. Они переливалась, уходили далеко в космос. Цветомузыка! Настоящая цветомузыка, только исполинских масштабов.

Что это? Отчего и почему происходит? Предположений много, а точного суждения пока нет.

Леонид Леонов писал: «Тем и прекрасна жизнь, что неисчерпаемы ее формы, неостановимо движение, не расшифрованы до конца таинства. Взвешенный, раздробленный, исчисленный атом разве не улыбается нам той же загадкой, какой улыбался века назад мастеру да Винчи? Именно тем и счастливо человечество, что всегда будет ему над чем работать, ибо нет предела творчеству и труду».

С интересом ждем витков, которые проходят над хлебородными районами страны. Сейчас идем над Сибирью. В бинокль видно, какие там хлеба. И валки видны, лежат ровными строчками. Утром хорошо просматривались Ростовская область и юг Украины… Размах обзора отсюда огромный. Когда проходили над дельтой Волги в режиме гравитационной стабилизации, в один иллюминатор видно Аральское море, а в другой — Финский залив.

На юге европейской части страны уже совсем мало желтых полей, все больше темные квадраты, коричневые… Появляются и зеленые. А вот в Сибири идет уборка. Наша задача — следить за циклонами в районах, близких к тем, где идет уборка. Следить и сообщать на Землю.