Пятнадцатого октября морская часть путешествия Георгия с Софьей была закончена — эскадра адмирала Эдвардса зашла в залив святого Петра. Адмирал внимательно всматривался в поросшую редким кустарником косу, отделявшую бухту от моря. По идее, именно здесь должна быть расположена батарея, прикрывающая вход в залив. Однако ничего похожего Рид не увидел, из чего сделал вывод, что Спиридов превзошел сам себя в маскировке.

Вечером более молодой адмирал зашел к старшему и по чину, и по возрасту на стаканчик-другой рома.

После обязательных тостов «за здравие его величества» и «за встречу» Эдвардс спросил:

— Гриша, а почему ты так странно назвал поселок в бухте — Дурбан? Это ведь все-таки больше похоже на английское слово, сойдет и в качестве французского, но вот на русское не тянет совершенно.

Спиридов не стал говорить, что именно такое название стояло на карте, врученной ему императором, а пояснил:

— Если правильно смотреть, то оно очень даже русское. Когда мы сюда прибыли, целую неделю почти непрерывно лил дождь, но при этом было довольно жарко. Прямо не место, а какая-то дурная баня. Так его и назвали, слегка сократив для удобства.

Глава 4

В конце лета тысяча семьсот пятьдесят третьего года планировалось довольно значительное событие — визит прусской королевской четы в Россию. В таком качестве, да еще и вместе, король с королевой прибывали сюда впервые. Впрочем, каждый из них, будучи еще наследником, успел не то что просто посетить, а прямо-таки пожить в России. Фридрих — чуть более года, а Елизавета — чуть менее четверти века. В качестве официального повода было выбрано представление русскому двору их дочери Амалии — возможно, с целью последующей выдачи замуж за цесаревича Михаила Петровича. На самом же деле этот брак пока всерьез не рассматривался, ибо не был хоть сколько-нибудь нужен ни одной из сторон. И Петр, и Фридрих считали, что в политике интересы державы стоят неизмеримо выше родственных. Именно исходя из этого монархи решили обсудить итоги двух прошедших Силезских войн и, главное, подготовку к третьей — в мире, откуда пришел Новицкий, более известной под названием Семилетняя война.

Многие историки, указывая на число вовлеченных в нее сторон, указывали, что этот конфликт можно было по праву назвать первой мировой войной. Ибо предыдущая, тоже достаточно глобальная война за испанское наследство на таковую не тянула из-за неучастия в ней России. Новицкий собирался сделать так, чтобы и грядущая война не могла назваться мировой, причем по той же самой причине. Однако провернуть это следовало так, чтобы ни в малейшей степени не испортить русско-прусских отношений, а подобное представляло собой не самую простую задачу.

Естественно, что император серьезно готовился к столь важному визиту, не упуская из виду и чисто протокольные мероприятия. Правда, тут особо беспокоиться было не о чем, ибо пост имиджмейстера уже восемнадцатый год подряд занимала Мавра Шувалова, урожденная Шепелева, успевшая не один раз проявить себя на нем с лучшей стороны. Кроме организации подобных мероприятий, она занималась и еще одним видом деятельности, то есть слегка подшпионивала в пользу своей подруги Елизаветы. Причем делала это почти бескорыстно, ибо, во-первых, считать ту мелочь, что ей перепадала от прусского двора, деньгами мог только уж очень нищий индивидуум. А во-вторых, она даже этой мелочи целиком не видела, сразу по получении отдавая от половины до двух третей императору. Естественно, что от него же она получала сведения, подлежащие передаче в Берлин. А вообще-то с делами у нее со временем стало получаться даже лучше, чем у Елизаветы. Хотя бы потому, что ее банально боялись. Все заинтересованные лица знали, что госпожа имиджмейстер страшна в гневе. Впрочем, каждый, лицезревший ее хоть раз, тут же приходил к выводу, что она и без него, в общем, тоже способна здорово напугать неподготовленного человека. Вообще без слов, одной внешностью.

