В чем смысл его жизни? Прежде он вынужден был работать сам, и это придавало наполненность бытию. Когда машины взяли работу на себя, начался духовный упадок. Никто не подумал тогда, что занятие человеку необходимо и он должен быть убежден, что оно имеет смысл. Сегодня мы знаем, человеку не обязательно нужна работа — не так уж важно, что он делает, лишь бы это заполняло его, напрягало его физические и духовные силы. Итак, я хочу придать жизни, которая нам предстоит, смысл. Теперь об авторитете. Была некогда эпоха, когда очень много рассуждали о свободе. Сегодня ясно каждому: свобода- это иллюзия, и даже мысль о ней вредна. Человек нуждается в ком-то, кто приказывает ему, кто подавляет склонность к неповиновению. Это придает ему опору, за которую можно держаться. Роль командующего я возьму на себя. Не думайте, что мне это нравится. Командовать-самое трудное. Мы не приучали людей к повиновению с детства, и эта ситуация принципиально новая. Мне понадобятся психотропные средства, чтоб добиться повиновения. Такие средства существуют, и они у меня есть. По сути, ведь все равно, каким образом поддерживается порядок. И теперь о третьем, о цели. Человек так устроен, что хочет видеть причину и следствие. Следствие выступает тогда как смысл причины. В мелочах это функционирует безупречно, зато в серьезных вещах воспринимается болезненно. Тут связь просто не действует. Смысл жизни, смысл рода человеческого! Этот смысл необходимо создать искусственно. И так как этого не может никто, проблемой займусь я, Я дам нашей будущей жизни смысл, который даст смысл каждому отдельному существованию.

Главный врач говорил теперь, как перед большой аудиторией. Закончив, он огляделся. В глубине стояла девушка с поникшей головой. Перед ним лежал больной с прикрытыми глазами. Главный врач вздохнул и кивком подозвал сестру.

— Мы вновь подключаем машины. Помогите мне! Он наблюдал за светящимися экранами и стрелками, крутил ручки, нажимал кнопки и клавиши.

— А как будет продолжаться жизнь? — спросил Фил. — Я имею в виду-у вас ведь всего четыре женщины…

— Это я тоже предусмотрел, — сказал врач. — Четыре женщины — немного. Но все они молоды. Еще по крайней мере лет двадцать пять они сохранят способность к оплодотворению. Этого хватит. Естественно, мы не сможем требовать от них вынашивать каждый плод. Но к счастью, проблема эктогенетического созревания плода решена. На корабле есть биологический инкубатор.

Врач взглянул сначала на Фила, а потом на сестру. Оба старались не глядеть на него.

— Не будьте столь целомудренны, — сказал он резко. — В нашем положении это неуместно. Подумайте лучше о преимуществах! Женщина освобождена от изнуряющих беременностей. И кроме того, можно контролировать наследственность. Следующее поколение будет еще более совершенным, чем нынешнее, поверьте мне!

Он вытащил из кармана записную книжку, полистал страницы.

— Завтра мы отключим машины на два часа, послезавтра- на четыре, и так далее. Через пять дней вы будете здоровы, Абельсен! Пошли, сестра!

Он открыл дверь и подождал, пока вышла Крис. Затем вышел следом.

11

Над военным городком стояла ночь, окна в зданиях были темны, учения кончились. Солдаты и унтер-офицеры отправились отдыхать; лишь часовые вышагивали свои одинокие круги. Возможно, майор тоже обходил территорию — этого никто не знал.

Абель лежал в кровати, скрестив руки под головой. Сквозь окно ему виден был смутно расплывшийся во тьме пустынный участок бетонной полосы. Пора. Сегодня была его ночь. Это был конец, и это было начало, пусть даже он не знал, чему предстояло начаться.

Он выждал еще немного. Медленно сполз на коврик у кровати. На второй кровати он заметил движение. Остин приподнялся, сел.

— Ты куда?

— Тише, — предостерег Абель. Он натянул брюки, куртку, сапоги, подошел к двери. Сзади раздался шорох- Остин.

— Что ты собираешься делать? — спросил Остин. Почему ты спрашиваешь? Это ведь тебя не интересует! — ответил Абель.

Остин цепко схватил его за рукав.

— На твои бредовые идеи мне наплевать, но не смей срывать мои планы!

