Все наперебой стали благодарить Винце. И только капитан, родной дядя Винце, ни слова не произнес. Винце молча убрал посуду. Но никто не поднимался из-за стола. Это насторожило меня. А Винце просто струхнул. Но вот капитан встал, одернул парадный мундир и обвел взглядом малочисленную команду «Дивониса». Мой бедный камбузник так и застыл в уголке салона с тряпкой в руке.

— Винцентас Юргутис, тайно сбежав из дому и пробравшись в трюм «Дивониса», поступил, честно говоря, по-свински, — сказал капитан. — Однако не в наших флотских правилах вечно судить человека за один-единственный проступок, — продолжал он, уже мягче поглядывая на племянника, который непроизвольно комкал в руках тряпку. — Тем более в море, во время шторма, Винцентас вел себя как настоящий моряк и даже первым бросился на помощь попавшему в беду товарищу…

Владас медведем вывалился из-за стола и по-мужски облапил Винце. Потом, повернувшись к капитану, как загрохотал из пушки, захлопал в ладоши. Аплодировала вся команда. И, конечно же, в первую очередь я. Винце то краснел, то бледнел. Но его глаза светились от счастья.

Когда аплодисменты смолкли, капитан шагнул к Винце:

— Экипаж «Дивониса» решил с этого момента считать тебя, Винце, восьмым членом нашей команды…

Он хотел пожать руку племяннику, но Винце уткнулся лицом в парадный мундир капитана. Узенькие его плечи вздрагивали… Рыбаки, как по команде, выскользнули из салона. Я тихонечко прикрыл окошко камбуза.

ВОЗВРАЩЕНИЕ МОРЯКА

Потом был аврал. Предсказание тралмейстера Антанаса Паулюса сбылось: мы забили трюм крупной треской и даже часть улова сложили в ящик на палубе. Ночью Винце, в последний раз укладываясь на матросскую койку, жалобным голосом попросил:

— Если ты, Марионас, настоящий друг, то проводи меня завтра домой.

— Струхнул? — удивился я. — Шторма не испугался, товарища спас, а здесь…

— Не то чтобы струхнул… — вздохнул Винце. — Просто не переношу душеспасительных разговоров и слез.

— Так меня… вместо громоотвода берешь?

— Почти… — согласно кивнул восьмой матрос «Дивониса». — При постороннем они… постесняются… Понимаешь?

Я прекрасно понял. И все-таки спросил:

— А позже? Когда я уйду?

— Когда ты уйдешь, первая вспышка гнева уже выдохнется. Понял?

— Понял…

И вот мы с Винце сошли с автобуса невдалеке от дома Юргутисов. Винце сознался, что у него чуть-чуть трясутся колени. Может, от того, что, пробыв столько времени в море, он отвык ходить по суше? Ведь и у старых морских волков, после длительного плавания сошедших на берег, иногда слабеют колени и их пошатывает…

Домой Винце не спешил. Он вдруг вспомнил, что должен сказать мне что-то очень важное, но никак не находил нужных слов. Наконец высказался:

— Знаешь, Марионас, будь я на месте начальника всех рыбаков, я бы открыл школу судовых коков, а их учителем назначил бы тебя. Тогда все рыбаки…

— Винце! — Кто-то окликнул его по имени.

Винце обернулся на голос и нахмурился:

— Нида… Только ее здесь и не хватало! Подожди минуточку, Марионас…

Он поправил на плече спортивную сумку и шагнул навстречу Ниде.

— Здравствуй, — сухо сказал он.

— А Всезнайка говорил, что ты пропал, — сообщила Нида.

— Твой Всезнайка только хвастается, что все знает, — хмыкнул Винце. — Я был в море.

— На корабле? — удивилась Нида.

— На корыте, — отрезал Винце.

Нида не хотела ссориться, не выяснив всех обстоятельств. Ее разбирало любопытство, потому она и не обиделась. Только спросила:

— А кто это с тобой? Может, соизволишь познакомить?

— Марионас Грабаускас. Кок нашего рыболовного траулера, — сделав ударение на слове «нашего», сказал Винце.

— Кто-о? — не поняла Нида.

— Кок. Или, по-сухопутному, повар.

— Повар? — На лице Ниды, казалось, даже веснушки подпрыгнули от удивления. — Тогда знакомить не надо.

