Еще один пример, ставший уже классическим. Некоторое время назад в США проводилась борьба с насекомыми, вызывавшими массовую гибель вязов. Какое-то количество (очевидно, значительное) ДДТ попадало на землю, его поедали дождевые черви, которые, как выяснилось, на этот яд не реагировали. Дрозды же поедали дождевых червей, начиненных ядом, который, кстати, сохраняет свою токсичность очень долго. В результате погибло почти 90 процентов дроздов. Гибель их была так активна, что некоторые орнитологи США предрекали дроздам судьбу странствующих голубей.

Еще в 1958 году американский биолог Джордж Уоллес писал, что если употребление пестицидов не будет ограничено, то «мы станем свидетелями того, как за одно десятилетие животный мир Земли понесет больше непоправимых потерь, чем за всю предыдущую историю человечества». Может быть, Уоллес и сгустил немного краски, но по сути он прав: как считают ученые в США, не менее 140 видов птиц стали жертвами пестицидов в результате концентрации их в цепи питания.

Поступление ядов может быть и иного порядка. Яды применяются ведь не только для борьбы с вредящими насекомыми, но и с некоторыми млекопитающими. Например, до сих пор еще широко применяется химическая борьба с некоторыми грызунами, которая приводит к массовой гибели хищных птиц. (Они поедали «начиненных» ядами грызунов.) В других случаях в борьбе против волков применяется отравленная приманка. Но на нее идут не только волки, но и грифы. И в результате — массовая гибель этих птиц.

Есть и еще одна опасность, подстерегающая птиц, вернее, влияющая на их численность, а то и на существование.

Получив определенную дозу яда, птица может и не погибнуть — доза недостаточна для того, чтобы ее отравить. Но действие на организм яд оказывает: птицы становятся бесплодными. Это, кстати, помимо непосредственного отравления ядами, стало также причиной почти полного исчезновения белоголового орлана, о котором мы уже говорили, это стало основной причиной и исчезновения беркута в Шотландии.

Наконец, пестициды влияют на яйценоскость птиц — она значительно уменьшается. Очень часто в результате отравления организма скорлупа яиц становится настолько хрупкой и непрочной, что насиживать эти яйца невозможно. Наконец, если все-таки из этих яиц появляются птенцы, то большинство из них скоро гибнет, а те, кто выживает, вырастают слабыми и неспособными к размножению.

Таковы некоторые аспекты деятельности человека, влияющие на жизнь наших пернатых соседей по планете. Некоторые, но далеко не все. Мы говорили о свинцовом отравлении и отравлении пестицидами, о гибели птиц в результате потери нефти. А ведь надо еще говорить о местах обитания птиц.

Многие птицы не могут жить без лесов. А лесов на планете остается все меньше и меньше. Значит, птицы теряют свой «дом», значит, они обречены на гибель. (По мнению ученых, за столетие площадь лесов на земном шаре уменьшилась вдвое.) Многие птицы не могут жить без болот. Человек осушает болота и тем самым лишает птиц их исконных мест обитания. И опять — лишает их возможности существовать на планете.

Человек не может не строить города. Города рождаются не по прихоти людей, а по велению времени. Объективно же они забирают землю, ту самую, на которой росли леса, были поля, луга, болота, — «дома» птиц. И сейчас такой «изъятой» у птиц (и у других диких животных, конечно) земли примерно 500 тысяч квадратных километров — такова общая площадь всех городов мира. Конечно, некоторые птицы приспосабливаются жить в городах, особенно в тех, где много зелени, где есть парки, скверы, сады. Но это очень небольшая часть птиц — и по количественному и по видовому составу.