— Так уж и не смей?

Абель подошел к окну и стал наблюдать за часовым. Ну не упрямься, — попросил Остин. — Я- теперь знаю, как можно уйти. Слушай, я взорву выход…

— Чем? — спросил Абель.

— Где-то должна ведь быть взрывчатка. Динамит. Гранаты. Бомбы.

Динамит, гранаты, бомбы. Бомбы. Абель уже однажды слышал эти слова. Он знал, что они означают. Все понятно. Они были в военном городке, у военных должна быть взрывчатка. Взрывчатка. Тяжелые орудия. Ракеты. Ракетные базы. Подводные лодки. Космические станции. Бомбы, бомбардировщики, атомные бомбы. Они были у военных, у военных есть все. Но где все это?

— Ты думаешь? — спросил он. — А где?

— Где-нибудь в хранилищах, на складах. Где-нибудь.

— И как ты туда доберешься?

— Но ведь здесь ничего не запирают. Где ты видел замки?..

— Правильно, — сказал Абель. — Одежда, палатки, карманные фонарики. И прочее барахло — бери, что хочешь. Но пистолеты-то под замком. Где ты видел оружие? Часовой показался слева, в самом конце склада. Медленно шагал он по бетонной полосе.

— Я что-нибудь придумаю.

Часовой появился возле окна; слышны были его шаги. Абель и Остин втянули головы. Шаги становились все тише… затихли совсем.

— Ну как можешь ты быть таким равнодушным! — сказал Остин. Голос у него подозрительно дрогнул. — Подумай о мире там, снаружи. О свободе. Есть возможность удрать отсюда, прочь из этой тюрьмы. Здесь мы пленные! Похороненные где-то под землей.

Под землей, подумал Абель. Убежища, бункеры. Продезинфицированный воздух. Искусственный климат. Пленные. Но тогда снаружи есть… Однако он знал, что это не так. Все не так просто. Остин этого не понимал.

— Тебе же не может быть все равно, — молил Остин. — Ведь это ты не можешь поставить на карту! Дай мне время, еще хоть пару часов!

Абель прошел к двери и тихо отворил ее.

— Ведь и тебе не без разницы то бесконечное время, что мы здесь провели. И в этом виноват майор. Ты ошибаешься, Остин. Гонишься за призраком. Снаружи не может быть ничего, кроме пустоты. Я нашел для себя единственно реальное дело, которое можно осуществить: я убью майора. Я убью его этой ночью.

Он вышел. Остин перестал его волновать.

Он направился к окопам, держась по возможности в тени построек. Свободное пространство между последним бараком и ближайшим окопом он преодолел двумя прыжками, убедившись предварительно, что поблизости никого нет.

Он крался по окопам. Систему их он знал досконально, знал, где свернуть за угол, где идти прямо. Он двигался по лабиринту на первый взгляд бессмысленных поворотов, вправо-влево, вперед-назад, но скоро оказался там, куда стремился, — у своего тайника. У него не было карманного фонаря, но свет ему был не нужен, он нашел бы запасные части пистолета и в том случае, если бы нитки которые он скоро обнаружил, не подсказали место.

Он открыл свой тайник. Части пистолета были грязными, замасленными, но такими они бывали часто. Можно отчистить. Он взял с собой тряпки, даже сульфидно-молибденовую пасту. В последний раз занялся он чисткой пистолета и сборкой, тем, в чем ежедневно упражнялся. Через пять минут он держал в руке настоящий заряженный пистолет. Три патрона лежали в магазине, трех патронов ему должно было хватить.

Пригнувшись, он побежал по окопам обратно. Здесь он был в безопасности. Лишь время от времени он приподнимал голову и оглядывался. В эту ночь часовых было больше. Вдруг он увидел сразу трех часовых. Двое стояли на открытом пространстве между бараками, третий медленно поворачивал за угол.

Медлить больше было нельзя. Они уже не чувствуют себя так уверенно. Неужели двери заперты? На них ведь не было запоров, а так быстро оборудовать ими большое количество дверей невозможно. Абель был убежден, что есть и другие двери, ведущие в тот длинный коридор; не могли же они все охраняться. До сих пор он знал, что солдатам нечего делать в машинном зале, как и во многих других зданиях. Следовательно, они не имели права туда входить, это было твердо определено.