— Пока, — сказал Винце, небрежно кивнул Ниде и вернулся ко мне. Ему было горько от того, что Нида не пожелала знакомиться с каким-то поваром.

Много позже я узнал, какое большое значение для Винце имел этот разговор и сколь много он решил. Винцентас еще раз убедился, как не идут Ниде веснушки, и в тот же миг сказал себе, что обязательно сам станет коком…

Мы пошли дальше, и я спросил о Ниде:

— Та самая?

— Да. Даже стыдно вспомнить… — улыбнулся Винце. — А веснушчатая! Как сорочье яйцо.

— Я тоже веснушчатый, — напомнил я.

— Да ну? — удивленно вскинул брови Винце. — Я и внимания не обратил…

Он пристально вгляделся мне в лицо.

— Ну, твои веснушки вроде и не веснушки вовсе. Маленькие, еле заметные. Они даже украшают твое мужественное лицо.

Я не успел возразить: Винце решительно подал мне руку и сказал:

— Спасибо, Марионас. Ты — настоящий друг. А домой я пойду один.

Я крепко пожал ему руку и взволнованно ответил:

— Ты — парень что надо, Винцентас. Так держать! Настоящие моряки никогда не прячутся за чужую спину. Не падай духом, Винцентас. И не забывай, что в море ты, как настоящий мужчина, перенес девятибалльный шторм!

— Дома, думаю, шторм будет похлеще, — почти весело откликнулся Винце. — Привет всей команде «Дивониса».

Я направился к остановке автобуса, чувствуя, что Винце смотрит мне вслед. Остановился. Винце действительно глядел в мою сторону.

— Верю, что ты станешь настоящим моряком, Винцентас! — крикнул я. — И кто знает, может, морские пути еще сведут нас с тобой где-нибудь на просторах Атлантики.

Когда Винце тихонечко открыл дверь и переступил порог отчего дома, в комнате звучали голоса. Он прислушался. Так и есть: дедушка Доминикас ошвартовался у телевизора.

Винце оставил спортивную сумку в коридоре, снял ботинки, нашел тапочки и тихонечко юркнул на кухню…

Придя с работы домой, мама отправилась на кухню готовить ужин. Вдруг дедушка и папа услыхали ее горестный и вместе с тем радостный голос:

— Господи! Столько картошки мы не съедим даже за три дня!

Дедушка Доминикас и папа заглянули на кухню, увидели большую кастрюлю, наполненную не слишком умело очищенной картошкой, и услыхали вздрагивающий от волнения голос Винце:

— Завтра будем готовить цеппелины… По рецепту моего друга кока Марионаса Грабаускаса. Пальчики оближете…

ПОСТАНОВЛЕНИЕ №…

До школы Винце бежал вприпрыжку, но поднимался по лестнице, шагал по коридору и вошел в класс солидно, как и должно делать это много повидавшему и испытавшему человеку. Семиклассники были осведомлены и о его исчезновении, и о возвращении, поэтому с нескрываемым любопытством уставились на Винце. А Всезнайка и на сей раз не вытерпел, подковырнул:

— А много березовой каши всыпал тебе дедушка Доминикас?

Винце оставил колкость без внимания. Даже о состоявшемся когда-то споре не напомнил: стоит ли закаленному в бурях матросу вспоминать детские истории? Он спокойно обошел Балтрамеюса, положил книжки и спросил у товарища по парте:

— А ты, Пранас, все задачки решил? У меня, понимаешь, одна что-то не клеится.

Они склонились над учебником и до самого звонка выясняли, где Винце сделал ошибку. И на переменах Винце просто не замечал Всезнайку, который все время так и вертелся у него на глазах.

Такое поведение Винце просто огорошило семиклассников. А особенно Балтрамеюса Жаситиса, который хорошо помнил свое обещание снять перед Винце шапку, если тот только докажет, что морская болезнь ему нипочем. А Винце вроде совсем забыл, о чем они поспорили.

После уроков в седьмой «В» пришла пионервожатая. Она что-то шепнула учительнице, а потом обратилась к классу:

— Наша школа, ребята, получила один документ. Он очень важен для вас, так как имеет прямое отношение к одному нашему пионеру, вашему однокласснику. Послушайте…

Семиклассники замерли. Пионервожатая прочла:

— «Постановление №… правления рыболовецкого колхоза «Балтия», состоявшегося 20 апреля 197… года.