— Значит, тогда сочинил, что отец служил в той части?
Орлов отвел глаза в сторону.
— Обиделся на меня, — продолжал Юрий, выпрямляясь во весь рост.
Орлов стоял перед ним, как прежде, спокойный, но теперь Сажин видел в нем уже другого летчика: такие люди вырастают только под сильным крылом. И у Сажина было не слабое крыло, но чего-то ему не хватало.
«Чего? — думал он. — Может быть, товарищеской теплоты, щедрости на поддержку, повседневной командирской отзывчивости?» Да, это было так.
Багров закончил свой рассказ, когда мы подходили к домам летного состава. Почему-то мне показалось, что капитан Сажин — это он, сам Багров, но не этот Багров, который шел рядом, а тот, когда он был еще капитаном. И я не удержался и высказал свою догадку.
Майор остановился и сказал:
— Ну что же, рассказывать, так до конца. Сажин-то — это действительно я. Дело прошлое — ошибался… Воинскую дисциплину понимал как голое требование командира. Но в жизни это далеко не так. Далеко! — повторил он и, посмотрев на часы, заторопился к лейтенанту, который поджидал его у входа в учебный класс.
КРУГОВОЙ ПОИСК
Инженер-лейтенант Василий Шумов, начальник радиолокационного поста, сидел на стуле и задумчиво рассматривал сконструированный им макет радиолокационной станции. Минуло уже три месяца (и кажется, столько же времени прошло, как он, Шумов, принял радиолокационный пост), а серый глаз экрана все еще не озарялся зеленым огоньком. Монтировал его лейтенант по ночам, в свободное от дежурств и службы время.
Он очень уставал, но начатое дело не бросал. Память цепко держала слова начальника училища, сказанные молодым офицерам на выпускном вечере: «Вы получили хорошие и разносторонние знания. Но этого мало, чтобы успешно воспитывать подчиненных. Для этого требуется еще высокая личная дисциплинированность во всем: и в собственном поведении, и в поддержке добрых начинаний подчиненных, и в преодолении всех трудностей». Шумову таким и хотелось быть. Но что-то не получалось… Озабоченный, он подошел к окну. Пост располагался в горах, как солдаты говорили, под самым небом. Внизу клубились облака. Иссиня-черные, с молочным отливом, они медленно ползли по крутым скатам, напоминая штормовой океан. Василий распахнул окно. Ветер сшиб с головы фуражку, с ожесточением начал трепать волосы.
— Самойленко! — крикнул лейтенант, до пояса высовываясь наружу.
— Тут я, товарищ командир! — выскочив из-за угла, громко отозвался высокого роста солдат, одетый в телогрейку.
— Как, на юге просвет не обозначился?
— Просвет? — спокойно переспросил Самойленко, подходя к Шумову. — Вроде намечается… Облака поредели. Только ни к чему это нам, товарищ инженер-лейтенант…
Василий поднял с пола фуражку и, отряхнув ее, присел на подоконник, широким взглядом окинул свое хозяйство. Над побуревшим от ветра холмом, покачиваясь, вращались широкие крылья локатора. На сером фоне в стороне зеленым кирпичиком выделялся сарай: оттуда доносился приглушенный шум дизеля. Возле цистерны с запасом питьевой воды, сидя на корточках, мыл посуду дежурный повар, оператор Али Мухтаров. Перехватив взгляд Шумова, Самойленко сказал:
— Али свое дело знает, у него второй класс.
— Второй! — двусмысленно произнес Шумов, надевая фуражку. — Этого маловато, товарищ Самойленко… Был бы первый, вы с Мухтаровым не приняли бы местный предмет за цель. А ведь по третьему году оба служите… Разве это порядок? — Лейтенанту очень не нравилась инертность Самойленко, его какое-то непонятное безразличие к службе, и он много думал, как расшевелить этого крепкого, здорового солдата.
Самойленко сделал недовольную гримасу: «Была ошибка с этим «местником», чего же старое вспоминать?» И про себя решил: «Должно быть, инспектора ожидает, вот и забеспокоился!»
Когда-то рядовой Андрей Самойленко служил на пункте обнаружения. Едва он получил второй класс, как ему предложили готовиться к сдаче экзаменов на оператора первого класса. «А я и со вторым аккуратненько дотяну до срока увольнения», — ответил он командиру отделения. Но тот не оставил в покое солдата, втянул на отдаленный пост. Самойленко написал докладную с просьбой послать его на отдаленную точку, полагая, что там будет не так хлопотно, как на пункте обнаружения.
