Мне вспоминается случай, который имел место на центральной переправе через реку Халхин-Гол, которую обслуживала рота саперов старшего лейтенанта Зарубина. 12 августа группа японцев прорвалась через боевые порядки одного из полков и устремилась к переправе. Создалась угроза ее уничтожения. Ни пехотных, ни артиллерийских подразделений поблизости не было. Оценив обстановку, старший лейтенант Зарубин быстро собрал свою роту и повел ее в штыковую атаку. В короткой схватке саперы разгромили врага и отстояли переправу. В этом бою был тяжело ранен Зарубин. Теряя сознание, он успел сказать своим саперам: Берегите переправу. И рота выполнила наказ командира. Вскоре имя старшего лейтенанта Зарубина узнали во всей армии. Он был награжден орденом Ленина.

В этих боях наши потери были невелики, исчислялись единицами. Мы уже даже как-то привыкли к таким боевым будням, и я не считал нужным беспокоить старшего начальника, докладывать ему о всех мелочах обыденной боевой жизни. Когда можно все сделать самому, зачем тревожить старшего командира. У него других дел много.

И вот однажды отбили мы одну атаку врага, потом вторую. Через некоторое время началась третья. Как обычно, не доношу наверх. И вдруг раздается телефонный звонок.

Снимаю трубку и слышу строгий голос Георгия Константиновича Жукова, теперь уже, с 31 июля, комкора. Голос его знал хорошо, потому что в то время, когда вверенный мне полк один держал оборону, он был в непосредственном подчинении командующего, который часто звонил мне.

— Что там у вас делается, товарищ Федюнинский? Почему ничего не докладываете? — резко спросил Жуков.

— Ничего особенного, товарищ командующий. Идет бой, отбиваем третью атаку. Справляемся, помощи не надо. Потому и не звонил.

Комкор более мягко, но довольно строго сказал:

— Хотя помощи и не требуется, докладывать нужно обязательно. Я должен знать, что у вас происходит.

Понял я свою ошибку. Действительно, надо было докладывать. Когда старший начальник знает обстановку, ему легче руководить войсками.

Отбили мы третью атаку японцев. Полагали, что на сегодня они уже больше не сунутся. Но нет, вновь полез враг, да еще с таким шумом. Это, видимо, обеспокоило командующего группой. И он тогда послал ко мне на бронемашине полковника, который недавно прибыл вместе с несколькими командирами из Генерального штаба для оказания помощи штабу группы. Очень сожалею, что не помню фамилии этого полковника. Ведь знакомство наше произошло накоротке, во время боя. Полковник буквально ввалился ко мне в окоп, с трудом отдышавшись от перебежки, которую совершил от бронемашины, сказал:

— Меня послал к вам командующий — разобраться в обстановке и узнать, что делается на вашем участке.

— Обстановка ясная, — ответил я. — Сейчас началась четвертая атака японцев. Вон видите, идут цепи.

Полковник посмотрел в сторону противника и вроде бы ничего не разобрал. Тогда я протянул ему бинокль.

— Возьмите, так виднее будет. Когда они подойдут поближе, мы откроем огонь.

— А не поздно будет? — усомнился он.

— Не поздно. Зачем зря жечь патроны? Да вы не волнуйтесь. Атака будет отбита. Давайте лучше чай пить. У меня на бруствере окопа стоял медный луженый чайник (в то время принадлежность каждой солдатской столовой) с чаем и рядом две эмалированные кружки. Горячий чай, налитый в чайник и поставленный в песок, долго не остывал под жгучим монгольским солнцем.

Полковник вначале посмотрел на меня с недоумением: мол, бой, а он чай пить. Не шутка ли? Но увидев, что я не шучу, с радостью принял приглашение. На его глазах четвертая атака врага была отбита. Он понял, что дела у нас идут нормально. Поблагодарив меня за чай, вернулся на командный пункт группы в Хамар-Даба и рассказал командующему о том, как я его угощал чаем во время атаки. Претензий к нам, вернее, к нашему полку больше не имелось.

