— Это правда? — спросила Фаррах. — То, что пишут в газетах.

У Лондон тут же сжался желудок, и она зажмурилась, разозлившись от боли, пронзившей ее грудь.

— Что именно? Что я проститутка? Да. Что Джейсон Мелвилл был одним из моих клиентов? Да. Что я встречаюсь с Дереком Эмброуз? Это сложно.

— Хабиби, — произнесла мать, используя арабское ласковое слово, так она называла Лондон, когда та была маленькой.

Лондон больше не могла сопротивляться. Слезы потекли по лицу, и она закусила губу, стараясь не издать ни звука, но глубоко у нее в груди клокотал крик, давил на ребра, пытаясь вырваться на волю, освободившись после десяти долгих, тяжелых лет.

— У меня болит за тебя сердце, — продолжила Фаррах. — Пожалуйста, позволь мне помочь тебе, хоть как-то. Позволь мне забрать от тебя эту ношу. Чтобы ни случилось в прошлом, мы сможем это выяснить позже. Теперь, позволь мне помочь тебе. Я могу дать деньги, я могу нанять адвокатов, я могу избавить тебя от всего этого. Мы можем поехать отдохнуть куда-нибудь. Все, что ты хочешь.

Лондон почувствовала себя выжатой и голой … стены из бетона, которые она отлила вокруг своего сердца, стали давать трещины и рушиться. Это было ужасно, и все же она хотела, чтобы так произошло, она жаждала этого очень давно, как наркотик.

— Не думаю, мама, — она с трудом проглотила комок в горле. — Я не могу. Сейчас нет.

Мать опять вздохнула одним из крошечных вдохов, и дрожащим голосом произнесла:

— Хорошо. Я понимаю. Я не хочу на тебя давить. Ни в коем случае. Я никогда не заставлю тебя сделать то, что ты не хочешь. Но могу ли я еще позвонить тебе? Может через несколько дней? Просто поинтересоваться, как ты. Ответишь ли ты на мой звонок? Прошу тебя, — отчаяние прорывалось из слов, Фаррах резко, со страданием вздохнула на другом конце линии.

Ее слова полностью разбили самоконтроль Лондон, больше вынести она уже не могла. Она разрыдалась, слезы лились ручьями, ловя ртом воздух, Лондон ответила:

— Да, — и решительно кивнула головой, хотя ее никто не видел. — Да. Звони. Я возьму трубку. Я должна сейчас идти. — Ей нужно завершить разговор до того, как он окончательно прикончит ее.

— Хорошо, Хабиби. Я скоро позвоню тебе. Пожалуйста, бериги себя, моя доченька.

Лондон подавила очередной всхлип и отключилась, упав на пол в слезах от боли, которая росла и копилась десятилетие. И где-то глубоко у себя внутри, она задалась вопросом, как она позволила этому всему случиться?

Разрешение навестить Мелвилла пришлось на пять вечера, и Дерек запихнул подальше свое раздражение от того, что ему еще на два часа придется отодвинуть встречу с Лондон. Стоя в лифте больницы, он раздумывал над тем, что похоже сенатор не пользуется такой популярностью, как предполагалось. Да, в вечерних выпусках новостей, а также в дневных и утренних давался полный отчет о его здоровье. Но перед больницей было полное затишье относительно средств массовой информации, только двое репортеров стояли у входа, и, скорее всего, ни один из них даже не обратил внимания на Дерека.

Остановившись перед палатой Мелвилла, Дерек показал свое удостоверение агентам службы безопасности, охраняющим дверь. Министерство национальной безопасности учредило охрану Мелвиллу сразу после покушения на его жизнь. Агенты одобрительно кивнули, и Дерек взглянул в окошко в двери, Мелвилл сидел в постели, переключая пульт телевизора.

— Тук-тук, — произнес Дерек, заглядывая за дверь. — Ты готов принять посетителя?

— Дерек. Конечно же, заходи, — произнес Мелвилл.

Дерек подошел к кровати и пожал ему руку.

— Ты сегодня выглядишь гораздо лучше. Как себя чувствуешь?

— Лучше. Не могу сказать, что на все сто процентов, но лучше. Пододвигай кресло и давай поговорим о дальнейших планах.

Дерек кивнул, быстро пододвинув кресло к кровати Мелвилла, который выключил звук на телевизоре.

— Врачи говорят через неделю меня смогут выписать.

— Это замечательно. Сколько займет восстановление?

