Став снова молодым и сильным, Сэм не изменил своего негативного отношения к физическим упражнениям. Шагая к берегу Реки, он размышлял о строительстве небольшой железной дороги, которая тянулась бы от его дома к ближайшему питающему камню. Впрочем, игра не стоила свеч. Проще было сделать автомобиль, который работал бы на древесном спирте.
К Клеменсу присоединялись все новые и новые люди. Он отвечал на их приветствия кратким «Салютон!» или «Бонан матенон!» В конце недолгого пути Сэм отдал свой грааль мужчине, стоявшему на вершине грибовидной глыбы, и тот установил его в одну из многочисленных выемок. Когда около шестисот цилиндров разместились в углублениях серого гранита, люди отошли на безопасное расстояние. Через пятнадцать минут раздался вибрирующий рев, эхом прокатившийся над равниной и горами. Голубое пламя взметнулось на двадцать пять футов вверх и опало вниз. Назначенные на этот день хранители камня забрались на глыбу и передали людям их цилиндры. Сэм отправился домой, всю дорогу удивляясь тому, почему он до сих пор не поручил кому-нибудь из подчиненных заботиться о своем «роге изобилия». Хотя удивляться тут было нечего. Человек настолько зависел от грааля, что предпочитал не выпускать его из своих рук.
Вернувшись домой, Клеменс открыл крышку цилиндра. Внутри, в шести контейнерах, соединенных наподобие судков, находился завтрак и различные продукты. Грааль имел второе дно, в котором содержались программируемое меню и устройство, преобразующее энергию в материю. Этим утром Сэм получил бекон и яйца, два тоста с маслом и джемом, стакан молока, ломтик мускусной дыни, десять сигарет, одну сигару, плитку марихуаны, палочку мечтательной резинки и чашу какого-то приятного, но крепкого напитка.
Намереваясь предаться пороку чревоугодия, Клеменс присел к столу и мечтательно посмотрел в правый «иллюминатор» (именно в правый, чтобы ненароком не увидеть лачугу Сирано). В тот же миг он потерял аппетит. Перед его домом, стоя на коленях, молился молодой человек. Закрыв глаза и сложив ладони на уровне груди, он бормотал какие-то слова. Небогатый наряд состоял из потрепанной юбки и спиральной рыбьей кости, болтавшейся на шнурке. Темно-русые волосы ниспадали на плечи, стройное тело покрывали бугры рельефных мышц, но, несмотря на плотное сложение, ребра уже начинали проступать наружу.
Сэм узнал Германа Геринга. Выругавшись, он вскочил, свирепо пнул ни в чем неповинный стул, затем передвинул еду на другую сторону стола и уселся спиной к окну. Этот святоша не раз уже портил ему аппетит, поскольку больше всего на свете Клеменс не переносил раскаявшихся грешников. А Герман Геринг погрешил, так уж погрешил; и теперь он, очевидно, в качестве компенсации старался обскакать остальных людей по части святости — во всяком случае, так казалось Сэму. В своих проповедях Геринг заявлял, что занимает самое скромное место среди скромных, и это являлось, до известной степени, правдой.
— Чтобы ты подавился своим показным смирением, — прошептал Сэм. — От тебя смердит, как от загаженного клозета…
Он даже пожалел, что поспешил провозгласить Великую хартию вольностей. (После долгих протестов король Иоанн смирился с принятым решением, тем самым повторив земную историю.) Если бы не хартия, Сэм давно бы вышиб из страны и Геринга, и его последователей. Но отныне конституция Пароландо, самая демократическая конституция в истории человечества, утверждала свободу религии и полную свободу слова — вернее, почти полную, поскольку и тут существовали некоторые ограничения.
Таким образом, собственноручно написанный документ не позволял Сэму вмешиваться в миссионерскую деятельность Церкви Второго Шанса.
Однако, если Геринг будет проповедовать и обращать людей в свою веру мирного саботажа, Клеменсу никогда не завершить строительство парохода. Геринг превратил его мечту в символ зла; он сказал, что большой корабль олицетворяет собой тщеславие и жадность людей, их низменную страсть к насилию и неуважение к тому, что Создатель уготовил для этого мира.
