Японцы обычно наступали так. Учитывая необходимость отражения атаки наших танков, вслед за разведкой, впереди боевых порядков наступающей пехоты, ставили противотанковые пушки, крупнокалиберные пулеметы и команды противотанкистов, по 10–12 человек в каждой пехотной роте. Их снабжали противотанковыми минами на бамбуковых палках, бутылками, наполненными горючей смесью, и мешочками с сильно горящим порошком.

Зная тактику врага, мы сначала старались уничтожить противотанковые пушки, крупнокалиберные пулеметы и команды противотанкистов, а потом уже его пехоту и конницу.

Взаимодействуя с танками, мы поступали так. Впереди своих боевых порядков располагали станковые пулеметы и противотанковые пушки. Этим оружием мы уничтожали противотанковые средства японцев. Под прикрытием огня станковых пулеметов и пушек танки вместе с наступающей пехотой быстро переходили от одного укрытия к другому и, сблизившись с японской пехотой, решительным ударом уничтожали ее.

В общем, и в обороне мы не сидели сложа руки. Частенько отражали атаки врага. Если представлялась возможность, занимались боевой учебой, изучали технику, оружие, молодые воины совершенствовали свое мастерство. Активно велась в эти дни партийно-политическая работа, проводились партийные и комсомольские собрания, устраивались беседы. Конечно, за большой аудиторией не гнались. Соберется несколько человек, свободных от выполнения боевой задачи, и хорошо. Бойцам разъясняли обстановку, положение в мире и в нашей стране.

Широко практиковалась пропаганда боевого опыта. Бывалые воины, неоднократно участвовавшие в боях, рассказывали молодым, как действовать в обороне, наступлении, как владеть штыком, гранатой, как лучше укрыться от пуль, минометного и артиллерийского огня.

Партийно-политическая работа велась, естественно, по плану, исходившему из складывающейся обстановки. Но планы партийные и комсомольские организации составляли не более чем на два дня. К этому нас вынуждала сама обстановка, которая менялась ежечасно, а то и ежеминутно.

Впрочем, в период оборонительных боев жизнь полка несколько стабилизировалась, появилось время на решение самых разнообразных вопросов, в том числе и очень важных. Помню, как-то заглянул ко мне секретарь партийного бюро полка старший политрук Тимофей Митрофанович Пермяков и показал целую пачку бумаг.

— Вот, заявления… Обстановка трудная, а поток увеличился.

Я сразу понял, о чем идет речь. Секретарь партбюро показывал мне заявления красноармейцев и командиров с просьбами о приеме в партию. И прежде многие писали их перед трудными атаками, перед опасными заданиями. И были там как будто бы давно известные и знакомые, но всякий раз берущие за душу слова:…Хочу идти в бой коммунистом. Или: Если погибну, прошу считать коммунистом!

— Что и удивительного, — ответил я. — Просто во время наступательных боев некогда было заявление написать… Но решение связать свою жизнь с партией, думаю, приходило окончательно именно тогда, когда бойцы наши смерти в глаза глядели… Перед атакой или в атаке, после рукопашной схватки или в разведке…

— Лучшие из лучших, — сказал старший политрук.

— Что и, будем рассматривать, — сказал я. — Дело хорошее, важное дело, а то ведь в боях поредели наши партячейки.

— Да, — с грустью и в то же время с гордостью сказал старший политрук. Коммунисты поднимались первыми. Первыми на себя и огонь принимали…

Чтобы не отрывать людей от выполнения боевой задачи, все документы для вступления в партию наши партийные работники оформляли в окопах. Тут же в окопах и на огневых позициях проводили они и заседания партийного и комсомольского бюро. Члены бюро приходили в окоп к бойцу, подавшему заявление, приглашали коммунистов или комсомольцев, которые участвовали с ним в бою, и решали вопрос о приеме в ряды ВКП(б) или ВЛКСМ.

Когда позволяла обстановка, заранее намечали день партийного или комсомольского собрания. Так как все коммунисты и комсомольцы не могли присутствовать, созывали делегатское собрание. О количестве делегатов с переднего края секретари договаривались с командирами, комиссарами, членами бюро.

