И, произнеся это, она решительным шагом пошла прочь. Ребекка же замешкалась на пару мгновений у расписных балаганов, наблюдая за тем, как входят и выходят посетители, и надеясь что-нибудь понять по выражению, написанному у них на лицах. Затем отвернулась и бросилась вдогонку за Эмер, которая меж тем прокладывала себе дорогу к высоким театральным подмосткам. Актеры сверху зазывали публику и обещали представление, «совмещающее изысканнейшие традиции повествования с несравненной артистической игрой, музыкой, достойной слуха самих богов, и столь реалистическими декорациями, что они покажутся вам более подлинными, чем обстановка в вашем собственном доме». Толпа, собравшаяся у подмостков, отвечала на это шутками и насмешками, однако Ребекка была очарована. Речи актеров, их грациозные движения и отрепетированные улыбки, несколько призрачно освещенная и оттого кажущаяся еще более достоверной декорация, внезапные и взрывные музыкальные аккорды, доносящиеся из искусно замаскированной оркестровой ямы, — все это буквально приковывало к себе ее внимание. Никогда еще ей не доводилось сталкиваться с тем, много одаренных людей объединили свои усилия и таланты в деле достижения гармонического целого. Ей даже никогда не приходило в голову, что такое возможно вообще. Хотя стоило над этим задуматься, и все объяснялось очень просто — всего лишь сумма актерских способностей и талантов, но в итоге явилось подлинное чудо.

— А мы можем пойти на представление? — обмирая от волнения, спросила Ребекка у Эмер.

— Разумеется. — Волнение подруги позабавило Эмер. — Это один из самых привлекательных здешних аттракционов. Но представление начнется позже, и у нас с тобой остается еще уйма времени. Что бы тебе хотелось посмотреть или изведать?

— Не знаю, — растерялась Ребекка. — Здесь столько всего.

— Ладно. Тогда пошли, пройдемся.

Нерешительность подруги ничуть не удивила Эмер. Она сама была в точно таком же смятении, когда впервые очутилась на шумной многоголосой ярмарке.

Внезапно они вышли к небольшой открытой площадке, из середины которой взывал к довольно внушительной толпе зрителей какой-то мужчина. На нем был длинный плащ, рисунок которого напоминал паутину, — так выглядели «монахи» в шахматной партии. Внимание публики он привлекал, однако большинство посетителей, задержавшись здесь ненадолго, устремлялись дальше.

— А-а, словоплет, — недовольно протянула Эмер.

— Кто?

— Словоплет. То есть проповедник. Пошли отсюда, пока со скуки не померли!

Но Ребекка не согласилась с нею. Услышав несколько страстных слов, произнесенных проповедника она почувствовала, что ей хочется слушать его и дальше. Покачав головой, она осталась на месте, и Эмер, правда с явной неохотой, последовала ее примеру. Ей было известно, что ярмарочный люд терпит словоплетов в своем кругу лишь потому, что с их помощью порой удается проникнуть в респектабельные городские кварталы, в которые артистов и фокусников иначе бы не допустили. Тем не менее, большинство считало их религиозные проповеди и невыносимо скучными, и не имеющими ровным счетом никакого значения; обычно людям, как и самой Эмер, казалось, будто все это они уже не раз слышали раньше. Но Ребекка отнеслась к этому по-другому! Рвение, которое сверкало в глазах проповедника, очаровало ее.

— Покайтесь, — взывал он. — Предайтесь Паутине, из которой черпает свои силы все живое. Паутина необъятна и бессмертна в бесконечности и в вечности. Все и всех включает в себя Паутина — богов, демонов и ангелов. И когда-нибудь вы тоже станете частью этого великого творения. Но от вас самих зависит, будет ли вас там ожидать вечносущий покой или же на ваши головы падет проклятие, сопровождаемое нескончаемыми мучениями. Покайтесь в своих грехах и предайтесь Ей! За отказ от этого вы непременно будете сурово наказаны. Вспомните Дерис, город воплощенного зла. Где он сейчас? Погребен под толщей своих же собственных злодеяний.

Проповедник окинул взглядом своих слушателей, но никто из них не смог выдержать его взора, поэтому, резко отвернувшись, он скрылся в глубине собственного шатра. Оставшиеся на площадке слушатели принялись расходиться кто куда; Эмер облегченно вздохнула.

