— Всё было не так, Тэсси, и ты это знаешь.

Гнев в голосе Айви порадовал меня больше, чем следовало бы.

— Тэсс.

— Вообще-то, — огрызнулась она, — Тереза.

— Ради всего святого, Нора, — вмешался дедушка. — Она проводит здесь всего пару недель каждым летом. Не раздувай трагедии из-за пары пропущенных звонков.

Всего за пару секунд злость на лице Айви сменилась шоком. Норой звали нашу мать. Я едва её помнила, а вот Айви было двадцать один, когда умерли наши родители. Наша разница в возрасте всегда казалась огромной, но больше всего нас разделял тот факт, что Айви провела с родителями на семнадцать лет больше. Для меня домом было ранчо, а единственным, кто растил меня — дедушка. Для Айви он был всего лишь дедом, с которым она проводила две недели каждое лето, когда была маленькой.

Возможно, когда она была маленькой, он тоже называл её медвежонком.

Она думает, что я — Айви, а Айви — мама. Я не могла скрыть это, мои саркастические комментарии не могли заставить Айви забыть об этом. Очень долго она просто сидела, глядя на дедушку. Затем она моргнула, и, стоило ей открыть глаза, она выглядела так, словно ничего этого не было. Словно она была роботом, который только что перезагрузился, отключая программу «избыток чувств».

— Гарри, — произнесла она, обращаясь к дедушке по имени. — Я — Айви. Твоя внучка. Это — Тэсс.

— Я знаю, кто она, — проворчал он. Я постаралась не замечать неуверенности в его глазах.

— Знаешь, — спокойно, но деловито повторила Айви. — А ещё ты знаешь, что она не может здесь остаться. Вы не можете здесь остаться.

— Чёрта с два мы не можем! — я вскочила на ноги.

Дедушка ударил ладонью по столу.

— Следи за языком, Тереза!

Вот так просто я снова стала собой, пусть и всего на миг.

— Дай нам минутку, Тэсс, — приказала Айви.

— Иди, медвежонок, — внезапно дедушка показался мне старым — и очень, очень уставшим. В этот миг я бы сделала всё, о чём он попросил. Я сделала бы всё, чтобы вернуть его.

Я оставила их на кухне наедине и принялась измерять шагами гостиную. Пять минут. Десять. Пятнадцать. Я огибала мебель небольшими восьмерками, направляясь из одного конца комнаты к другому.

— Ты делала так, когда была маленькой, — на миг Айви застыла в дверном проёме, а затем опустилась на диван. — Ты обходила кругами мамины ноги, кофейный столик. Другие младенцы учились ходить. А ты училась расхаживать кругами, — она едва заметно улыбнулась. — Это сводило её с ума.

Мы с Айви жили в одном доме всего один год, когда я была совсем маленькой, а она заканчивала школу. Иногда я жалела, что не помню этого, но даже если бы я помнила, она была бы для меня незнакомкой — незнакомкой, грозившей всему, что я так тщательно защищала.

— Ты должна была позвонить мне, когда всё стало плохо, Тэсс.

Позвонить ей? Почему я должна была взять телефон и позвонить ей, если она никогда не утруждалась навестить нас?

— Я справляюсь, Айви, — я проклинала себя, проклинала школьного психолога за тот звонок. — Мы в порядке.

— Нет, милая, не в порядке.

Она не имела права приезжать сюда спустя столько лет и говорить мне, что я не в порядке. Не имела права врываться в нашу жизнь и уж точно не имела права называть меня «милой».

— В Бостоне есть лечебный центр, — спокойно продолжила она. — Лучший в стране. Обычно, чтобы попасть туда, нужно пройти через лист ожидания, но я сделала пару звонков.

Мой желудок резко изогнулся. Дедушка любил это ранчо. Он был его частью. Он не выживет без него. Я пожертвовала всем — атлетикой, друзьями, надеждой на возможность выспаться — чтобы он мог остаться здесь, чтобы поддерживать порядок на ранчо, заботиться о нём, как он всегда заботился обо мне.

— Дедушка в порядке, — я сердито сжала губы. — Иногда он теряется, но он в порядке.

— Ему нужен врач, Тэсси.

— Так отвези его к врачу, — я тяжело сглотнула, чувствуя своё поражение. — Узнай, что нам нужно делать, что мне нужно делать и верни его домой.

