Проснувшись, Вольф обнаружил, что солнце едва появилось из-за горы. Полная луна (которая всегда оставалась полной, так как на нее никогда не падала тень планеты) быстро скользила за другую сторону гряды.

Отдохнувший и голодный, он съел несколько плодов и богатых протеинами орехов. Ипсев показал ему, как можно разнообразить диету «кровавыми ягодами». Эти блестящие шары темно-бордового цвета гроздьями висели на кончиках мясистых стеблей, росших прямо из раковины. Каждая ягода выглядела чуть меньше бейсбольного мяча, а из-под тонкой кожицы проступала жидкость, на вид и вкус напоминавшая кровь. Мякоть внутри походила на сырое мясо в соусе из креветок.

— Созрев, они осыпаются, и большая часть достается рыбам, — сказал Ипсев. — Но некоторые доплывают до берега. И все же, когда срываешь их прямо со стебля, они вкуснее всего.

Роберт присел рядом и, набив рот вкусной едой, с трудом произнес:

— Гистоихтисы очень удобны. Они кажутся мне какими-то слишком уж хорошими.

— Властитель придумал и создал их для нашего и своего удовольствия, — ответил Ипсев.

— Неужели эту вселенную создал властитель? — спросил Вольф.

С некоторых пор он причислял подобные истории к мифам.

— Тебе лучше поверить в это, — ответил Ипсев, прожевав. — Потому что, если ты не поверишь, властитель прикончит тебя. Впрочем, мне кажется, в любом случае долго пожить тебе не удастся. Он не любит незваных гостей. — Ипсев поднял орех и произнес: — Пью за то, чтобы ты остался незамеченным. За скорую погибель и вечное проклятие нашего властителя!

Внезапно он выронил орех и прыгнул на Вольфа. От неожиданности Роберт не оказал никакого сопротивления. Ипсев затолкал его в полость раковины, где тот провел ночь, и прикрыл своим телом.

— Тихо, — приказал зебрилла. — Свернись в комочек и лежи, пока я не скажу, что все в порядке. Над нами Око Властителя.

Вольф прижался к раковине и постарался слиться с тенью внутри углубления. Он успел заметить промелькнувшую тень ворона, а затем и саму птицу. Злобное создание пронеслось над ними, развернулось и начало снижаться, нацеливаясь на корму рыбы-паруса.

— Черт бы его побрал! Он меня обязательно заметит, — тихо прошептал Вольф.

— Без паники! — приказал Ипсев. — Ух ты!

Послышался глухой удар, всплеск и пронзительный крик, от которого Вольф подскочил и больно ударился головой о раковину. Из глаз посыпались искры, но он увидел, как ворон безвольно повис в двух огромных когтистых лапах. И если Око Властителя по размерам напоминало орла, то его убийца, стрелой упавший с зеленых небес, казался в первые секунды потрясения громадным, как птица Рух. Придя в себя, Роберт увидел орлицу с бледно-красной головой, желтоватым клювом и светло-зелеными перьями. Гигантская птица раз в шесть превосходила размерами ворона, и ее крылья, каждое по меньшей мере футов тридцать в длину, тяжело били по волнам, когда она пыталась подняться из воды, в которой оказалась вместе со своей жертвой после столь стремительной атаки. С каждым мощным взмахом крыльев орлица поднималась вверх на несколько дюймов и вскоре набрала высоту. Но прежде чем исчезнуть вдали, она повернула голову, и Роберт увидел ее глаза. Они показались ему двумя черными щитами, в которых отражалось пламя смерти. Вольф содрогнулся: он никогда не видел такой неприкрытой жажды убийства.

— Да, можешь содрогаться, — сказал Ипсев, просовывая ухмылявшуюся морду в углубление раковины. — Это одна из пташек Подарги. Подарга ненавидит властителя, и будь у нее возможность, она бы сама напала на него, даже если бы это стоило ей жизни. И поверь мне, стоило бы. Но она не может приблизиться к нему и поэтому приказывает своим птичкам пожирать Очи Властителя. Что они и делают, как ты смог заметить.

Вольф выбрался из своего укрытия и стоял, провожая взглядом удалявшиеся силуэты орлицы и ее добычи.

— Кто такая Подарга?

