Теперь дольше отмалчиваться было нельзя. В тот же день, 23 марта, Совет национальных музеев Франции собрался в Лувре на экстренное секретное совещание и после длительного заседания министр Шомье передал представителям печати следующее официальное коммюнике: «Министр народного просвещепия решил создать комиссию с целью рассмотрения подлинности объектов наших национальных собраний». Вечером того же дня официальное агентство новостей «Гавас» передало новое сообщение: Эрон де Вильфос просил у министра из-за серьезных сомнений в подлинности тиары разрешения изъять ее до выяснения этого вопроса из коллекций Лувра. Он получил его немедленно. Тиара была извлечена из витрины, где она красовалась около семи лет.
Через несколько дней «Фигаро», сделавшая запрос в Одессе, опубликовала сепсационпую телеграмму: «Гравер Израиль Рахумовский, проживающий в Одессе, Успенская улица 36, категорически заявляет, что он является автором тиары, изготовленной им в 1896 г. по заказу лица, прибывшего из Керчи. Рахумовский готов по получепии 1200 франков прибыть в Париж. Лувр, заявил он, может потратить 1200 франков, чтобы выявить подлинность вещи, за которую он уплатил 100 тысяч».
После этого Элина признался, что он выступил самозванцем, чтобы, как он заявил, обратить наконец внимание общественности на «тиару Сайтаферна».Министр народного просвещения назначил Клермона-Ганно, профессора Сорбонны, члена Академии, уполномоченным по расследованию вопроса о подлинности тиары.
Братья Рейнаки тем не менее продолжали отстаивать подлинность луврской покупки. Саломон Рейнак, как более решительный, упорно доказывал, что во всем мире неизвестно ни единого предмета или публикации, с которой тиара могла бы быть скопирована. Фальсификатор же, утверждал он, не способен на создание оригинальной вещи, он всегда только копиист и не более того.Пресса неистовствовала. Она даже обвинила С. Рейнака в том, что он якобы сам одессит, связанный с фальсификаторами, и поэтому сознательно заметает следы. Здесь уже газетчики переборщили. Саломон Рейнак, знаменитый французский археолог, несомненно не имел никакой связи с мошенниками-фальсификаторами. Он действительно верил в подлинность тиары.
5 марта 1903 г. в Париж инкогнито приехал Рухомовский и поселился в отеле «Централь» под вымышленной фамилией Барде. Но от вездесущих репортеров не так-то легко было укрыться, и они очень скоро разыскали его. Рухомовский стал героем дня, кумиром парижан, которым очень импонировало то, что этот маленький человек дал им повод посмеяться над сильными мира сего. Портрет Рухомовского появился во всех парижских газетах. Когда корреспонденты спросили его о предстоящем расследовании, которое Клермон-Ганно держал в строжайшей тайне, он со смехом ответил: «Тиара? Но это не искусство, это мелочь, это ничего… Ах! если б вы видели мой саркофаг!». Речь шла об уже упоминавшемся нами миниатюрном золотом саркофаге с рельефами, в котором помещался скелет, подлинном шедевре ювелирной техники, выставленном во время описываемых событий в Салоне французских художников; автору, как сказало выше, была присуждена золотая медаль.Расследование длилось около двух месяцев, и на конец 2 июня Клермон-Ганно доложил о его результатах министру. 11 июня «Ле Тан» опубликовала следующее коммюнике. Рухомовский предъявил 4 подлинные фотографии тиары в момент, когда она была передана Гохману, а также эскизы четырех фрагментов, сделанных им для памяти. Прежде чем показать Рухомовскому тиару, Клермон-Ганно допрашивал его в течение восьми часов, выясняя различные мелкие детали и т. д. Рухомовский выдержал это испытание. Он рассказал, что работал над тиарой в течение 7—8 месяцев и получил за нее 1800 рублей. Он указал и на источники, служившие ему образцами при создании тиары. Это были широко известные в то время «Русские древности в памятниках искусства» Толстого и Кондакова — для скифских сюжетов и популярный «Атлас в картинках к всемирной истории» Вейсера — для мотивов из «Илиады». В этих изданиях были допущены некоторые графические ошибки, и все они оттуда перешли на тиару. Далее Рухомовскому было предложено сделать несколько вещей с этих изданий. Он выдержал и это испытание — вещи были изготовлены точно в той же технике, что и тиара. Наконец, последнее испытание заключалось в том, что Рухомовский должен был изготовить часть самой тиары. Обе вещи оказались абсолютно идентичными. Больше никаких сомнений в авторстве Рухомовского не оставалось.