Шумов размял в руках папиросу, но не закурил: он лишь шире распахнул окно.
— Взгляните-ка на эту штучку, — показал он в глубь комнаты. Андрей нахлобучил на лоб шапку и от удивления широко раскрыл глаза.
— Интересно! Когда же вы успели такое соорудить? Действует?
— В том-то и дело, что не действует, — сказал лейтенант. — Но я добьюсь своего. Всякое дело должно быть закончено. Служба, понимаете, служба этого требует.
У Шумова из-под фуражки выбился клок рыжих волос, глаза горели как угли. Солдат видел его таким впервые. Однако спокойно сказал:
— Значит, хорошей погоды ждете?..
— Инженера, обещал приехать помочь.
— Да, — покачал головой Самойленко, — прилетит дней на пять, а потом целый месяц будем жить как на пожаре… Знаю этих поверяющих. Когда я служил на пункте обнаружения, каждый день, бывало, раскрутку нам устраивали. Будто мы дети, не знаем, что и как делать…
Лейтенант приблизился к Самойленко. Андрей был ростом выше Шумова. Он слушал его равнодушно, словно разговор шел о вещах, далеких от службы. Это еще больше удивило Шумова. Хотелось запротестовать: «Самойленко, да вы понимаете, что говорите?!» Но он сдержался, резко захлопнул окно и, ни слова не говоря, быстрыми шагами направился к радиолокационной установке. Андрей, глядя ему вслед, тихо произнес:
— Пошла писать губерния.
Он посмотрел вниз: облака поднимались кверху, между ними уже замечались полыньи, через которые виднелись бурые участки земли, рощицы карликовых деревьев, освещенные солнцем.
Монотонно гудели вентиляторы. Их дремотный рокот не нарушал ровного течения мыслей Самойленко. Ночью откуда-то опять нагрянули тучи, обложив пост со всех сторон. Теперь площадка, на которой расположилась станция, была похожа на айсберг, глубоко осевший в темную пучину сплошных облаков.
— Али, хорошо, что мы попали на такую тишайшую точку, — обратился Андрей к Мухтарову, сосредоточенно наблюдавшему за бледными вспышками на экране.
— Тишайшая? — усмехнулся Али, обнажая белые зубы. — Придумал же… Ты знаешь, что такое шайтан-ветер?
— Нет, — признался Самойленко.
— Ну тогда еще узнаешь! Как налетит, подует, отца и мать вспомнишь.
— Пусть налетает, подумаешь! Бояться надо другого…
Мухтаров повернулся к Самойленко. Его черные глаза расширились, брови поползли на лоб.
— Случайно, не противника ожидают? Ты что-нибудь слышал?
Самойленко отмахнулся:
— Ловим учебные, поймаем, стало быть, и врага. — Он усилил мощность свечения и продолжал: — Я вчера не узнал нашего инженер-лейтенанта. Почему-то вдруг вспомнил нашу ошибку и говорит: «Разве это порядок?» Отчего бы это, а? Не знаешь? И говорит, инспектора ожидает…
— Ну и что? — спросил Мухтаров, расстегивая ворот гимнастерки (в кабине становилось душно).
— Макет станции сконструировал, — продолжал в том же тоне Самойленко. — Потом вспомнил, что я по третьему году служу. А ты спрашиваешь: «Ну и что?» Плохо соображаешь, Али.
Последняя фраза задела Мухтарова. Он заерзал на кресле и, не прекращая наблюдения за фосфорическими вспышками на экране, бросил:
— Ленивый ты, Андрей, вот поэтому и беспокоится командир.
— Ничего. Скоро на гражданку пойду, в цех, коленчатые буду точить. Эх и развернусь я там, будь здоров!
— Завтра, завтра, не сегодня — так ленивцы говорят! Так и у тебя… — с укором отрезал Мухтаров.
Самойленко, пожав плечами, молча отошел.
В полдень, уже под конец смены, послышался шум вертолета. Обеспокоенный Самойленко, искоса взглянув на Мухтарова, метнулся к окошку. Вертолет приземлился у самого домика. На землю сошел пилот. Затем кто-то подал ему несколько больших свертков и два мешка, по-видимому с крупой. Самойленко уже хотел было облегченно вздохнуть, дескать, пронесло, не приехал инспектор, как вдруг увидел: по ступенькам сошел низенького роста, с завидной выправкой человек, перетянутый в талии ремнем.