— Она, как и я, чудовищное создание властителя. Она тоже когда-то жила на берегу Эгейского моря и была прекрасной юной девой. В те времена властвовал великий царь Приам и жили богоподобный Ахилл и коварный Одиссей. Я знал их всех, и они оплевали бы критянина Ипсева, некогда храброго моряка и копьеносца, если бы увидели меня сейчас в этом виде. Впрочем, я рассказываю о Подарге. Властитель забрал ее в свой мир, создал чудовищное тело и поместил в него мозг. Она живет где-то там, — продолжал Ипсев, — в пещере на склоне горы. Ее сжигает лютая ненависть к властителю, но Подарга ненавидит и обычных людей. Она пожирает их, если только прежде ими не полакомятся ее пташки. Но больше всех Подарга ненавидит властителя.

Ипсев, по-видимому, знал о ней очень много, но он вспомнил, что до похищения ее звали иначе и когда-то давно они даже дружили. Вольф принялся расспрашивать дальше. Его интересовало все, что Ипсев мог рассказать об Агамемноне, Ахилле, Одиссее и других героях гомеровского эпоса. Он сообщил зебрилле, что Агамемнон считается историческим персонажем. Но можно ли то же сказать об Ахилле и Одиссее? Неужели они существовали на самом деле?

— Конечно, существовали. — Ипсев хмыкнул. — Я смотрю, тебе не терпится послушать о тех временах. Но рассказывать мне в общем-то нечего. Это было очень давно, и прошло слишком много бесполезных дней. Да разве только дней? Может быть, веков и тысячелетий — один властитель знает. К тому же столько выпито…

Весь остаток дня и часть ночи Роберт донимал Ипсева вопросами, но его старания были напрасны. Заскучавший Ипсев выпил половину своего запаса орехов и в конце концов захрапел.

Рассвет окрасил гору в зеленые и золотистые тона. Вольф засмотрелся на воду. Она была такой прозрачной, что он мог видеть сотни тысяч рыб, поражавших воображение фантастическими очертаниями и великолепием раскрасок. Держа во рту существо, похожее на живой бриллиант, из глубины всплыл ярко-оранжевый тюлень. Он вспугнул небольшого спрута с пурпурными прожилками, и тот метнулся в сторону. Далеко-далеко внизу на секунду возникло нечто огромное и белое и тут же исчезло в глубине.

Вскоре до слуха Роберта донесся шум прибоя, и у подножия Таяфаявоэда показалась тонкая белая полоска пены. Гора, выглядевшая такой гладкой на расстоянии, оказалась испещренной расщелинами, выступами и шипами скал, крупными обрывами и застывшими каменными фонтанами. Таяфаявоэд вздымался в небо, ему не было конца, и казалось, он нависает над всем миром.

Вольф толкал Ипсева до тех пор, пока зебрилла, постанывая и бурча, не поднялся на ноги. Он поморгал покрасневшими глазами, почесался, прокашлялся и потянулся за очередным пуншевым орехом. В конце концов, по настоянию Вольфа, он направил рыбу-парус вдоль подножия горы.

— Когда-то я знал эти места, — сказал Ипсев. — Однажды я задумал влезть на эту гору, чтобы отыскать властителя и попытаться… — Он помолчал, почесал затылок, сморщился, но все же закончил фразу: — Попытаться прибить его! Вот так! Я знал, что вспомню это слово. Но у меня ничего не получилось. Не хватило духу пойти на это в одиночку.

— А теперь мы вместе — ты и я, — сказал Вольф.

Ипсев покачал головой и отхлебнул из ореха еще раз.

— Теперь — это теперь. Вот если бы ты оказался со мной тогда… Впрочем, что толку болтать? Ты тогда даже и не родился. Даже твой прапрапрапрадедушка еще не родился. А теперь уже слишком поздно.

Он замолчал и занялся проводкой рыбы-паруса через отверстие в горе. Огромный моллюск резко свернул в сторону. Хрящеватый парус сложился и плотно прижался к мачте из жесткого, крепкого, как кость, хряща. Его белое тело взлетело на огромной волне, и путешественники оказались в спокойных водах узкого темного фиорда с невероятно высокими берегами.

Ипсев указал на ряд неровных выступов в скале:

— Залезай туда. По ним ты можешь забраться очень далеко. А вот как далеко — не знаю. Я устал, натерпелся страху и уплываю обратно в Сад. Надеюсь, мне никогда не придется сюда возвращаться вновь.

Вольф долго упрашивал Ипсева. Он говорил, что ему не раз понадобится сила гиганта и что Хрисеида нуждается в его помощи. Но зебрилла лишь мрачно качал массивной головой.