Выводы Клермоп-Ганно сводились к следующему: «1) тиара Лувра фальшива; 2) она изготовлена по указанию некоего X (Гохмана) современным мастером; 3) этот мастер — Рухомовский».
Но братья Рейнаки, несмотря ни на что, продолжали спорить. Они доказывали археологическую ценность тиары, указывая на то, что она якобы частично все же древняя, но «доделанная» современным «реставратором» и таким образом является тем же, что и античные мраморные статуи, в большинстве своем подвергшиеся реставрации. Но к их голосам никто уже не прислушивался. Вопрос с «тиарой Сайтафарна» был решен окончательно. Она была сначала передана в музей современного искусства, а затем вернулась в Лувр, где вот уже более семидесяти лет хранится среди подделок.
Так закончилась крупнейшая афера с подделками древностей. На этом рассказ о «тиаре Сайтаферна» можно было бы и закончить. Упомянем лишь еще об одном любопытном эпизоде, происшедшем во время пребыванияРухомовского в Париже. Некий предприимчивый американский бизнесмен предложил Рухомовскому совершить кругосветное турне с демонстрацией тиары. Для этой цели он был готов купить ее у Лувра за ту цену, которая была за нее уплачена. Проект этот не был, однако, осуществлен — то ли не дал согласия Рухомовский, то ли французское правительство предпочло финансовый убыток новым насмешкам над французскими учеными.
О дальнейшей судьбе И. X. Рухомовского, этого несомненно выдающегося художника, известно мало. После опубликования материалов о «тиаре Сайтаферна» в 1967 г. автор этих строк получил много писем читателей, в числе которых было и письмо племянницы И. Рухомовского, проживавшей в Минске. По ее словам, Рухомовский остался в Париже, где он жил в бедности и умер там в 1936 г. в возрасте 76 лет.
Разоблачение аферы с «тиарой Сайтаферна» нанесло тяжелый удар по торговцам поддельными «древностями». Старший из братьев Гохманов, непосредственно замешанный в продаже фальшивой тиары, совершенно отошел от дел. Младший, правда, продолжал свою деятельность, но и он не решался больше торговать золотыми «древностями», поскольку доверие к ним было полностью подорвано. Теперь он перешел на торговлю подделками из серебра и, надо сказать, немало преуспел на новом поприще.
Первая подделка из серебра (маска бородатого бога) была продана Одесскому музею. Даже такой специалист, каким был директор музея Э. Р. Штерн, имевший огромный опыт разоблачения подделок, был на сей раз обманут: с серебряными фальсификациями ему еще не приходилось сталкиваться. В 1906 г. первая крупная серия поддельных серебряных сосудов была продана Л. Гохманом через подставное лицо одному высокопоставленному лицу в Крыму. Два года спустя вторая крупная серия поддельных серебряпых ваз с рельефными украшениями, среди которых были ритоны со сценами из жизни скифов, напоминавшими изображения на куль-обской вазе, была продана московскому Историческому музею, где фальсификация была вскоре обнаружена. Разоблаченный в России, Л. Гохман перенес свою деятельность за границу. Уже в 1908 г. в Германию был направлен большой «транспорт» подделок, из которых Штерн упоминает еще один серебряный ритон и бронзовое зеркало с золотой рукояткой. Когда Штерн показал фотографию этого зеркала, присланную ему ввиду возникших сомнении в его подлинности, Ш. Гохману, тот признал в нем работу своего младшего брата. Преступная деятельность Л. Гохмана в России продолжалась вплоть до установления Советской власти в Одессе. После революции он эмигрировал в Берлин, Имеются основания предполагать, что он вывез из Одессы или готовые подделки, или даже работавшего на него мастера и продолжал заниматься своими мошенническими делами. Отголоски этой деятельности живы вплоть до настоящего времени.