— А я пойду в третий, — сказал Щелчков.

Так они и порешили.

Майор Беляков прибыл во 2-й батальон в тот момент, когда капитан Коровяк отправлял на разведку противника шестерку отважных воинов — лейтенанта Лиопаева и красноармейцев Привалова, братьев Снитковых, Мирхайдарова и Смирнова. Все они изъявили желание идти на выполнение специального сложного и ответственного задания добровольно.

Батальон деятельно готовился к ночной атаке. После получения боевого приказа комиссар батальона Тихон Буряк дал указания политрукам, секретарям партийной и комсомольской организаций помочь командирам подготовить весь личный состав к наступлению, проверить состояние оружия, узнать, все ли принимали пищу, довести до каждого бойца задачу.

В 22 часа батальоны полка двинулись на противника. Впереди действовала разведка, а на флангах — боевые дозоры. Передвигались тихо, соблюдая все меры предосторожности. Все, что могло создавать шум — котелки, фляги, оружие, саперные лопатки, — было подвязано так, чтобы не гремело. Бойцам и командирам запрещалось курить, зажигать спички, пользоваться карманными фонарями. Шум двигавшихся людей приглушал рокот танковых моторов. Один танковый взвод со снятыми с машин глушителями было приказано перемещать вдоль фронта.

Майор Беляков находился в боевых порядках 2-го батальона. В первой цепи бойцов шел Тихон Буряк. Он всего несколько дней назад стал комиссаром батальона, но уже успел показать себя храбрым политработником, настоящим вожаком личного состава.

Рядом с Буряком шагал комвзвода Василий Кирин. Он нес в руках знамя подарок боевых подруг полка. Кирин лишь вчера прибыл в батальон, участвовал только в одном бою. И вот ему оказали такое доверие. Молодой командир чувствовал себя несказанно счастливым и гордым.

Уже несколько минут батальон двигался в тишине. Где-то там, впереди за высотами, гремели выстрелы, а здесь никакого шума. Воины осторожно поднимались по скату вверх. Буряк подошел к небольшому кусту и начал обходить его. И тут он увидел на земле человека, которого на миг осветила вышедшая из-за туч луна. Это был японец. Комиссар нагнулся, чтобы проверить, жив ли тот. Но оказалось, враг просто притаился. Он выхватил пистолет, однако выстрелить не успел. Буряк ударил его штыком. Японец истошно вскрикнул, и в тот же миг из вражеских окопов раздались выстрелы.

— Вперед, за Родину! — крикнул комиссар и первым ринулся на противника. Выхватив на ходу гранату, он метнул ее в траншею врага.

Вслед за комиссаром устремились бойцы батальона. Завязался ночной бой за высоту Ремизова, бой стремительный, жестокий. В ход пошло все — пули, штыки, приклады, гранаты.

И батальон ворвался на высоту.

Комиссар Буряк отыскал Кирина.

— Где знамя? — спросил он.

— На вершине, товарищ комиссар!

Да, знамя, ясно видимое на фоне неба, развевалось и трепетало на ветру. Возле него стоял на посту разведчик Василий Смирнов. Это он водрузил на вершине сопки Ремизова знамя, которое ему в разгар боя передал лейтенант Кирин.

Красноармеец Смирнов был самоотверженным, храбрым воином. В бою 8 июля он был ранен и находился на излечении в лазарете. В часть он вернулся 20 августа, за несколько часов до наступления.

— За вами что, гнались? — спросил его комиссар полка, заметив, что воин едва переводит дух после быстрого бега.

— Нет, товарищ комиссар, никто не гнался, — возразил Смирнов, и на совсем еще юном его лице появилась растерянная улыбка.

— А почему же у вас такой вид усталый?

— Да я от переправы до командного пункта бежал, боялся опоздать к началу боя. Мне сказали, что скоро начнется.

— Молодец, коль так. Прибыли вы вовремя. Идите в свой батальон. Желаю успеха в бою. — Комиссар крепко пожал руку солдату.

Пожелал удачи бойцу и я.

