— О боже! А почему ты не носишь блестящих туфель? — изумилась Елена.

— Потому что мужчины смогут увидеть отражение твоего нижнего белья на туфлях, — автоматически ответила я. Так её научили монахини.

Елена начала истерически смеяться: “Боже мой, это очень причудливо. Но при этом забавно.”

Я тоже рассмеялось, хотя это оказалось непросто. Я предавала свой мир и свои ценности. Я перенесла своё внимание на серебряную цепочку. Она мерцала, освещённая тщательно расположенными на потолке светильниками. Знак будущего. И “прощай” моей прошлой несвободе. Я застегнула её вокруг лодыжки и улыбнулась. Цепочка удобно облегала ногу. Освобождённая женщина… на цепи. Я иронически улыбнулась.

Жиль открыл свой подарок под мой восхищённый возглас. Это была чёрная вельветовая куртка. Жиль, в отличие от большинства своих земляков, обращал мало внимания на одежду. Я годами пыталась изменить это без малейшего успеха. В это путешествие он взял с собой пять серых футболок с дырками в подмышках. Я мысленно подняла брови. Жиль выглядел благоговеющим. Для человека, обычно не обращающего внимания на свой внешний вид, он был удивительно увлечён подарком. Елена пожала ему руку.

— Ты будешь выглядеть в нём ещё красивее, чем сейчас, — сказала она.

— Он мне нравится. Спасибо, — ответил он, целуя Елену. Это был не тот Жиль, которого я знала.

Следующий ход был еленин. Она открыла упаковку и вытащила оттуда старый и ржавый жестяной знак, рекламирующий товары 1950-х годов. Мортен воскликнул: “О Боже, Елена! Он старый и грязный!”

Она слегка ощетинилась. А потом одарила нас улыбкой и, вместо того, чтоб ответить мужу, обратилась к Жилю.

— Жиль, дорогой. Это знак, который мы вместе видели в Париже. Я люблю его.

Я смотрела на грязную и ржавую жестянку и пыталась понять: каким образом она может оказаться уместной на елениной сверкающей викторианской террасе.

Мортен смотрел с удивлением и поставил своё вино мимо подноса. Признак мятежа. Я посмотрела на Елену, но она глядела на Жиля и была слишком занята.

И последний по порядку, но не по важности. Я сказала Мортену:

— Твой подарок в почте.

Все мы бросились к компьютеру вверх по лестнице и ждали бесконечные пять секунд, пока он входил в почту. Найдя нужное письмо, Мортен подпрыгнул на своём вращающемся офисном стуле, оставив его крутиться, и обнял меня так сильно, что я чуть не задохнулась.

— Что это? — хором спросили Елена и Жиль. Они были озадачены и не видели на экране ничего, что могло бы привлечь их интерес.

— Это два билета на майский концерт Girls Aloud, — объяснил Мортен. Наконец, мне есть с кем сходить туда.

Праздники состояли из любви, подарков, смеха и прекрасных ужинов. Что означало рестораны из гида Мишлен и экзотические, но крохотные порции. Свекольный сухарик, побрызганный густым сиропом и украшенный половинкой луковицы. Пятнадцать фунтов, пожалуйста.

Прекрасные ужины с нашими полиаморными партнёрами означали, что каждый кусочек еды будет органическим, от ответственного производителя. Он будет содержать столько витаминов и минеральных веществ, сколько это возможно. И-да, он по возможности не будет содержать глютена, лактозы и красного мяса. Рыба годится… пока она не слишком сильного и рыбного вкуса. Елена подробно допрашивала официанта обо всём, что мы собираемся поместить в свои организмы.

— А на органическом ли курином бульоне приготовлен суп из сладкого картофеля?

Лицо Мортена показывало, что это совершенно нормальный и разумный вопрос. Лицо Жиля показывало, что он почти взрывается от желания рассмеяться. Лицо официанта показывало, что он получает только шесть с половиной фунтов в час и не узнает органический бульон даже если тот явится лично и укусит его за задницу. Моё лицо показывало всем, что я британка, и его выражение не зависело от происходящего.

— Это один из наших любимых ресторанов, — заметил Мортен, жуя поджаренного на углях тунца (пойманного на удочку) с жареными овощами (подходящими по сезону и местного происхождения) и потягивая бузинное вино (органическое). Я сосредоточилась на натыкании на вилку куска цыплёнка (откормленного зерном на свободном выгуле) из салата Цезарь и одновременном поедании горской лепёшки.