Все сказанное относится и к земле, изъятой под дороги, стоянки, путепроводы. (В СССР, например, под транспортные дороги и сооружения, связанные с ними, отведено сейчас примерно 17,5 миллиона гектаров, что составляет 7,8 процента земельного фонда.) А тут вступает в силу еще один фактор — так называемый фактор беспокойства. Может быть, сама дорога — узкая лента, проходящая, допустим, через лес, и не забирает так уж много земли. Но шум от машин, испарения бензина и гудрона, постоянное присутствие людей отрицательно влияет на животных, в частности на птиц. Казалось бы, птице легче, чем кому-то другому, избежать этого влияния — улетела в другую часть леса, и все. Но, вспомнив о привязанности птиц к месту обитания, мы поймем, что для нее потеря его — настоящая трагедия: во всяком случае, в результате фактора беспокойства количество гнездящихся и выводящих птенцов птиц сильно сокращается.

И тем не менее человечество не может отказаться от городов (с тенденцией расширения и увеличения их количества), от прокладки дорог, от строительства аэродромов и распашки залежных земель. Человечество не может не строить новые фабрики и заводы, которые так или иначе влияют на окружающую среду, а стало быть, и на птиц; не может пока отказаться от химической борьбы с вредящими насекомыми. И от многого другого, жизненно важного для него, но отрицательно сказывающегося на наших соседях по планете.

Так, может быть, положение безнадежно? Может быть, птицы — по крайней мере, многие — обречены?

Если будет так продолжаться, то действительно многие птицы рано или поздно (уже в недалеком будущем) исчезнут с лица Земли. А оставшиеся станут редкими, малочисленными. Но, к счастью, совесть и здравый смысл людей берут уже верх над алчностью и легкомыслием…

Небо, «дом» и… наша любовь

Одна из важнейших проблем в охране птиц — осознание важности этой проблемы. Кажется — птиц много: вон воробьи и галки, вон синицы под окном зимой, вон какие огромные стаи в небе осенью и весной! Человек, далекий от зоологии, не представляет себе, что такое «много» животных и что такое «мало». А если и узнает, что каких-то птиц стало мало или они исчезли совсем, может быть, и не огорчится — велика ли беда? Одни исчезли, есть другие. А исчезнут эти — кто-нибудь да останется. А не останется — тоже не очень страшно: человечество как-нибудь проживет без птиц, или, если уж понадобится, человек — на то он и властелин природы! — что-нибудь придумает взамен.

К сожалению, это мнение очень живуче. Джеральд Дарелл писал об одном из членов правительства Новой Зеландии (страны, где едва ли не больше всего пострадали пернатые), заявившем, что нет никакой беды, если некоторые птицы на островах исчезнут или исчезают. И ведь мнение этого министра разделяет немало тех, от кого так или иначе зависит судьба птиц.

Крупный американский антрополог У. Дж. Макги писал в свое время: «Подчиняя себе диких животных, человек сохранит лишь тех, кто может быть приручен; остальные должны быть уничтожены». Ну, если такое говорил крупный ученый, то чего же можно было ждать от остальных? И не удивительно поэтому, что в Западном полушарии «природу не уничтожали, а забивали насмерть», как образно заметил другой известный американский ученый Р. Парсон, придерживающийся противоположных Макги взглядов.

Конечно, мнение Парсона относительно диких животных разделяют миллионы людей во всем мире, в том числе и в Америке. Его разделяют и ученые, и многие политические деятели. Достаточно вспомнить телеграмму, которую послал президент США Франклин Рузвельт военному министру Соединенных Штатов, когда узнал, что командование решило устроить полигон в районе, где водится редкий вид лебедей. Телеграмма гласила: «Вердикт вынесен в пользу лебедей и против армии. Армия должна поискать себе другое место для гнездования».

Два мнения. За одним стоит невежество и равнодушие, алчность и корысть. И еще — теперь это модно — ссылка на объективное развитие человечества, на научно-технический прогресс, который в своем стремительном развитии вольно или невольно перемалывает дикую природу, не оставляет места для ее представителей.

За другим стоят знания и любовь, понимание необходимости сохранить на Земле все живое, глубокое убеждение, что человечество в определенных пределах способно спасти дикую природу, может и должно найти оптимальное решение этого вопроса.