Он говорил, что людям не нужно строить речные корабли; им следовало строить дворцы души. Ибо все, в чем нуждался теперь человек, ограничивалось тонкими стенами для уединенных размышлений и крышей над головой, чтобы защитить его от дождя. Ему больше не требовалось зарабатывать себе хлеб потом и кровью рук своих. Ныне пища давалась людям безвозмездно. Творец не просил у них ни жертв, ни благодарности. Однако он наделил человека временем. Вот почему каждому следовало теперь определить свою судьбу. Вот почему человеку запрещалось преступать чужие границы, грабить имущество других людей, унижать и принуждать их к любви. Человек должен уважать и любить других, как самого себя. Он не должен грабить, насиловать и убивать. Он должен… И он не должен… Должен… И не должен…
Клеменс раздраженно покачал головой. Геринг проповедовал прекрасные идеи, под которыми подписался бы каждый человек. Но Сэму не верилось, что, вылизывая ботинки этиков, люди могли создать какую-то утопию или спасти свои, черт знает где заблудшие, души. Гуманность снова выставляли напоказ; ею злоупотребляли, ее использовали, а затем предавали бесчестью. Воскрешение из мертвых, омоложение и отсутствие болезней, дармовая еда, сигары, напитки и сплошное безделье — все это было иллюзией или сладким леденцом, которым девственное человечество заманили на темную аллею, чтобы позже… Что позже? Сэм этого не знал. Однако Таинственный Незнакомец сказал, что их подвергли самому гнусному из всех возможных издевательств — еще более жестокому и мерзкому, чем их жизнь на Земле. Людей воскресили из мертвых и поместили на этой планете для грандиозного научного эксперимента. Вот тебе и вся любовь благого Создателя! А когда опыт будет завершен, их еще раз вышвырнут во мрак и забвение смерти. Еще один обман безжалостных «богов».
Но какую цель преследовал Незнакомец, рассказывая людям о планах этиков? Почему для борьбы с коллегами-учеными он привлек так мало помощников? Что ему понадобилось от них на самом деле? И не обманывал ли он Сэма, Сирано и Одиссея, как и тех других, которых они еще не знали?
Сэм Клеменс не находил ответов. Тьма неведения оказалась такой же кромешной, как и на Земле. Но одно он знал точно — ему хотелось построить пароход.
Туман над Рекой рассеялся, и завтрак подошел к концу. Сэм взглянул на водяные часы, подошел к окну и ударил в колокол, установленный на крыше «рулевой рубки». Как только угас мелодичный звон, во всех уголках Пароландо заверещали деревянные свистки бригадиров и десятников. Гулко загрохотали барабаны, завыли заводские сирены, и в стране Сэма Клеменса начался новый рабочий день.
Глава 17
Из тысячи граждан Пароландо на борт парохода могли подняться только сто двадцать человек. Двадцать вакантных мест было уже занято. В число приоритетных пассажиров и членов команды входили Сэм Клеменс и Джо Миллер, Лотар фон Рихтхофен и ван Бум, де Бержерак и Одиссей, три инженера, король Иоанн, а также их подруги и жены. Остальной экипаж предполагалось набрать за несколько дней до отплытия. Сэм решил написать имена всех жителей на полосках бумаги и поместить эти фанты в большой проволочный ящик. Сначала ящик будут встряхивать и вращать, а потом капитан Клеменс, с завязанными глазами, но с неизменной сигарой во рту, станет вытаскивать бумажки и передавать их Лотару, пока тот не огласит народу сотню имен, выигравших в лотерее. И именно эти люди составят команду сказочного парохода с гордым названием «ВНАЕМ НЕ СДАЕТСЯ».
По словам Незнакомца, кораблю предстояло проплыть около пяти миллионов миль. Проходя по 335 миль в сутки, он мог добраться до конца Реки примерно через сорок один год. Впрочем, это были всего лишь усредненные цифры. Команде не обойтись без регулярного отдыха на твердой земле. И им наверняка придется ремонтировать ходовые части. Сэм планировал взять с собой большой запас металла и подменных блоков. Однако следовало учитывать и непредвиденные поломки. Не будут же они возвращаться в Пароландо с полпути, чтобы прихватить новые запасные части или починить старые! А там, в неизвестной дали, им вряд ли удастся найти запасы металла и необходимых минералов.