Может быть, кто-то подумает, что это рисовка — угощать чаем во время боя представителя из вышестоящего штаба. Отнюдь нет. Просто хотел показать, что мы уверены в своих силах и на нашем участке враг не пройдет. И не прошел…

После сильных атак этого дня активность противника упала. Но мы знали, что затишью никогда нельзя доверять, особенно когда впереди жестокий и коварный враг.

Глава пятая

Перед решающим наступлением

Потерпев неудачу в майско-июльских боях, японское командование вынуждено было временно прекратить наступательные действия и закрепиться на линии песчаных бугров и сопок в 3–4 километрах к востоку от реки Халхин-Гол. Но, создавая прочную систему обороны, враг в то же время начал готовиться к новой наступательной операции в целях полного овладения восточным берегом реки Халхин-Гол.

Перед советско-монгольским командованием встала задача — не только сорвать замысел противника, но и наголову разгромить его, чтобы навсегда изгнать с территории Монгольской Народной Республики. План подготовки к предстоящей операции (об этом, естественно, мне стало известно позже) предусматривал следующие вопросы: сосредоточение и перегруппировка войск, переправа частей через реку Халхин-Гол, занятие исходного положения, организация взаимодействия и связи. Главное внимание в обучении личного состава обращалось на отработку приемов ближнего боя днем и ночью, борьбы в траншеях, умения владеть штыком и гранатой, а также на обучение самоокапыванию и маскировке, наблюдению за полем боя и разведке.

Большой упор делался на отработку совместных действий авиации с наземными войсками. Все тактические занятия стрелковых подразделений проводились совместно с танками и артиллерией.

Весь конец июля и первую половину августа шла интенсивная подготовка к предстоящей операции, накапливались силы и средства.

Недостаток ощущался главным образом в пехоте. А без нее нельзя было начинать боевые действия. Случалось, значительные успехи, достигнутые в результате атак танков, шли насмарку, поскольку не закреплялись действиями пехоты из-за ее малочисленности.

На плацдарме восточнее реки Халхин-Гол разместились только два полка 36-й мотострелковой дивизии, стрелково-пулеметные батальоны 7, 8 и 9-й бронебригад, стрелково-пулеметный батальон 11-й танковой бригады и 5-я стрелково-пулеметная бригада. На широком фронте эти части и подразделения многого сделать не могли. Кроме того, после трех месяцев напряженных боев все они понесли потери и нуждались в пополнении. Конечно, пополнение поступало, но новичков требовалось еще обучать и сколачивать коллективы.

Из глубины страны подтягивались 82-я и 57-я стрелковые дивизии, один полк 152-й стрелковой дивизии, 212-я авиадесантная бригада, 6-я танковая бригада, 85-й зенитный артиллерийский полк, 126-й артиллерийский полк, противотанковые части, тяжелая артиллерия, войска связи и другие части и подразделения. Переброска частей и соединений заняла продолжительное время, так как они выгружались за 700 и более километров от фронта, а транспорта не хватало, приходилось даже снимать автомобили с подвоза боеприпасов, продовольствия и другого имущества. Марши совершались частью на машинах, частью пешком. Помимо времени, необходимого на сосредоточение, требовалось еще время на подготовку войск. Прибывающие дивизии имели большой процент призванных из запаса. Люди эти были недостаточно обучены. Их нельзя сразу бросать в бой. С вновь прибывшими частями проводилась усиленная боевая подготовка. С красноармейцами отрабатывались методы ведения ближнего боя. Командиров знакомили с тактикой японских войск, особенностями театра военных действий, изучали они и опыт прошлых боев.

Наряду с боевой подготовкой войск большое внимание уделялось материальному обеспечению операции, что представляло значительную трудность. Наличный автотранспорт едва обеспечивал пополнение ежедневных расходов в материальных средствах и перевозку прибывающих войск. А для успешного ведения операции необходимо было создать запасы всех видов продовольствия. Для этой цели был введен жесткий режим экономии всех ресурсов и составлен план накопления запасов. К началу операции советские войска решили эту сложную задачу.