— Ты не можешь оставаться здесь, Тэсс, — Айви потянулась за моей рукой. Я отдернула её. — Ты заботилась о нём, — мягко продолжила она. — Но кто заботился о тебе?

— Я могу о себе позаботиться.

Упрямое выражение её лица в точности походило на моё.

— Но ты не должна.

— Она права, медвежонок, — я подняла взгляд и увидела в дверном проёме дедушку. — Не волнуйся обо мне, девочка, — приказал он. Его сознание прояснилось, и он явно не собирался терпеть возражений.

— Ты не должен этого делать, дедушка, — сказала ему я. Он пропустил мои слова мимо ушей.

— Ты — хорошая девочка, Тэсс, — хрипло произнес он. Его взгляд встретился со взглядом моей сестры, и между ними промелькнул немой разговор. После долгой паузы, Айви снова повернулась ко мне.

— Пока мы со всем не разберемся, тебе будет лучше пожить со мной, — она подняла руку, прерывая поток моих возражений. — Я пообщалась с администрацией школы в Вашингтоне. Ты будешь учиться там с понедельника.

ГЛАВА 4

— Я уже говорила, что ты не сможешь вечно злиться на меня, — прокомментировала Айви, — но, кажется, ты восприняла это как вызов.

С тех пор, как мы зарегистрировали дедушку в лечебном центре в Бостоне, я не сказала сестре ни слова. Она всё твердила о том, каким милым было это место, насколько квалифицированными были специалисты и о том, как часто мы сможем его навещать. Ничего из вышеперечисленного не меняло того факта, что я бросила его там. Я бросила его. Если он проснется посреди ночи, не понимая, где он, меня не будет рядом. Если начнет лихорадочно искать бабушку, умершую ещё до моего рождения, меня не будет рядом.

Меня не будет рядом в хорошие дни.

Если мой бойкот как-то и повлиял на Айви, шагавшей по аэропорту округа Колумбия, она этого не показывала. Её каблуки громко застучали по плитке, стоило ей сойти с эскалатора и зашагать той самой грациозной, но быстрой походкой, заставлявшей людей сначала заметить её, а затем убраться с пути. Она остановилась, когда мы оказались у толпы мужчин в черных костюмах с аккуратными табличками в руках. Шоферы.

В конце линии стоял мужчина в синей футболке и изорванных джинсах. На его загорелом лице пробивалась едва заметная щетина, а в левой руке он сжимал пачку сигарет. В правой руке он, как и все остальные, сжимал табличку с аккуратно выведенными словами. Вот только вместо фамилии своего клиента он написал: «Заноза в заднице».

Айви шагнула к нему и вручила ему свой багаж.

— Мило.

Он ухмыльнулся.

— Я так и подумал.

Она закатила глаза.

— Тэсс, познакомься с Боди. Он был моим водителем и личным помощником, но пять секунд назад я его уволила.

— Я предпочитаю «мастер на все руки», — вмешался Боди. — И я уволен лишь до тех пор, пока на горизонте не появится женщина, которую ты не сможешь на что-нибудь уболтать или закон, который ты не захочешь нар…

Властным взглядом Айви приказала ему замолчать. Я мысленно закончила за него предложение: Я уволен лишь до тех пор, пока на горизонте не появится женщина, которую ты не сможешь на что-нибудь уболтать или закон, который ты не захочешь нарушать. Я мельком взглянула на Айви, мои брови взлетели от удивления. Чем же занималась моя сестра, если ей нужен был шафер, готовый нарушать за неё законы?

Айви проигнорировала выражение моего лица и невозмутимо продолжила:

— Самое время заняться нашим багажом, — сказала она Боди.

— Забирай свои вещи сама, принцесса, — парировал Боди. — Меня уволили, — он покачнулся на каблуках. — Но, из душевной доброты, я помогу Тэсс, — Боди не подмигнул мне и не ухмыльнулся, но почему-то, я почувствовала себя так, будто он сделал и то, и другое. — Я — настоящий филантроп, — добавил он.

Я не ответила, но позволила ему помочь мне с моим багажом. Стоило показаться моим чемоданам, сигареты исчезли в его заднем кармане. Когда он взял в каждую руку по сумке, под его футболкой выступили мышцы.