— Они сказали, что я могу работать дома по три или четыре часа в день в течение пары недель. Потом они пересмотрят свое решение, если все будет хорошо, и я смогу вернуться на полный рабочий день уже в офис.

— Отлично. Это все выполнимо. Ты хочешь поговорить о своем графике встреч, или же мы сможем запланировать что-то другое? — спросил Дерек, чувствуя, как его голова снова начала судорожно работать впервые, после выстрела в Мелвилла.

Мелвилл немного сдвинулся в кровати, морщась от боли.

— Дерек, думаю, нам стоит говорить более открыто, чем прежде.

— Хорошо. Ты переосмыслишь свое расписание в офисе? Это будет вполне понятно по известным причинам, я по-прежнему думаю, что мы сможем победить.

Мелвилл тяжело вздохнул.

— Я ценю это. Тебе следует знать, что я с большим уважением отношусь к твоим инстинктам и твоим талантам. Я бы не пошел на такой риск, если бы ты не вдохновлял меня.

Дерек понимал, на что шел, несмотря на то, что кровь бросилась ему в голову, а адреналин зашкаливал.

— Но...

Мелвилл с трудом посмотрел ему в глаза. Оба мужчины знали, что нужно сказать, и ни один не хотел этого делать.

— Я разговаривал с моим другом, который работает в избирательной компании. Он провел по поводу меня быстрое и тайное исследование, и было обнаружено, что покушение на самом деле охватило многие интернет ресурсы, затмив негативный образ, связанный с сексуальным скандалом. Я извинился перед Анджелой, и она теперь на моей стороне, и я согласен с ней пройти консультацию у сексопатолога, чтобы не допустить предыдущего, и я могу продолжить эту кампанию, хотя до покушения не думал, что смогу.

Дерек открыл рот, чтобы согласиться с ним, но Мелвилл поднял руку, заставляя его замолчать.

— Но я думаю, что твоя связь с Лондоном наносит больше вреда, чем пользы, — Дерек готов был огрызнуться в ответ, но Мелвилл опять остановил его, поднятой рукой. — Подожди. Я понимаю, что эта связь возникла всего лишь из-за меня. — Он откашлялся. — С моей стороны, это было слишком опрометчиво, и я понимаю, что ни один из нас не оказался бы в таком положение, если бы я мог удержать свои штаны на месте. Но дело в том, что конкретно сейчас, я не в состоянии что-либо изменить.

— Так ты готов вместо меня взять на себя вину, которая представляет из себя груду мусора? — проскрипел Дерек со своего места.

— Нет. Я надеюсь, что ты это сделал исключительно, чтобы защитить меня, и надеюсь ты не имел никаких проблем, по поводу раскрытия ее личности. Такова жизнь, Дерек. Отрекись от нее, скажи всем, как тебе жаль, что ты врал насчет нее, покрывая меня, и посади меня в Белый дом.

Дерек посмотрел на мужчину, которого он пророчил в президенты Соединенных Штатов и зажмурился. Он не дышал целую минуту, прежде чем его легкие, наконец, начали нормально функционировать.

— А что произойдет тогда с ней? — спокойно спросил он.

Мелвилл пожал плечами.

— Я думаю, что она вернется к своей обычной жизни. Я не совсем понял твой вопрос.

— Мы выпотрошили ее жизнь на всеобщее обозрение. Я понимаю, ты не знал этого, но у нее была двойная жизнь. Она честный налогоплательщик, кроме того волонтер. У нее имеются друзья, которые даже не предполагали кем она была на самом деле — эскортом все эти годы. Теперь об этом знают все. Мы раскрыли всю ее двойную жизнь, и она не может никуда пойти, чтобы люди не узнавали ее, плюс еще полиция до сих пор не поймала стрелявшего в тебя, ее положение, прямо скажем, не безопасно.

Мелвилл почувствовал себя немного неудобно.

— Я сожалею, но не уверен, что ее связь с нами, как-то нам помогает. Я имею в виду, конечно, мы можем предоставить ей охрану, пока полиция не найдет стрелявшего, но помимо всего этого? Ты больше не можешь показываться с ней… Господи Иисусе, это означает, Дерек, у них есть фотографии, что ты выходил из ее дома в семь часов утра.

Дерек поднялся, принявшись расхаживать.

— Если я буду находится рядом, она будет под моим крылом. Я могу усилить охрану вокруг нее, выходить куда-то и по-прежнему убеждать общественность, что она больше не работает в эскорте.