На заседаниях бюро, партийных и комсомольских собраниях тщательно разбиралось каждое заявление, строго соблюдался принцип индивидуального отбора в партию и комсомол.

В нашем полку за несколько дней июля подали заявления о приеме в партию 72 человека. Это говорило о высокой политической активности воинов, их безграничной преданности Родине.

В том, что бойцы и командиры проявляли такую высокую политическую активность, стремление быть коммунистами, немалая заслуга секретаря партийного бюро полка старшего политрука Тимофея Митрофановича Пермякова и секретаря комсомольской организации полка младшего политрука Тимофея Иосифовича Минтюкова. Они не только были хорошими организаторами и воспитателями, но и храбрыми бойцами. Много раз они участвовали в атаках, причем шли в цепи подразделений, увлекая воинов личным примером. Во время одного из боев младший политрук Минтюков находился в 7-й стрелковой роте. Бой был жестокий. Командир роты пал в той схватке. Тогда Минтюков взял командование на себя и повел подразделение в атаку. Задачи были выполнены.

Немало теплых слов хотелось бы сказать и в адрес тех, кто решил связать свою жизнь с ленинской партией. Я уже писал, что это были лучшие из лучших, мужественные, решительные, беспредельно преданные Родине воины. Таким запомнился мне и отделенный командир Д. С. Аверкин.

В ходе обороны мы вели усиленную разведку, добывали данные о противнике самыми разнообразными способами.

Как-то срочно потребовались нам точные сведения о системе обороны врага, его огневых средствах. Подобрали хорошую группу, старшим которой назначили комсомольца Д. С. Аверкина. Отделение его было передовым, бойцы все один к одному — крепкие, мужественные.

Сборы были недолгими. Перед тем как отправиться в дорогу, Аверкин тщательно проверил экипировку воинов. У каждого, кто идет в разведку, должно быть все хорошо подогнано, исправно, оружие действовать безотказно. Ведь малейшая случайность, малейший звук могут позволить врагу обнаружить группу, и тогда уже трудно рассчитывать на успех. Разведчики понимали это, к выходу на задание подготовились добросовестно.

Два дня подряд разведчики вели наблюдение за противником с разных точек, изучали его оборону. Тщательно оценив местность, выбрали подходящий участок, где можно проникнуть в тыл противника. Днем здесь изредка появлялись японцы, а ночью местность они освещали ракетами. По всему чувствовалось, что тут легче всего подобраться к расположению противника.

И вот группа вышла на задание. Под покровом темноты она незаметно преодолела нейтральную зону. На осеннем небе в просвете облаков тускло светились одиночные звезды. Тишина. Лишь иногда то тут, то там раздавались пулеметные очереди, реже — одиночные выстрелы из орудий.

Осталась позади нейтральная зона, все шло по заранее разработанному плану. И вдруг впереди взмыла вверх ракета, разрезая ночную мглу, и тут же послышался недалекий окрик часового. Разведчики замерли, еще плотнее прижались к земле, ничем не выдавая своего присутствия. Через две-три секунды угас холодный свет ракеты. Но долго еще лежали бойцы без движения. Не зря же окликал кого-то часовой. Видимо, он заметил что-то неладное. Терпение, только терпение. Пусть он решит, что ему все только померещилось. Все было тихо, и группа вновь поползла вперед. Она незаметно просочилась в промежутке между взводными опорными пунктами врага и углубилась в тыл.

Несколько часов пробыли разведчики в расположении неприятеля, изучая его оборону и систему огня. Они собрали ценные данные. Занималась заря, пора было возвращаться обратно. Тем же путем группа направилась в свою часть. Стала пробираться между опорными пунктами. Вот уже и первые траншеи. И вдруг где-то совсем рядом ударил пулемет.

Зацокали пули. Аверкин понял, что разведчики обнаружены, понял, что, если не уничтожить пулемет, враг не даст выбраться отсюда живыми. Быстро оценил обстановку. Огневая точка японцев была надежно замаскирована, солдаты находились в хорошо оборудованных окопах. Укрываясь в складках местности, наши разведчики проворно поползли к огневой точке врага. Наконец, выбрав удобную позицию, они открыли огонь по японцам, однако окоп и укрытие надежно защищали врага.