— Ну а теперь-то мы можем идти? — спросила она у Ребекки.

Однако подруга не услышала ее слов. Сейчас ей со всей остротой вспомнилась другая проповедь о Паутине — та, которую она выслушала несколько лет назад. Разговор на эту тему возник в связи с разглагольствованиями художников об их якобы постоянной близости к Паутине.

— Разумеется, ни о чем таком сейчас и речи идти не может, — растолковывал ей тогда постельничий.

— Но почему же? — удивилась Ребекка. — И разве не поэтому некоторых художников считают волшебниками?

— Не хочу, чтобы ты забивала себе голову таким вздором, — раздраженно бросил Рэдд. — Если волшебство когда-нибудь и существовало, то в наши дни его не осталось ни грана.

— А что такое, строго говоря, сама Паутина? — поинтересовалась Ребекка, поняв, что по самому интересному для нее вопросу — о волшебстве — она все равно больше ничего не услышит.

— Я в этой области не большой знаток, — медленно начал он. — Но, насколько я могу судить, Паутина — это дух всего нашего мира, или, если тебе угодно, универсальный разум. Вся жизнь обязана своим происхождением Паутине, но все это тайна, слишком великая и слишком странная для того, чтобы ее мог постичь человеческий разум. Мой как минимум.

— Но она хорошая или плохая? — не отставала от него Ребекка.

— Согласно общему мнению, она хорошая, — тщательно подбирая слова, ответил Рэдд. — Но поскольку она включает в себя все живое, зло в ней тоже должно содержаться.

Ребекка заморгала, прощаясь с воспоминаниями, потому что Эмер забарабанила пальцами ей по плечу. «Боги, демоны и ангелы», — в последний раз прозвучало в голове у Ребекки.

— Очнись, — одернула ее Эмер. — Куда это тебя занесло?

— Я просто задумалась, — ответила Ребекка. — Что ж, пошли дальше.

Через какое-то время они оказались в той части ярмарки, где проходили всевозможные конкурсы и состязания.

— Не хочешь проверить себя на чем-нибудь? — спросила Эмер. — А может, перекусим? — Тщетно прождав ответа, она продолжила: — Ну, хорошо, чем прикажешь заняться?

— Мне бы хотелось посмотреть на Прядущую Сновидения, — тревожно и настойчиво глядя куда-то вдаль, ответила Ребекка.

— О чем это ты говоришь? — изумилась Эмер. — Никакой Прядущей Сновидения тут нет. Что бы это ни значило!

— Нет, есть, — возразила Ребекка. — Вон там.

Она указала на дорожку, проходившую между двумя временными конюшнями и заканчивавшуюся на некотором расстоянии возле шатров, у которых было гораздо меньше посетителей, чем на всей остальной ярмарке. Фонари, спрятанные под ширмами, мерцали там темно-багровым светом.

— Туда нам нельзя, — решительно заявила Эмер.

— Почему?

— В те шатры ходят только мужчины.

Ребекка, изумленно подняв брови, уставилась на подругу.

— Я что, непонятно сказала? — И тут Эмер несколько понизила голос. — Это шатры блудниц. Кто-нибудь может подумать, что и мы тоже…

— Да плевать мне на это, — решительно перебила ее Ребекка. — Прядущая Сновидения там, и я намерена посмотреть на нее. Мне уже давно хочется этого.

— А откуда тебе известно, что там есть эта самая Прядущая Сновидения?

Странное поведение подруги озадачило Эмер.

— Знак! — Ребекка показала в глубь аллеи.

— Какой такой знак? — Теперь Эмер встревожилась по-настоящему. — Там ничего нет, Бекки!

Сама Эмер видела только шатры, и тускло подмигивающие, зазывающие посетителей красные фонари.

— Неужели ты не видишь? — Теперь уже Ребекка, в свою очередь, удивилась.

— Нет. Все, что я вижу, это узкая дорожка, ведущая в одну из наиболее опасных частей ярмарки.

— Там сказано: «Посетите Прядущую Сновидения», — пояснила Ребекка, уставившись в глубину аллеи. — «Истолкование ваших снов». А внизу там еще приписано: «Ориентируйтесь на красные фонари».