— Ходите ли вы в какие-нибудь органические рестораны в Париже? ­— спросила Елена.

Мы с Жилем посмотрели друг на друга.

— Ну, в нашем любимом пабе растут какие-то зелёные штуки, — ответила я, давясь кусочками лепёшки.

— В основном это плесень в туалете, ­— добавил Жиль.

Я сошлась с Жилем после того, как он проводил бесконечные ночи в квартире своей покойной бабушки, играя по сети в Age of Empires и заедая шоколадные пирожные пьемонтским салатом из пластиковых контейнеров. Я принесла в его жизнь приготовленные ужины. Некоторые из них даже включали в себя овощи.

Пару лет спустя мы вместе прошли через очищающую диему Кароля Вордермана. Жиль познакомил меня с концепцией тренировок (хотя они всё равно были в лучшем случае спорадическими). Моё пьянство было в разумных границах. Мы были относительно здоровы. Но в сравнении с Мортеном и Еленой, воинами за этику-органику-осознанность-переработку-отходов, мы были невежественным быдлом, способным жить на замороженных батончиках Марс. Моя совесть сжималась от мыслей о жестоком обращении с животными, когда я вспоминала о тончайшей восстановленной грудке индейки, которой я наслаждалась, дополнив её заранее нарезанным хлебом из супермаркета с полным лактозы маслом.

Это был новый мир более, чем в одном смысле.

Тем вечером, когда мы возвращались домой, держа за руки наших партнёров, я отважилась высказать то, что показалось грубым и невежливым мне самой.

Особенно, после того, как они заплатили по счёту.

— В эти праздники я хотела бы провести некоторые ночи со своим мужем, — сказав, я покраснела. — Я имею в виду, что хотела бы провести их в одной кровати с Жилем. Определённо, это наше личное дело — будем мы заниматься с ним сексом или нет. Особенно, если нас не будет слышно.

В какой степени следует делиться в нашем новом полиаморном мире? Насколько я могу быть жадной в отношении моего мужа, чтоб это не казалось невеликодушным? Должны ли мы решить: сколько ночей он проведёт со мной и сколько с Еленой? Имею ли я, в качестве жены, больше прав, чем она в качестве любимой девушки? Или наоборот: новые отношения всегда получают приоритет перед старыми?

— Смотри, что тут написано, — сказал, смеясь, Жиль, показывая на цепочку сообщений на дискуссионном форуме. — Эта полиаморная семья, по всей видимости держит на холодильнике таблицу, для того чтоб спланировать кто когда с кем спит.

Наши жизни в последний год развивались параллельно. Смотря рядышком телевизор, мы оба набирали что-то на ноутбуках, наполовину поглощённые этим занятием. Но, внезапно, мы были снова вместе. Читали вместе. Разговаривали вместе. Любили вместе. Готовились к другим любовям. Но вместе.

Однако, с практической стороны, другие любови были всё-таки отдельны. И это требовало выбора. Выставления приоритетов и отказа. Это было просто. Так… кто лучше в постели?

Я хотела быть с моим новым любовником. Но я не хотела, чтобы старый был обижен. Так что я не приняла никакого решения.

— Я не знаю, пожалуй, — сказала я, желая при этом спать с Мортеном.

— Я тоже, — добавил Мортен, пожалуй, немного торопливо. Проклятье.

— Я легко соглашусь с любым решением! — сказал Жиль.

— Так что выбирать придётся мне? — произнесла Елена. Она была лучше подготовлена к тому, чтоб принять на себя ответственность за принятие решения. Ей честность давалась легко, независимо от того, создавала ли она дискомфорт для остальных. Потому, что она считала, что это не её проблемы. А я была завистлива.

— Я выбираю Жиля.

Ничего удивительного, пожалуй.

— Думаю, тогда ты окажешься со мной! — сказал мне Мортен и голос его звучал, да, обиженно. Это было нелепо. Мы получили именно то решение, которого хотели и оба из-за этого чувствовали себя несчастными. Когда я смотрела, как Жиль с Еленой поднимаются на второй этаж, мне хотелось закричать, что я передумала. Я определённо не хотела оказаться кем-то отвергнутой. К счастью, у меня случился один из этих самых множественных оргазмов. Он сотворил чудеса с моей самооценкой.