И вот он в числе первых ворвался на сопку Ремизова, а вместе с ним комсомолец Захар Степанов. Этот воин продемонстрировал свою отвагу еще в бою на горе Баин-Цаган. С тех пор его всегда видели в первых рядах атакующих. 23 августа Степанов был ранен, однако, перевязав рану, продолжал драться с врагом.

В числе отличившихся в боях за высоту Ремизова мне назвали имя командира взвода 7-й роты младшего лейтенанта И. К. Берлюга. Это очень смелый и искусный воин. 28 августа он шесть раз водил в атаку своих красноармейцев, нанося противнику большой урон.

Вершина была уже в наших руках, но бой за высоту продолжался. Повсюду слышались выстрелы винтовок, частая дробь пулеметов, взрывы гранат. И вдруг раздалось победное ура. Это 3-й батальон капитана Александра Максимовича Акилова ворвался в окопы противника. Одновременно 1-й батальон капитана Федора Яковлевича Панькова дружным штыковым ударом выбил врага с занимаемых позиций и вышел на указанный рубеж. Надо сказать, что с начала наступления батальон под руководством коммуниста Панькова десять раз участвовал в штыковых атаках, десять раз обращал в бегство самураев. Непременным участником этих атак был сам комбат. Он показывал примеры храбрости, умения искусно владеть оружием. В этом бою Федор Яковлевич был ранен, но не покинул поля боя и продолжал руководить подразделением.

Итак, полк выполнил поставленную задачу. К полуночи 28 августа он овладел вершиной сопки Ремизова. Майор Беляков уточнил позиции батальонам и приказал занять круговую оборону. В центре боевых порядков, фронтом на восток, встала полковая батарея, которой в это время командовал лейтенант Н. Румянцев.

Наступал рассвет. И вдруг предутреннюю тишину разорвали взрывы гранат, треск пулеметов, крики банзай. Разведка доложила: японцы идут в атаку. Значит, враг предпринимает попытку вырваться из окружения. Майор Беляков приказал артиллеристам выкатить вперед свои орудия. В то же время по распоряжению командира 2-го батальона капитана Коровяка командир пулеметной роты подтянул к угрожаемому участку пулеметы.

Крики японцев становились все громче. Вскоре бойцы и командиры увидели врага. Он двигался густой массой по узкой ложбине между двумя высотками. Все ближе и ближе подходили они. И тут батальоны одновременно открыли мощный пулеметный и ружейный огонь, в противника полетели гранаты. Батарея лейтенанта Румянцева ударила картечью. Японцы, наткнувшись на сплошной свинцовый ливень, устилали землю трупами, но продолжали лезть вперед.

Вот одна группа неприятеля ринулась на окоп, в котором находился комиссар батальона. По вражеской группе ударили наши пулеметы, свинцовый ливень буквально вымел японцев. Бойцы поспешили на помощь раненому комиссару, вынесли его в безопасное место и перевязали.

Между тем, не выдержав нашего меткого и губительного огня, японцы откатились назад, оставив на скатах высоты сотни трупов солдат и офицеров.

Приближалось утро. За высотой Ремизова, в долине реки Хайластын-Гол, грохотали залпы орудий, рвались мины и слышался треск пулеметов. Это воины других частей отбивали попытки врага вырваться из окружения.

Медленно занимался рассвет. На фоне восходящего солнца алели знамена, трепещущие на легком степном ветерке. На вершине выделялось знамя нашего 24-го мотострелкового полка с надписью: Ждем вас с победой…

Казалось бы, уже исход боя ясен, японцы потерпели сокрушительное поражение, и сопротивление бесполезно. Но нет, они еще продолжали драться, и порой отчаянно. Приходилось бросать против них не только взводы, роты, но и батальоны. 30 августа боем двух батальонов нашей части против большой группы неприятеля руководил начальник штаба полка капитан Василий Васильевич Полунин. Здесь особенно ярко раскрылись его способности как командира. Спокойный и немного флегматичный в обычной обстановке, в бою он становился порывистым, энергичным, решения принимал дерзкие.

Под руководством капитана Полунина батальоны полностью уничтожили окруженного противника, не дав ему вырваться из кольца.

В этом бою во время ночной атаки получил ранение командир 3-го батальона капитан Акилов. Превозмогая боль, он продолжал руководить боевыми действиями подразделения.