В преддверии приезда важных гостей Новицкому предложили увеличить скорость императорского курьерского поезда так, чтобы он проходил весь путь всего за сорок часов, дабы произвести на пруссаков неизгладимое впечатление, однако царь сразу дал понять, что он против.

— Они же совсем дикие, паровоза ни разу в жизни никто не видел, — объяснил его величество. — Поэтому для них потрясением будет даже скорость обычного пассажирского поезда. В общем, я против показухи, которая увеличивает риск аварии и повышает стоимость проезда, а заодно и износ пути.

В Петербурге высоких гостей встречали имиджмейстер Мавра Шувалова и фельдмаршал Христофор Миних. В том, что в северную столицу отправились именно эти двое, ничего удивительного не было — имиджмейстеру такое положено по должности, ну, а присутствие фельдмаршала, одного из самых доверенных лиц царя, должно было показать Фридриху, насколько серьезно император относится к его визиту. Однако это была не единственная причина именно такого подбора встречающих.

Когда за месяц до визита прусской королевской четы Петру донесли, что Миних, кажется, начал потихоньку оказывать госпоже Шуваловой знаки внимания, император немало удивился. Нет, он, конечно, знал, что фельдмаршал, несмотря на возраст, весьма неравнодушен к женскому полу, а уж в его отчаянной храбрости вообще никто не сомневался, но не до такой же степени! Его величество был настолько удивлен, что даже поделился новостью с женой.

— Христофор Антонович — замечательный человек, — улыбнулась Елена, — однако это не мешает ему быть старым кобелем. Но лучше уж так, чем пить как в прорву, вроде покойного Ягужинского или пока еще не покойного Бестужева.

— Да, — подтвердил император, — у каждого есть свои… скажем так, особенности. И, если они не мешают делу, к ним надо относиться с пониманием.

— А у тебя какие… скажем так… особенности? — процитировала мужа Елена.

— Ну, например, я пока вроде еще не старый. И не кобель.

Так вот, Новицкий решил немного помочь в личных делах своему давнему соратнику, ибо за двое суток в поезде прекрасно можно будет успеть не один раз совершить все то, о чем Миних пока только задумывался. Наверняка времени хватит и на многое сверх того.

Как было заранее согласованно, непосредственно с корабля королевская чета с дочерью проследовала на вокзал, где села в ожидающий ее императорский курьерский поезд и отправилась в Москву. Тут прямо на платформе была подготовлена куда более торжественная встреча, главным действующим лицом которой был вице-канцлер Алексей Бестужев.

Разумеется, Новицкий читал достаточно материалов об этом человеке и был в курсе того, что его деятельность оценивалась историками, мягко говоря, неоднозначно. То есть у многих имелись обоснованные подозрения о том, что это первостатейный интриган и коррупционер. Впрочем, вот уж это Новицкого волновало в последнюю очередь. Можно подумать, что Остерман был лучше. Ничего подобного, однако это не помешало Андрею Ивановичу быть вполне успешным вице-канцлером, то есть министром иностранных дел, почти до самой смерти.

Император считал, что для занятия именно этого поста сомнительные моральные качества препятствием не являются. Они лишь потребуют более плотного присмотра за объектом, вот и все. Зато таланты интригана вполне востребованы, но при одном непременном условии. Их носитель ни в коем случае не должен был обладать избыточной силой духа. Например, привлечение того же Меншикова к внешнеполитическим делам Петр Второй считал большой ошибкой Петра Первого. Потому как интриганом и вором Александр Данилович был первостатейным, это да. Но кроме этого — еще и достаточно мужественным человеком. Он, конечно, опасался своего царственного и более чем грозного шефа, однако недостаточно, то есть не до дрожи в коленках и недержания газов в кишечнике. Что иногда, а под конец жизни Петра Первого и весьма часто, приводило к нежелательным последствиям. Или, например, взять Талейрана. Подлец, взяточник, да такой, что аж душа радуется, никакими принципами не был обременен от рождения и до кончины, а уж какой интриган — это же просто песня. Но, кроме того, человек твердый и не трусливый — ведь не побоялся же предать самого Наполеона! Хотя, впрочем, тому и без данного предательства все равно ничего хорошего уже не светило…